Книга Морские солдаты Российской империи. Очерки истории морской пехоты - Владимир Данченко

Кошка был не исключением, другие защитники Севастополя мало в чем ему уступали. Примером тому служит подвиг матроса того же экипажа Игнатия Шевченко. Это произошло во время вылазки отряда под командой лейтенанта Бирюлева 29 января 1855 г. В число охотников входили 150 чинов Охотского и Волынского полков, 75 чел. Волынского резервного батальона, 45 матросов и 80 рабочих. Задача отряда состояла в том, чтобы выбить французов из траншеи, откуда хорошо простреливались батареи левее 4-го бастиона. Неприятель был выбит из траншеи и завалов, но, отступив, открыл по охотникам сильный огонь. Бирюлев бросился со своим отрядом в рукопашную с засевшими в траншее зуавами (легкая пехота французских колониальных войск в XIX–XX вв.). В результате французы отступили, но ненадолго, поэтому атаки приходилось возобновлять несколько раз. Во время одной из стычек матрос Шевченко заслонил своим телом Бирюлева, в которого целились сразу несколько вражеских стрелков. Пуля насквозь пронзила грудь матроса и ударилась о шинель командира отряда, который тем не менее остался жив.

Матросы продолжали сражаться на севастопольских бастионах вплоть до последнего штурма. Их уцелело очень мало, по преимуществу они служили командорами при орудиях. В пешем строю бывших пластунов, героев ночных вылазок, оставалось совсем немного, но «отвага, доблесть и удаль, соединенные с гордым сознанием собственного дела и совершенным презрением к смерти, бесспорно давали им первое место в ряду славных защитников Севастополя». Так вспоминает о них полковник Меньков, служивший в штабе М.Д. Горчакова, бывшего в 1855 г. главнокомандующим войсками в Крыму.

Почти через 20 лет, во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг., несколько частей и подразделений русского флота, за неимением постоянных формирований морской пехоты, выполняли часть ее функций. Еще в 1876 г. на Балтийском и Черном флотах образованы два отряда. В первый, Балтийский, отряд вошли 2 роты Гвардейского экипажа, команда лейб-гвардии Саперного батальона (50 чел.), гальваническая и морская команды с катерами и гребными судами. Второй отряд составили 2 роты черноморских флотских экипажей (200 чел. нижних чинов, 8 офицеров и 2 врача). Была скомплектована и особая команда пловцов (командиры: лейтенант Черноморского флота Никонов и мичман Гвардейского экипажа Персии), которая упражнялась в плавании в каучуковом костюме Бойтона и подведении буксирной мины под неприятельское судно. Пловец, незаметно подобравшись к судну, производил его подрыв с помощью имевшейся у него гальванической батареи. Это была достаточно рискованная операция, сулившая минеру в равной степени как успех, так и неудачу, а в последнем случае и смерть.

Техническое обеспечение этих групп нельзя было назвать полноценным. Из имевшихся судов только два катера — «Шутка» и «Двина» — отвечали современным требованиям, остальные представляли собой несколько усовершенствованные судовые шлюпки, на которых стояли 5-сильные машины, могущие дать скорость до 6 узлов. В качестве защиты от оружейного огня на катерах стояли железные блиндажи, а сверху на них укладывались угольные мешки. Команды катеров вооружались 6-линейными винтовками Баранова, револьверами и палашами. С 1868 г. все это составляло комплект абордажного оружия морских команд.

Уже в ходе войны на Дунай прибыло еще 5 рот Балтийских экипажей, среди них и «флотская стрелковая рота». Все эти подразделения были задействованы в операциях на нижнем течении и выше, в районе Никополя и Зимницы. Основным занятием л/с морских отрядов были постановка минных заграждений и разминирование вражеских, наведение переправ, охрана мостов, участие в вылазках и высадках небольших партий охотников-десантников (подробнее см. во второй части книги).

За успешное выполнение боевых задач «флотская стрелковая рота» получила Георгиевские серебряные рожки с надписью «За переправу через Дунай у Зимницы в июне 1877 г.».

Первые 3 роты 4-го флотского экипажа также получили Георгиевские серебряные рожки, но с надписью «За провод моста в Дунай под огнем никопольских укреплений в июне 1877 г.».

Роты черноморских экипажей стали титульными и начали именоваться «Его Императорского Высочества» и «Его Королевского Высочества Герцога Эдинбургского» соответственно. Кроме того, они были пожалованы серебряными сигнальными рожками с гравировкой «За действия на Дунае в Турецкую войну 1877–1878 гг.».

Торжественная встреча войск, возвратившихся с русско-турецкой войны 1878 года. Последняя четверть XIX в.

Характер использования флотских рот в качестве морской пехоты в это время был во многом обусловлен появлением и развитием парового и броненосного флота, усовершенствованием артиллерии, изобретением новых средств борьбы. В первую очередь это касалось абордажных боев, которые все дальше уходили в прошлое. С другой стороны, неизменным в своей основе оставалось самое важное — участие в морских десантах, действия на берегу, создание необходимого плацдарма для развертывания наступательных операций на прибрежных территориях противника. Между тем судьба флотских частей в начале XX в. напомнила не о победоносных десантах русской морской пехоты, например, в екатерининскую эпоху, а о «Севастопольской страде»: на горизонте замаячили трубы японских броненосцев, на Дальнем Востоке разгорался пожар большой войны.

Прелюдией к ней послужило участие России в боевых действиях в Китае в 1895 г. и жесткая позиция русской дипломатии, в результате чего японское влияние здесь было основательно подорвано. Начались многолетние переговоры, в ходе которых японцы пытались восстановить и расширить свое присутствие в этом регионе, в частности Корее и Маньчжурии. Тем временем они спешно готовились к войне, модернизируя армию и флот. Россия же не торопилась с военными приготовлениями, полагая, что японцы не решатся на открытое выступление, хотя и не исключала совсем возможность военного конфликта. Между тем ситуация вокруг Кореи и Маньчжурии продолжала накаляться, требования японцев по этому вопросу становились все жестче и настойчивей, и Россия, не готовая к ведению масштабных боевых действий на суше и на море, пошла на уступки. Однако это не входило в планы японцев, и их телеграф намеренно задержал текст согласия российской стороны, адресованного послу Розенбергу. Война, по крайней мере, для Японии, стала неизбежной, и в ночь на 27 января 1904 г. ее миноносцы атаковали русскую эскадру на рейде Порт-Артура, незамерзающего порта в Китае, на южной оконечности Ляодунского полуострова, военно-морской крепости и базы флота.

Японцы еще на начальной стадии войны захватили инициативу в свои руки. Порт-Артурская эскадра понесла серьезные потери в результате успешной вражеской минной атаки, и на суше дела для русского командования также складывались неблагоприятно. После трагической гибели вице-адмирала В.О. Макарова, командующего Тихоокеанской эскадрой, при взрыве броненосца «Петропавловск» положение еще более усугубилось.

Между тем тучи вокруг Порт-Артура продолжали сгущаться, поскольку на него готовы были обрушиться и армия, и флот японцев. Маньчжурской армии была поставлена задача задержать наступление японской армии через Ялу. Однако русские сухопутные части действовали неудачно, и, не выдержав наступательного порыва японцев. Маньчжурская армия оставила ряд ключевых позиций.