Книга Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Конечно, после таких нервных потрясений русскому мужику нужна обязательная психологическая разрядка. А о какой разрядке может идти речь, если в регионе установлен жесточайший «сухой» закон! Но нет препятствий, которые не преодолел бы советский человек! Где-то пару раз в месяц (а то и чаще, если по ходу попадались праздники) собирался весь пилюгинский «колхоз» на составление заявки на получение спирта-ректификата. Работа сложная, ответственная, интеллектуальная. Каждая фирма, участвующая в летных испытаниях, имела святое право на получение этого дефицитного продукта. Но это право надо обосновать. Вот, например, заправщики. Им необходим спирт для промывки трубопроводов, диаметр которых может достигать 10–20 см. Можно, конечно, просто дунуть в эту трубу или визуально посмотреть, что там все в порядке. Но если в этом трубопроводе останутся частички масла, а через него пойдет жидкий кислород, то сэкономленный спирт пить уже будет некому. Так что заправщики это техническое средство используют почти по назначению. Или прицелыцики. Они выписывают спирт на промывку оптической оси калориметра. Не важно, что такое калориметр, но его оптическая ось это то же самое, что Северный полюс или меридиан, все знают, что они есть, но никто их не видел и физически не ощущал. Но спирт на промывку этой мифической оси регулярно и добросовестно выписывали. У нас, системщиков, дело обстояло проще. По документации на каждый контакт кабельного разъема или на каждую пайку в приборе для их промывки (технической очистки) полагалось 0,0016 грамма спирта (или что-то в этих пределах). Так какие же сложнейшие математические расчеты нужно было проделать, какие обоснования привести, чтобы в заявке была суммарная цифра, например в 14,53 кг спирта-ректификата. Я вам скажу, это не так просто. Мы всем «колхозом» трудились над этой темой минимум пару вечеров. Далее заявка подписывалась старшим от фирмы — Лакузо (к великому сожалению, одному из активных потребителей этого продукта, что со временем его и погубило) и с помощью проинструктированного нашего представителя попадала в руки главного «распределителя» столь ценного и дефицитного продукта — Дорофеева. Борис Аркадьевич внимательно изучает заявку, в уме перепроверяет наши расчеты, сопоставляя их со своими возможностями, и в результате задает технически грамотный вопрос: «А сколько вас?» Ответ незамедлителен: «Нас пятеро, завтра прилетают еще двое». Руководитель испытаний опять сосредоточенно думает и в результате накладывает устную и письменную резолюцию: «Хватит вам пока шести килограммов». Спорить — ни-ни, а то вообще ничего не получишь. Далее схема отработана — с емкостью на склад, кладовщику бутылка, кому-то по дороге отдать долг, кому-то дать в долг. В общем, к Дымову, суровому хранителю этого бесценного продукта, попадало три-четыре кг. Дело прошлое, за давностью времен уже и не подсудное, но я тоже принимал участие как в составлении заявки, так и в активном уничтожении этого презренного продукта. Но ради справедливости хочу сказать, что как заказчик я всегда требовал, чтобы Витя Безлепкин, наш монтажник, использовал технический продукт по его прямому назначению — промывка с помощью кисточки контактов и паек. Витя выступил с рацпредложением: один раз кисточкой, а один раз «методом дыхания на пайку». Зная постоянный процент содержания технического продукта в Витином организме, я не возражал. Ну, а если серьезно, то тот, кто сутками напролет не покидал пультовую, у кого голова идет кругом от этого нагромождения схем, контактов, разъемов, да при этом приходится еще отбиваться от вопросов и нападок смежников и специалистов полигона, тот согласится со мной — разрядка с употреблением небольшой дозы этого самого технического продукта просто необходима. Просто надо знать свою меру. Эту простую, как правда, истину подтверждает и более солидный руководящий товарищ — Анатолий Петрович Абрамов, один из заместителей Королева: «По вечерам в солдатском клубе кино, часто прерываемое возгласами: „Рядовой Иванов, на выход!“ В таких условиях поистине палочкой-выручалочкой был „его величество спирт“. Приезжающие из Москвы обязаны были „прописаться“ — выставить для начала бутылку „Столичной“ или коньяк, а „дежурным“ напитком был спирт, который получали на складе для работы и сразу же предъявляли акт об использовании. Удобно, зачем второй раз приходить. Я сам, хоть и практически не пьющий, считаю это не злом, а средством смягчения изматывающей обстановки. Конечно, не следует думать, что это была сплошная пьянка, тем более в ущерб работе. С. П. Королев очень строго наказывал за любой промах в работе, поэтому никто не рисковал встречаться с ним на работе со следами вчерашнего возлияния. А запретить он, по-видимому, считал нереальным или даже вредным. Иногда местное военное начальство пыталось бороться с пропиской, и на контрольно-пропускных пунктах изымали бутылки и разбивали. Результат нулевой. Еще никому на земле не удавалось установить настоящий „сухой“ закон, но желающие не перевелись». Хорошие слова! И о нашем быте в те далекие времена, и о «сухом» законе.

Параллельно с подготовкой нашей ракеты к пуску здесь же на второй площадке в монтажно-испытательном корпусе и на старте активно велись работы под командой и неусыпным наблюдением лично Сергея Павловича по проведению испытаний ракеты-носителя и нашего первого космического аппарата «Восток», предназначенного для вывода человека в космос. Вовсю шли подготовительные работы — запуски макетных образцов космического аппарата с манекенами и собачками на борту. Кроме испытателей, в МИКе постоянно толпились медики, летчики, парашютисты и множество другого народа, имеющего отношение к подготовке человека к полету в космос. Над всей площадкой в воздухе витало предчувствие чего-то грандиозного и необычного. Что-то вот-вот должно случиться. А что — мы все, конечно, знали: готовится запуск первого человека в космос. Вначале эпизодически, а где-то с конца марта постоянно на площадке находилась группа молодых, одинакового роста офицеров в новенькой авиационной форме. Частенько их сопровождал Сергей Павлович, что-то им рассказывал, поднимался с ними к приборным отсекам ракеты и люкам космического аппарата. Ребята слушали серьезно и внимательно. Мы знали, что эта за группа и что один из них скоро полетит в космос. В начале апреля мне пришла команда от моего начальства подключиться к работам по подготовке системы управления носителя, предназначенного для выведения на орбиту космического аппарата с человеком на борту. С удовольствием воспринял это, я считаю, почетное задание. Из наблюдателя я превратился в участника этого процесса.

И вот 12 апреля 1961 года! Поистине историческое событие в жизни всего человечества! Многое об этом дне написано, рассказано, показано на экранах телевизоров. Для нас, непосредственных свидетелей и участников этого пуска, не было, конечно, неожиданностью экстренное сообщение по радио о запуске Гагарина в космос. Как-никак, а все это происходило на наших глазах. Я, например, всю значимость этого события прочувствовал в момент, когда Левитан (по-моему, он) сообщил на весь мир о том, что впервые в мире… гражданин Советского Союза майор Юрий Алексеевич Гагарин… Я даже думал, что я ослышался или диктор ошибся — как же так, пару часов назад в корабль садился старший лейтенант, а на орбите, минуя капитана, он уже майор! И вот с этого момента до моего сознания дошло, что же в действительности произошло только что прямо у меня на глазах. Вот и еще одна страничка в мою личную Книгу рекордов! Хотя был один момент, который давал мне полное основание попасть и в настоящую Книгу рекордов Гиннесса. После старта ракеты с Гагариным на борту (кстати, при любом пуске всех жителей площадки эвакуируют в безопасные зоны, при пуске Гагарина этого не было — как гарантия того, что аварий не будет и все будет нормально) все бросились на узел связи, откуда должны вестись переговоры с космонавтом. Этот узел располагался в том же бараке, где была моя гостиница. Я, конечно, вместе со всеми бросился туда же. К этому моменту к зданию подошел автобус, из которого на узел связи спешил Герман Титов. Мы знали, что он был дублером Гагарина. В порыве огромного энтузиазма мы качнули его пару раз и отпустили на связь. Комната, где стояла аппаратура, была забита до отказа. Сергей Павлович начал разговор с Юрием Алексеевичем. Тогда мы втроем — я, Иван Никитович Ионов и Юра Маркин — мои коллеги по работе — заходим в мою комнату и с ходу распиваем бутылку «Столичной», которую привез Юра для «прописки». Впервые в мире мы «сообразили на троих» за первый полет человека в космос! А корабль с этим человеком только что вышел на орбиту и мир об этом еще не знал. Как-то в праздничной суете я не успел оформить это юридически и послать заявку авторам книги, да и сам-то рекорд продержался не больше часа. Как только Левитан объявил о полете, вся наша площадка — да что там площадка! — весь полигон дружно и с огромным энтузиазмом нарушили «сухой» закон. Здесь уж Борис Аркадьевич не скупился!