Книга Август. Первый император Рима - Джордж Бейкер

Между ними произошел удивительный разговор.

«Если ты можешь взыскать подать дважды в течение одного года, ты, верно, можешь сотворить нам и два лета и две осени!» Решительно и смело напомнив, что Азия уже уплатила двести тысяч талантов, он воскликнул: «Если ты их не получил, спрашивай с тех, в чьи руки эти деньги попали, если же, получив, уже издержал – мы погибли!» (Пер. СП. Маркиша.)

Только так и можно было урезонить Марка Антония. Он выслушал Гибрея и оценил ситуацию, которую тот перед ним обрисовал. Он не ставил своей целью простое накопительство. У него была задача собрать средства на парфянскую войну и на раздачу воинских наделов. И он не желал довести Азию до крайности, особенно теперь, осознав ситуацию. После беседы с Гибреем он стал искать иные источники нужных ему средств.

Эти поиски стали для него судьбоносными, поскольку привели в Египет.

Клеопатра, царица Египетская. Ее могущество. Клеопатра в Тарсисе. Корабль любви. Фейерверк. Проблема Антония

Одним из первых дел Антония по прибытии в Азию было приглашение египетской царицы Клеопатры для разбирательства выдвинутого против нее обвинения в сочувствии и помощи Кассию. В данных обстоятельствах приглашение было равнозначно требованию дани от Египта; и в то время он, без сомнения, не ожидал ничего иного, кроме как получить большую сумму (которую мог позволить себе Египет) для ведения парфянской войны. Он не очень верил слухам, что Клеопатра была на стороне противников Цезаря. Правительство, которое убило Помпея, и царица, которая очаровала Юлия и была матерью его сына Цезариона, вряд ли могли испытывать симпатию к Бруту и Кассию. Он знал царицу, хотя и не близко. Несколько месяцев она провела в Риме, который покинула только после убийства Юлия. Он знал ее еще раньше, когда командовал всадниками, сопровождавшими Габиния в Египет, тогда она его восхитила. Какой она стала теперь, он не знал. Юлий ценил женщин, время от времени оказывавших ему знаки внимания; он никогда не приглашал никого разделить их компанию – особенно с такими разбойниками, как Марк Антоний, – и Клеопатра уважала его склонности. Поэтому Антоний имел лишь общее представление относительно того, с чем ему предстояло столкнуться. Греческие женщины действовали быстрее.

Деллий, которого он послал в Египет, имел более ясное представление о предмете, чем его командир. Увидев Клеопатру и услышав ее речи, он понял, что могло скрываться внутри. Марк Антоний не мог позволить себе грубость по отношению к такой женщине. Ее чары таились не в физической красоте, а в очаровательном, мелодичном голосе, в тонком уме, в том впечатлении, какое она производила на окружающих; оно сказывалось даже в ее способностях к языкам, многими из которых она свободно владела. Деллий был настолько умен, что поспешил подружиться с этой нечестивицей. Он заверил ее в замечательной доблести Марка Антония, его мужественности, мягкости характера и щедрости. Он убеждал ее отправиться в Киликию на встречу с Антонием. Клеопатра сумела заполучить и удержать Юлия, когда была еще неопытной девочкой. Теперь она была зрелой женщиной, которая хорошо знала мир и мужчин, живших в этом мире. Она отлично поняла, каков мужчина, которого ей описал Деллий, и политику, к которой он ее склонял. Она приготовилась поймать и удерживать около себя преемника Юлия – человека, который в те дни был самым известным в мире. Она была хитра и уверена в себе, у нее были деньги. Едва ли какой-либо другой человек во всем мире имел доступ к казне египетских царей. Она завоевала Юлия всего лишь своим неотразимым очарованием, когда он обнаружил ее завернутую в ковер. Теперь у нее было гораздо больше возможностей, помимо ковра, чтобы завоевать Антония.

Пока Клеопатра готовилась к путешествию в Киликию, Антоний и его приближенные недоумевали, почему нет сведений от посланников. Они написали второй раз, и опять из Египта не было ответа. Затем, когда они пребывали в Тарсе, пришло известие. Антоний, восседая на рыночной площади, вдруг обнаружил, что толпа народа стала таять и наконец исчезла вовсе. Он остался на площади один! Кто-то, пробегая мимо, крикнул: «Прибыла Афродита на праздник Диониса!» Он не мог понять, что это значит.

Историки не рассказывают, остался ли Антоний восседать на рыночной площади или наконец поднялся и вместе с толпой направился к пристани на реке Кидн. Сам ли он это увидел или слышал подробный рассказ о том, как большие египетские галеры, блестя африканскими расцветками и отделанные золотом, с поднятыми парусами из тирского пурпура скользили под размеренные движения гребцов в сопровождении волшебных звуков флейт и свирелей; на палубе в золотых одеждах, в окружении празднично наряженных детей, полулежала Клеопатра. Насколько могли видеть люди, бежавшие вдоль берега и пораженные открывшейся перед ними картиной, корабль был полон красавиц, одетых в наряды нимф и граций, стоявших на палубе. Такой способ выбрала Клеопатра, чтобы прибыть в Таре.

Некоторые вещи, о которых современные поколения могут узнать только из книг, были обычны в век, когда жили Клеопатра и Антоний. Даже маленькие дети знали рассказы об Афродите и Дионисе, для них они были столь же любимы, как для современных детей истории Золушки или Синей Бороды. И любой человек в Тарсе мог всегда продолжить прерванный рассказ из истории Диониса или Афродиты. Антоний, столь неожиданно объявленный Дионисом, мог только посмеяться над таким комплиментом. В конце концов, он ничего для этого не совершил. Он пригласил ее отобедать. Она ответила, что, может быть, он согласится отобедать у нее. Он был не прочь удовлетворить свое любопытство. Прием, устроенный ею, затмил все царские приемы, которые прежде ему оказывали в Азии. Это было незабываемо! Закончился прием несколько необычным для римлянина способом, чье знакомство с изысканным обращением было весьма поверхностным. Неожиданно весь корабль засиял огнями, приготовленными заранее; римлянин был поражен до глубины души; память об этом событии сопровождала все истории об Антонии и Клеопатре.

Деллий совершенно верно просчитал результат их встречи. Антоний настаивал, что теперь его очередь оказать ей прием, и он сделал все возможное, чтобы поразить ее воображение; однако все его усилия настолько проигрывали перед роскошью и блеском окружения Клеопатры, что он первым рассмеялся и извинился перед ней. Она встретила его как раз в нужное время. Именно такой человек был ей нужен, и она твердо знала, что именно она способна его завоевать. Подобно царице Екатерине и королеве Английской Елизавете, Клеопатра была из тех правительниц, для которых секс – продолжение государственной политики, и из них троих Клеопатра, возможно, была самой опытной в этих играх. Она делала то, что пытались делать азиатские города, задабривая Антония, но она знала, как это сделать лучше всех. Она задумала использовать этого человека и все его могущество в интересах Египта. Она нуждалась в нем, чтобы восполнить свое несовершенство. И увлечь его можно было лишь силой, которая не уступала его силе. Было что-то такое в Марке Антонии, что соответствовало этому показному блеску и фантастическому изобилию; он любил побезумствовать, однако где-то в глубине души у него было то, чего нельзя было присвоить или удерживать из соображений высших государственных ценностей. Он мог неделями пить – это было делом обычным, – но, когда он приходил в себя, начинал думать о парфянской войне.