Книга Похищение - Джоди Пиколт

Я пытаюсь найти клерка, который ответит, на каком из девяти этажей и в каком из двадцати залов предстанет перед судом Эндрю, но ответа мне никто не дает. Поэтому я бегу в офис шерифа, где заключенные ждут своего часа. У дежурного помощника усы Дока Холлидея и пузо Будды.

— Я только одно знаю, — говорит он. — Если вам нужен суд, вы ошиблись зданием, черт побери!

Я мчусь в другой зал, Центральный, когда замечаю бегущего туда же Криса. В этом здании уже тринадцать этажей, по пять залов на каждом. Достаточно одного взгляда на очередь к лифту — и я уже лечу вслед за Крисом по лестнице. На пятом этаже мы останавливаемся перевести дух.

— Принятие дела к слушанию, признание невиновности, — выпаливает он, и мы врываемся в зал № 501, как комический дуэт супергероев.

Мне бы хотелось сказать, что в зал суда я вхожу с полной уверенностью в своих силах, но, честно говоря, послужной список у меня не ахти. Даже в коллегию меня приняли со второй попытки. Я трижды записывался в «Анонимные алкоголики», после чего еще раз напился до беспамятства. У меня нет никаких оснований полагать, что я возьму эту планку.

Такого солидного судьи я, пожалуй, никогда еще не видел. Весит он не меньше трехсот фунтов, седые волосы свисают непослушными прядями, каждый кулак — размером с пасхальный окорок. Плашка на скамье гласит: «Почтенный Цезарь Т. Ноубл».

— Поверить не могу, что тебе попался этот судья, — шепчет Крис. — Мы называем его Мистер Говори-по-делу.

Заключенный, в одиночестве сидящий на скамье подсудимых, встает, позвякивая кандалами. Теперь я узнаю его профиль. Это Эндрю.

— Мистер Хопкинс, я вижу, ваш защитник не явился на слушание, а потому задам вопрос непосредственно вам: признаете ли вы себя виновным в совершенном преступлении?

Я стремглав несусь по центральному проходу. На встречах «Анонимных алкоголиков» мы иногда скандируем: «Притворяйся — и получится». Мне не впервой. Я смогу.

Судья — да что там, все присутствующие! — в изумлении таращится на меня.

— Прошу прощения, — прокашливается Ноубл, когда я перескакиваю через ограждение и становлюсь возле Эндрю, сжимая его плечо. — Будьте так любезны представиться.

— Эрик Тэлкотт, Ваша честь. Я адвокат с лицензией на практику в штате Нью-Гэмпшир. Но я подал ходатайство на ведение дела в режиме pro hac vice. Моим попечителем от штата Аризона выступает Кристофер Хэмилтон… и я, хм, уполномочен выступить в этом зале, если мое ходатайство было удовлетворено.

Судья заглядывает в свою папку и снова смотрит на меня.

— Сэр, вы, очевидно, не в себе. У меня не только нет этого предполагаемого ходатайства, но я также нахожу крайне неуважительным ваше внезапное появление в зале и вмешательство в ход судебных разбирательств. — Глаза его буквально пронзают меня. — Может, у вас в Нью-Гэмпшире так принято, но в Аризоне мы действуем иначе.

— Ваша честь, — вступает Крис, — позвольте представиться: Крис Хэмилтон. Это я несу ответственность за пресловутое ходатайство. Мы попросили секретариат направить ходатайство или непосредственно вам, или любому другому судье, кто мог достаточно быстро поставить подпись… но, конечно, я прекрасно знаю о склонности Вашей чести к идеальному порядку во всех аспектах судопроизводства.

Еще шаг — и Крис расцелует его внушительную задницу. Но в Аризоне это, похоже, срабатывает. Судья подзывает секретаря.

— Позвоните в секретариат и узнайте, нет ли там какого-нибудь ходатайства. Поданного и, желательно, удовлетворенного.

Секретарь берет трубку и произносит слова, напрочь лишенные громкости. Никогда не понимал, как им это удается, но такой умелец находится в каждом суде. Договорив, он поворачивается к судье.

— Ваша честь, судья Юматалло только что удовлетворил ходатайство.

— Мистер Тэлкотт, вам сегодня везет, — говорит Ноубл без тени доброжелательности в голосе. — Ваш клиент признает свою вину?

Стараясь даже краем глаза не глядеть на Эндрю, я говорю:

— Нет.

Эндрю, напрягшись, шепчет:

— Ты же говорил…

Я шепотом же его осекаю:

— Потом!

Судья листает материалы в своей папке.

— Вижу, вам установили залог — миллион долларов наличными. Вы, мисс Вассерштайн, должно быть, хотите, чтобы сумма осталась неизменной?

Он смотрит на прокурора, о котором я до этого момента и не вспомнил. Ее каштановые кудри собраны в тугой узел, а губы, похоже, не знают улыбки.

— Да, Ваша честь, — отвечает она, вставая.

И только тогда я понимаю, что она беременна. Не просто, заметьте, беременна, а уже на той стадии, когда ребенок готов выпрыгнуть наружу со дня на день. Превосходно! Значит, мое новое проклятие — это прокурорша на сносях, чья симпатия естественным образом будет на стороне потерявшей ребенка женщины.

— Это дело о похищении имеет чрезвычайную важность для штата Аризона, — говорит она. — И, учитывая, что подсудимый уже проявил свою неблагонадежность и может проявить ее вновь, мы считаем, что о снятии залога не может быть и речи.

Я, прокашлявшись, встаю.

— Ваша честь, мы настоятельно просим вас обдумать вопрос залога. Мой клиент ни разу не привлекался…

— Позвольте возразить, Ваша честь.

Прокурор поднимает сложенную гармошкой распечатку, и та расправляется до самого пола. С документом такой длины Эндрю Хопкинс может показаться преступником века.

— Вы могли бы и упомянуть об этом, — сквозь зубы цежу я в сторону Эндрю.

Нет ничего хуже для адвоката, чем когда прокурор выставляет его дураком. Подзащитный тогда автоматически превращается в обманщика, а ты сам — в человека, не справившегося со своими обязанностями.

— В декабре тысяча девятьсот семьдесят шестого года подсудимому выдвинули обвинение в нападении… тогда еще под именем Чарлз Эдвард Мэтьюс.

Судья ударяет молоточком о трибуну.

— Слушать больше не желаю! Если миллиона хватило, чтобы удержать подсудимого в Нью-Гэмпшире, двух должно хватить, чтобы он не сбежал из Аризоны. Наличными.

Приставы тащат Эндрю прочь, цепи его кандалов звенят.

— К чему вы ведете? — спрашиваю я.

Судья поджимает губы.

— В мои обязанности не входит объяснять вам, в чем заключаются ваши обязанности, мистер Тэлкотт. Кто вообще учит студентов-юристов в Нью-Гэмпшире?

— Я учился на юридическом в Вермонте, — поправляю его я.

Судья лишь презрительно фыркает.

— Вермонт — это тот же Нью-Гэмпшир. Следующее дело.

Я пытаюсь поймать взгляд Эндрю, но он не оборачивается. Крис хлопает меня по плечу, чтобы подбодрить, и я наконец вспоминаю о его существовании.