Книга Реликвии тамплиеров - Пип Воэн-Хьюз

Глава девятая

Меня разбудило тепло солнечных лучей на лице — это было отнюдь не то пробуждение, что наступает после доброго ночного сна, но внезапно обрушившийся на меня внешний мир: полное забвение, а в следующий миг шум, запахи, жар и головокружение. Я лежал на спине, подо мной было что-то мягкое. Я смотрел вверх, на небо ярко-синего цвета, и моей первой мыслью было, что я проспал много часов подряд, проспал начало занятий и в школе меня непременно здорово накажут. Потом я заметил, что все вокруг покачивается, и хотя голова у меня кружилась, как после хорошей пьянки, вызывающие тошноту подъемы и спуски проистекали откуда-то снаружи, а не только изнутри меня самого. Я стал оглядываться по сторонам, но острая боль в шее заставила меня прекратить это занятие. Я скрипнул зубами и повернул голову немного вбок. И увидел нечто. Ствол дерева, весь опутанный веревками. Нет, не дерево, скорее, высокий и толстый столб, на котором болталось огромное грязно-белое полотнище, надуваемое ветром. Это был парус. Сделав такое открытие, я резко поднялся и сел, и мое тело тут же восстало, отреагировав целым букетом приступов ноющей, острой и скребущей боли. Я слабо вскрикнул. Но, но всей видимости, был жив, так что сделал над собой усилие и еще раз огляделся.

Да, я оказался на корабле. Единственные суденышки, на которых я когда-либо плавал, были маленькие челноки — обтянутые кожей ивовые каркасы, — на таких ходят рыбаки по Дарту. Можете себе представить, в каком я пребывал замешательстве. Мне казалось, будто я нахожусь на плавучем острове из дерева. Я лежал на куче овечьих шкур, которая, как я успел заметить, еще здорово пахла дубильней. Палуба корабля простиралась передо мной на несколько ярдов, а за ней виднелось поднимающееся и опускающееся море. Позади палуба упиралась в стену, которая тянулась прямо к солнцу. Когда мои органы чувств пришли в норму, я увидел, что повсюду снуют люди, занятые делом — тянут за веревки, катят бочки, таскают мешки, скребут палубу. Ветер свистел в снастях, где-то внизу плескалась вода.

Голова болела, лицо тоже. Я осторожно ощупал себя. Уши были горячие и на ощупь распухшие, но я слышал. На лбу красовалась шишка размером с куриное яйцо. Нос онемел, и прикасаться к нему было ужасно больно: дышалось еще ничего, но попытки его наморщить оканчивались плачевно. Я ощупал его, очень осторожно — форма вроде не изменилась, правда, на переносице была приличная ссадина, и я даже почувствовал, как кость скребется о кость, и перед глазами поплыл серебристый туман, предвещая обморок. Но тут чья-то рука силой пригнула мне голову к коленям, и мир вновь обрел форму и цвет.

— Жив, стало быть, мастер Петрок? Очень рад, но не настолько, чтобы плясать от радости. Добро пожаловать на борт «Кормарана».

Говорил он чисто, но как-то странно. Был у него какой-то акцент, похожий на французский, но не совсем. Кажется, я слышал его раньше, но только где…

— Выпей-ка вот это. — И у меня перед носом появилась фляжка. Выбора особого не было, так что я отпил глоток. Жидкость оказалась густая и крепкая, похожая на выдержанный мед, насыщенная разными ароматами, но что это такое, я по вкусу не определил и сделал еще глоток, побольше. Стоявший надо мной человек засмеялся: — Нравится? Выпей еще. Тебе не повредит.

Мед уже бурлил у меня в крови, и чувствовал я себя гораздо лучше. Намного лучше, точно, это я понял, когда взглянул в лицо человека со странным акцентом.

Солнце стояло у него за спиной, и сначала я видел только свечение вокруг его кудрявых волос. Волосы были темно-каштановые, и лишь позднее я заметил, что в них здорово просвечивает серебро. Кудри обрамляли темное лицо с морщинами, чисто выбритое, со сверкающими графитово-серыми глазами, которые, казалось, пригвождали меня к палубе. Ястребиный нос, широкий, улыбающийся рот и очень белые на фоне загорелого лица зубы.

Именно его улыбка — первая увиденная мной за целую вечность — полностью привела меня в чувство. Я был жив, кажется, не слишком серьезно ранен и находился во власти человека, который улыбается, смеется и угощает крепким питьем. Меня охватила огромная радость, волной прокатилась от кончиков пальцев до почти заросшей тонзуры. Я кое-как поднялся на подкашивающиеся ноги и попытался потянуться. В шею тут же ударила боль, и человек с белыми зубами ухватил меня за правую руку, помогая удержаться.

— Стой, не дергайся. Извини, надо было тебе руку на перевязь повесить.

— Руку? Болит-то вовсе не рука, — сказал я.

— Тебя пырнули ножом, парень. — Он легко коснулся моего левого плеча, где мышцы поднимаются к шее. — Клинок прошел вот здесь. Повезло тебе. Чуть ниже — и он проткнул бы легкое. Чуть в сторону… — И он провел пальцами по моей шее, туда, где сильнее ощущался пульс. — Нож был очень острый и узкий, так что рана получилась весьма аккуратная. Не дергайся особо, и все заживет через несколько дней.

— Ты друг Адрика? — спросил я.

— Мишель де Монтальяк. Иногда меня кличут просто Француз, а также Жан де Соль. Рад с тобой познакомиться, мастер Петрок. Жиль рассказал мне о вашем приключении.

Тут я все вспомнил. И тяжело осел на овечьи шкуры. Де Монтальяк опустился на колени рядом.

— Вряд ли это можно назвать приключением, сэр. Я пребывал в настоящем аду с тех пор, как… уже не помню сколько времени. И тащил туда за собой других. Билла, брата Адрика… А что Жиль? Его убили?

— Насчет Жиля не беспокойся. Он в порядке и вполне способен о себе позаботиться. Равно как и Расул и Павлос.

— Это они меня сюда принесли? — спросил я.

— Нет, это я тебя нашел. Ты… — Он помолчал секунду. — Ты добежал почти до самого нашего трапа. Я подоспел как раз вовремя. Хотя ты и сам неплохо выступил, без всякой посторонней помощи.

— А что сэр Хьюг? Тот, который на меня напал?

— Ага! Кажется, ты выбил ему глаз. Я бы с удовольствием догнал его и перерезал глотку, — тут я дернулся, потому что он резко провел ладонью себе по горлу, — если бы не появились Жиль и его парни, а за ними по пятам не гналась стража. Но в любом случае он скорее всего уже мертв. Должен признаться, все эти последние три дня я просто сгорал от любопытства… — Де Монтальяк заметил мое удивление и пояснил: — Тебя вовсе не нынче ночью сюда притащили. Мы уже два дня и две ночи как вышли в море, Петрок. Сначала ты был без сознания, и мы очень беспокоились, но потом поняли — ты просто спишь, и не стали тебя будить, ждали, пока сам проснешься.

Я изумленно помотал головой. Это был самый длинный, самый полноценный сон за бог знает сколько времени! И спал я на борту корабля, в окружении совершенно незнакомых мне людей! Но кое-что из слов этого человека заставило меня посмотреть на него более внимательно.

— Так вы знакомы с сэром Хьюгом де Кервези, сэр? — осторожно осведомился я.

— Знаком? Более того! Я его очень хорошо знаю, по крайней мере в определенном смысле. Но мы не друзья. И никогда друзьями не были.

Видимо, на моем лице отразился ужас, который я ощутил при упоминании сэра Хьюга. И у моих губ тут же снова появилась фляжка. Я немного отпил. Рыцарь продолжил успокаивающе: