Книга Терновый венец атамана Дутова - Вадим Гольцев

Разыскивая нужные материалы, я одновременно рассуждал, что побудило Тельтая Сарсенбекова, грамотного, интеллигентного, серьезного человека, состоявшего на далеко не рядовых должностях в республике, только что прошедшего круги лагерного ада, обращаться в КГБ и выдавать себя за участника ликвидации атамана Дутова? Ведь он только что пострадал от этого репрессивного органа и тем не менее, не побоялся напомнить о себе. Зачем ему, уже далеко пожилому человеку, вдруг пришла мысль встать в строй этих героев? Что за резон был у него выдавать себя за участника ликвидации Дутова если бы он не был причастен к делу? Зачем в этом случае ему, вдруг, пришла мысль присвоить себе заслуги других, тем более людей ВЧК-КГБ и делать себя самозванцем? Чем больше я размышлял об этом и чем больше знакомился с документами об операции, тем больше убеждался, что Сарсембеков причастен к ликвидации атамана. В этом меня окончательно убедил один из вариантов воспоминаний Т. Сарсенбекова, переданный мне, как я уже писал ранее, его приемной дочерью Кахарман. Этот вариант тоже не имеет даты написания, но зато содержит, хотя и скупое, но описание выполненного теракта. Эта скупость позволяет мне сделать вывод, что эти воспоминания Сарсенбекова предшествовали его заявлению в КГБ, в котором детали операции были описаны более подробно. Для более полного изложения событий, связанных с суйдунским терактом, я буду одновременно пользоваться и заявлением Сарсембекова и его воспоминаниями.

Сарсембеков писал:

«В 1920 году я приехал в г. Джаркент. Нас прибывших 15 человек солдат включили в состав 3-го батальона 27-го мусульманского интернационально-пехотного полка 3-й дивизии 7-й бригады, который прибыл в Верный из Ташкента для борьбы с генералом Дутовым. Командиром полка был Мансуров, очень хороший командир, настоящий советский человек. Вскоре нас перевели в караульный батальон. Комбатом был Сейтходжаев Ергеш – уроженец Чимкентской области. Политрук полка Тауфик Сафуулин рассказывал нам, что Дутов – ставленник империализма и готовит нападение на нашу страну. Через четыре месяца я был назначен командиром группы красноармейцев по мобилизации верблюдов в волостях Верненского уезда для доставки снаряжения, обмундирования и продовольствия в г. Джаркент. Собрав верблюдов, мы прибыли в Верный и, нагрузив их, пошли караваном в Джаркент. Вскоре после прибытия, нас, 15 человек, направили в караул в Джаркентскую тюрьму. Я был назначен начальником караула. По прибытии приняли все посты, переночевали. На следующий день я пошел проверить посты и сменить часовых.

Старый Джаркент. Уйгурская мечеть.

Проходя мимо штакетника, я увидел, что внутри него гуляли группы людей. Когда я вернулся, здесь я увидел внешне красивого, стройного, атлетического телосложения, лет 25 человека. Подойдя ближе, я невольно поздоровался с ним на казахском языке: «Ассалаума галайкум, ага, почему вы гуляете один?». Он сразу остановился и ответил: «Ой, братишка! Я – начальник уездной милиции Чанышев Касымхан, совершил тяжкое преступление, сижу за шпионаж в смертной камере, подлежу расстрелу. Я хочу попросить тебя, дорогой, принести мне листок бумаги и карандаш. Я хочу написать заявление Уполномоченному ЧК Алексееву о том, что готов поехать на Кульджу и уничтожить Дутова. Иначе я ничем не исправлю свою вину перед большевистской властью! – воскликнул он. – Очень прошу Вас отнести Уполномоченному ЧК мое письмо по этому вопросу! Если останусь живым, постараюсь отблагодарить тебя». Я ответил: «Хорошо!». Через двадцать минут через надзирателя я передал Чанышеву бумагу и карандаш. Он написал заявление и так же через надзирателя передал его мне. Чанышев просил отпустить его на поруки под залог своих родственников, богатых джаркентских купцов, обещал убить Дутова, искупить свою вину и спасти себе жизнь. Я согласился и отнес его заявление уполномоченному ЧК Алексееву. Тот сказал, что сегодня или завтра будет в тюрьме, там и поговорим.

На следующий день, – продолжает Сарсембеков, – Уполномоченный приехал и вызвал Чанышева к себе. Через некоторое время он вызвал и меня:

«Отнеси три письма Чанышева трем жителям – татарам и дай свидание Чанышеву с ними!»

Я выполнил поручение Уполномоченного и отнес указанные письма по назначению. Это было до обеда. После обеда приехали три купца-татарина, родственники Чанышева, которые согласились дать подписку и заложить себя как залог за Чанышева. Я сразу заметил, как лицо Чанышева приняло радостное выражение. Тогда я попросил Чанышева: «Если поедете в Кульджу убить Дутова, то возьмите меня с собой!» Он сказал: «Обязательно будем просить ваших командиров и Уполномоченного ЧК послать тебя с нами». Через два дня Чанышев и Ходжамьяров были выпушены на поруки с условием, что они обязательно уничтожат Дутова и тем самым искупят вину».

Далее Сарсембеков пишет, что в это время командование полка получило распоряжение принять участие в операции уездной ЧК по уничтожению Дутова и решило выделить для этого красноармейцев – мусульман. В число их попал и Сарсембеков Тельтай, который был включен в группу Чанышева и Ходжамьярова. Это подтверждается письмом уже известного нам чекиста-пограничника, служившего в то время в разведке Джаркентского отряда, Микрюкова Дмитрия Акимовича к уже известному нам К. Н. Грязнову, обнаруженное мною в Архиве Президента PK. В нем он перечисляет состав группы Чанышева и называет в качестве основных исполнителей теракта К. Чанышева, М. Ходжамьярова, Саттара Кожамкулова и коноводов запасных лошадей жителей Джаркента – уйгура Казыбека, казаха Сарсенова и еще одного казаха, фамилии которого не помнит[150]. Я полагаю, что казах Сарсенов и является Сарсембековым Тельтаем, уйгур Казыбек – Юсуповым Кадыром. Личности жителя Джаркента, казаха по национальности, мне установить не удалось. Что касается Саттара Кожемкулова – то это – Байсымаков Мукай. Мы не забыли, что одного из героев повести Танхимовича – Сергеева «Конец атамана», звали Саттаром Куанышбаевым. Полагаю, что Д. М. Микрюков забыл фамилию Байсымакова Мукая и назвал его Саттаром Кожемкуловым, произведя его имя от имени героя повести «Конец атамана» Саттара Куанышбаева.

Прибыли в Кульджу[151] и остановились в чайхане, спросили, где штаб Дутова, оказалось, что приблизительно в 100-200 метрах от нее, – пишет Сарсембеков в своем заявлении в КГБ.

Предъявив пакет часовому, Чанышев назвал обусловленный заранее постоянный пропуск к Дутову и часовой беспрепятственно пропустил его и Ходжамьярова, которые предупредили нас, что, «как услышите выстрел, сразу же застрелите часового у ворот». Лошадей они оставили нам. Я держал лошадь Ходжамьярова, Таджибаев – Чанышева. Мы стояли рядом и были наготове. Я старался загораживаться, чтобы создать себе удобства для выстрела в часового».

В другом, более позднем, варианте своих воспоминаний[152] Сарсембеков пишет, что лошадей Чанышева и Ходжамьярова держали он и Жигитеков Мухай, а о Таджибаеве не говорит ни слова. Естественно, возникает вопрос – кто такой Жигитеков Мухай и почему вдруг Сарсембеков, называет его имя и ничего не говорит о Таджибаеве?