Книга Рейс на эшафот - Май Шёвалль

Почерк у Меландера был, мягко говоря, неразборчивым, и другие ничего не могли разобрать из того, что он написал.

Кольберг взглянул на листок.

— Клинопись, — заключил он. — Или, скорее, иврит. Наверное, это Фредрик написал свитки, найденные вблизи Мертвого моря. Впрочем, для этого у него не хватило бы сообразительности. Зато я лучший переводчик Меландера.

Он быстро переписал текст и вручил листок Нурдину.

— Теперь ты сможешь прочесть.

— О’кей, — сказал Нурдин. — Я съезжу туда. А машина есть?

— Есть. Но, учитывая уличное движение и состояние дорог, лучше воспользоваться общественным транспортом. Садись на тринадцатый или двадцать третий автобус и поезжай в южном направлении до Аксельберг.

— Мама родная! — воскликнул Нурдин и вышел.

— Сегодня он что-то не производит блестящего впечатления, — сказал Кольберг.

— Разве это можно поставить ему в вину? — высморкавшись, просил Мартин Бек.

— Нет, конечно, — вздохнув, ответил Кольберг. — Но почему бы нам не отправить этих бедняг по домам?

— Это не входит в нашу компетенцию, — сказал Мартин Бек. — Они здесь для того, чтобы принимать участие в самом напряженном розыске человека, который когда-либо проводился в этой стране.

— Неплохо было бы… — Кольберг осекся. Он мог не продолжать. Конечно, неплохо было бы знать, кого именно они разыскивают и как его искать.

— Я всего лишь процитировал министра юстиции, — с невинным видом сказал Мартин Бек. — Лучшие умы полиции — министр, очевидно, имел в виду Монссона и Нурдина — работают без устали, чтобы выследить и схватить сумасшедшего массового убийцу, обезвредить которого — это первейший долг как по отношению к обществу, так и по отношению к каждому отдельному гражданину.

— Когда он это сказал?

— Впервые семнадцать дней назад, последний раз — вчера. Но вчера ему предоставили всего четыре строчки на двадцать второй странице газеты. Должно быть, он ужасно огорчен. Ведь в будущем году выборы.

Меландер закончил телефонный разговор и, прочищая разогнутой канцелярской скрепкой свою трубку, спросил:

— А не пора ли уже сдать в архив версию об убийце-психопате?

Прошло четверть минуты, прежде чем Кольберг ответил:

— Да, самое время. И еще — закрыть двери и отключить телефон.

— А где Гунвальд? — спросил Мартин Бек.

— Герр Ларссон сидит в своем кабинете и ковыряет в зубах ножом для разрезания бумаги.

— Фредрик, попроси, чтобы все звонки переключали на него, — велел Мартин Бек.

Меландер потянулся телефонной трубке.

— Заодно попроси, чтобы нам что-нибудь принесли, — сказал Кольберг. — Мне три венские булочки и кофе. Благодарю.

Через десять минут принесли кофе. Кольберг запер дверь. Все уселись. Кольберг отхлебнул кофе и закусил булочкой.

— Мне ситуация представляется следующей, — начал он, жуя булочку. — Убийца-психопат, жаждущий славы, пылится в шкафу начальника полиции. При необходимости мы извлечем его оттуда и пропылесосим. Рабочая версия примерно такая: неизвестный, вооруженный автоматом «Суоми-37», убивает девять человек в автобусе. Эти девять человек никак друг с другом не связаны, просто ехали в одном автобусе.

— У того, кто стрелял, был какой-то мотив, — сказал Мартин Бек.

— Верно, — согласился Кольберг и взял вторую булочку. — Я с самого начала так считал. Однако нет такого мотива, который мог бы объяснить убийство девяти человек, совершенно случайно оказавшихся в одном месте. Следовательно, истинной целью было убийство одного из них.

— Убийство было тщательно продумано, — заметил Мартин Бек.

— Один из девяти, — продолжил Кольберг. — Но кто? Фредрик, список у тебя?

— Он мне не требуется, — ответил Меландер.

— Ах, конечно. Я спросил, не подумав. Давайте еще раз пройдемся по нему.

Мартин Бек кивнул. Разговор перешел в диалог между Кольбергом и Меландером.

— Густав Бенгтссон, — начал Меландер, — водитель. Его присутствие в автобусе можно считать мотивированным.

— Безусловно.

— Он вел обычную размеренную жизнь. Удачно женился. Под судом не был. На работе о нем хорошего мнения. Коллеги уважали. Мы допросили несколько друзей его семьи. Те сообщили, что он был надежным и порядочным человеком. Состоял членом Общества трезвенников. Сорока восьми лет. Родился здесь, в Стокгольме. Враги? Врагов не имел. Дурное влияние? Не замечено. Деньги? Денег не имел. Мотив убийства? Отсутствует. Следующий.

— Я не буду придерживаться нумерации Рэнна, — сказал Меландер. — Теперь Хильдур Юханссон, вдова, шестидесяти двух лет. Возвращалась от дочери с Вестманнагатан к себе домой на Норра Сташунсгатан. Родилась в Эдсбру. Ее дочь допрашивали Ларссон, Монссон и… впрочем, это неважно. Пенсионерка, жила одна. Больше о ней сказать нечего.

— Нет, есть. Она, по-видимому, села на Уденгатан и проехала шесть остановок. Никто, кроме дочери и зятя, не знал, что она будет ехать именно в это время и именно этим маршрутом. Дальше.

— Юхан Челльстрём, пятидесяти двух лет. Родился в Вестеросе. Работал в авторемонтной мастерской Грена на Сибиллегатан. Задержался на работе и возвращался домой. С этим все ясно. Брак тоже удачный. Больше всего увлекался автомобилями и летним домиком. Не судим. Зарабатывал достаточно, но не слишком много. Те, кто его знал, сообщили, что, вероятно, он проехал в метро с «Эстермальмсторг» до «Центральной», а там пересел на автобус. Но он мог сесть в автобус и возле универмага Олена. Его начальник сказал, что Челльстрём был хорошим специалистом и умелым работником. Коллеги сказали, что…

— Что он издевался над подчиненными и лебезил перед шефом. Я был там и беседовал с работниками мастерской. Следующий.

— Альфонс Шверин, сорока трех лет. Родился в Миннеаполисе, в США, в шведско-американской семье. Приехал в Швецию сразу после войны и остался здесь. Владел небольшой фирмой, занимающейся импортом карпатской сосны для резонаторов, однако десять лет назад фирма обанкротилась. Пил. Дважды сидел в Бекомберга и три месяца в Богесунд за управление автомобилем в нетрезвом виде. Три года назад, после того как фирма обанкротилась, стал рабочим. Последнее время работал в городском управлении дорог ремонтником. В тот вечер он возвращался домой из ресторана «Пилен» на Брюггаргатан. Выпил немного. Наверное, потому, что было мало денег. Жил очень скромно. Вероятно, выйдя из ресторана, он направился к остановке на Васагатан. Холост. Родственников в Швеции не имел. Коллеги по работе его любили. Говорили, что он был веселым и милым, а после выпивки — смешным. И что у него не было ни одного врага.

— Он видел того, кто стрелял, и, прежде чем умереть, сказал Рэнну что-то невнятное. Есть ли какое-нибудь заключение экспертов относительно той магнитофонной ленты?