Книга Кукла на качелях. (Сборник рассказов) - Яна Дубинянская

… Витка расхохоталась и ехидно протянула, что начинает уважать Твердолобого – похоже, не такой уж он и конченый импотент. Лариска, возвращая здорово помятый студенческий, заметила, что он мне и не понадобится: уж доцент-то расщедрится на СВ за полную цену. Зеленые абитуриентки из села, которых подселили на места пятикурсниц, просто хихикали не в тему, не понимая, о ком и о чем речь. А Олька, которая в общаге давно не жила, а забежала попрощаться перед свадьбой, сообщила, – без нее не знали! – что Василий Ильич с первой женой в разводе, уже лет десять, так что вполне может считаться свободным мужчиной…

Так вот, я думала совсем о другом.

О том, что четыре по прикладной в нашей группе только у Петрова, Столярчука и Аньки Кривенко, если не считать Коробова. О том, что тридцать гривень – это даже больше, чем повышенная стипендия. Что бате можно будет наврать насчет практики на производстве, а маме, если получится, рассказать все как есть… И еще о том, что я в своем родном городе никогда и близко не видела ни одной козы… И моря тоже никогда не видела, разве что по телевизору…

Но я не говорила Твердолобому, что согласна. Он сам почему-то так решил.

Вернул зачетку, которую я, не раскрывая, спрятала в сумочку. Я всегда так делаю, – хоть и очень хотелось проверить, вправду ли он поставил «хорошо». Вась-Ильич расписывался в ведомости, не глядя на меня.

И как раз в тот момент мне захотелось встать и уйти, как если бы я просто пересдала экзамен – и гудбай. На вокзал за билетом, в общагу за вещами, и – «доченька вернулась»! В первый день дома все тебе рады. Дармоедкой, шлюхой и кой-кем покруче становишься лишь на второй день, а то и на третий…

Твердолобый выпрямился, и его глазки за толстыми очками уткнулись в меня. Примерно в подбородок.

– Завтра в девятнадцать ноль-ноль я жду вас у кинотеатра «Русь», – бесцветно отчеканил он. – Не опаздывайте.

Я вылупилась на него, ни черта не понимая. В кино-то зачем? С опозданием возникли подозрения на ту самую тему… ну, с чего девчонки прикалывались. А с другой стороны, почему бы и не сходить на халяву? И если он там руки начнет распускать в темноте, будет самое время послать его по известному адресу, козла, вместе с его мамой и ее козами!.. В следующем семестре он у нас не читает.

Я хотела спросить, какой фильм, интересно же. Но Твердолобый встрял, только я рот успела открыть:

– Там выясним, подходите ли вы, Елизавета.

Глаза у него в тот момент были совершенно сумасшедшие.

* * *

Огромный холст афиши кинотеатра «Русь» изображал квадратномордого мужика, перечеркнутого наискось оранжевой надписью «Крепкий орешек». Нижнюю часть букв и тела человекообразного монстра закрывали аккуратно расклеенные в ряд бумажные черно-белые интеллигентные плакаты.

«КУЗЬМИЧ, потомственный подольский колдун. Лечение болезней, снятие порчи и венца безбрачия, работа с энергиями космического и божественного происхождения, кармическая диагностика. С благословения Православной церкви».

На второй слева афише воздевшему руки святому человеку пририсовали изогнутую саблю и торчащие в стороны усы поверх настоящих. На художества хулиганов, надругавшихся над соседним плакатом, Твердовский предпочел не смотреть.

У девицы могла оказаться черная аура, нечистая карма или что-нибудь похуже… слава Богу, он вовремя вспомнил вчера об этом, несмотря на головную боль. Сегодня, кстати, голова уже отпустила, но Василий Ильич все равно чувствовал себя совершенно разбитым. Сейчас, когда до сеанса оставались считанные минуты, он ощутил знакомое покалывание в ладонях: нетерпеливо и самопроизвольно открывались каналы, жаждущие принять поток свежей космической энергии. Скорее бы!.. он снова взглянул на часы.

Студентки – ее имя вылетело из головы – до сих пор не было, хотя он назвал ей конкретное время: девятнадцать ноль-ноль. Это раздражало: Твердовский не выносил малейшей непунктуальности. Впрочем, по приезде в Мысовку он собирался сразу же сдать девушку на руки матери, а уж мама способна в кратчайшие сроки вышколить кого угодно. Во всяком случае, его, Василия, это уже не будет касаться. Главное – проверить ее на тьму-свет, кармическую чистоту и по прочим параметрам, что может квалифицировано проделать только Кузьмич. Собственно, ради этого и пришлось нанимать домработницу здесь, в столице, – хотя на месте было бы, наверное, и проще, и дешевле.

Тем временем народу прибывало. При входе в кинотеатр двое бородатых Кузьмичевых послушников радушно встречали вновь прибывших, изымали у некоторых фотоаппараты, диктофоны и прочее бесовское снаряжение, а затем подробно рассказывали, как пройти в зал, где состоится сеанс. Хотя большинство посетителей были здесь не впервые – некоторых Твердовский даже знал в лицо. Наплыв знакомых лиц слегка обеспокоил его: многие из них, скорее всего, захотят после сеанса индивидуально пообщаться с Кузьмичем, возникнет очередь… А вдруг святой человек, энергетически обессилев, примет лишь часть желающих? Такое случалось. Озабоченный, Василий Ильич вынул бумажник и, заглянув в большое отделение, на глаз оценил его содержимое. Чтобы оказаться в начале очереди, надо будет сделать пожертвование сверх обычных двадцати пяти долларов…

Он поднял глаза – и увидел ее.

Бессмысленно озираясь по сторонам, девица стояла у толстой тумбы, сплошь заклеенной изображениями Крепкого орешка и прочей непотребщины, через дорогу от кинотеатра. Создавалось впечатление, что пришла студентка уже достаточно давно. Указание ей было дано совершенно однозначное: «у входа возле афиш», – Твердовскому и в голову не приходило, что его можно так нелепо истолковать. Теперь придется переходить улицу – не махать же призывно руками и не кричать же во весь голос… к тому же он не помнил, как ее зовут.

Юбка на ней была вызывающе короткая, а губы – малиновые, как спелый арбуз.

Все тело протестующе застонало, когда он двинулся прочь от места, где находился святой человек и прихожане уже рассаживались в преддверии сеанса. Теперь лучшие места, конечно, окажутся заняты. А если между ним, Василием, и Кузьмичем стихийно образуется стена темных астралов, способных аккумулировать и перехватывать энергию?! Он ускорил шаги и, почти подбежав к девице, рванул ее за руку:

– Идемте! Уже пять минут восьмого!!

Она вскрикнула – тонко и приглушенно. Видимо, не заметила, как он подходил, и по-настоящему перепугалась, мимоходом сообразил Твердовский. Его пальцы охватывали влажную горячую кожу чуть ниже локтя – осознав это, доцент с брезгливостью отдернул руку. Девица шарахнулась – посреди проезжей части; пронзительно взвизгнули тормоза автомобиля.

Все это не имело значения!..

Успокоился Василий Ильич только тогда, когда послушники при входе приветливо сообщили, что Кузьмич задерживается, зал пока закрыт, но можно проходить в вестибюль, где, кстати, продается соответствующая литература. Всю литературу Твердовский приобрел уже давно. Его внимание переключилось на студентку.

– Сотрите это безобразие, – негромко бросил он и спохватился, всего на несколько сантиметров не донеся обвиняющий палец до ее раскрашенных губ. – Вы пришли на сеанс к святому человеку, а одеты, как…