Книга Музыка любви - Барбара Картленд

Так, значит, помолвка была расторгнута, и леди Вирджиния вышла за виконта Ментона? Или Карина ошиблась? Возможно, в качестве жениха с самого начала выступал виконт.

Как бы там ни было, герцог не женился на леди Вирджинии.

Берти поспешил к театру. Ему нужно было немедленно повидать Карину. Он просто обязан сообщить ей эту новость.

Однако, подумав, Берти снова замедлил шаг. Новая мысль пришла ему в голову. Она убежала от герцога, который предложил ей лишь неофициальную любовь. По-видимому, его помолвка с леди Вирджинией должна была состояться позже. Так что в каком-то смысле открытие Берти не имело особого значения.

Но разве она не имеет права все знать?

Берти шел, ломая голову над тем, как ему поступить.

Когда он пришел в театр, Карина сидела за роялем, сочиняя новую мелодию. Она подняла на него глаза и улыбнулась ему.

— Мне кажется, у меня только что получилось, — сказала она. — Послушайте вот это...

— Нет, погодите!

— О Боже, Берти, что случилось? Вы так бледны. Что-то плохое?

— Нет, — сказал он, все еще колеблясь. — Просто...

— Берти, дорогой, расскажите мне!

Карина взяла его руки в свои и заговорила с ним с такой нежностью, что он вздрогнул.

— Все в порядке, — сказал он в отчаянии. — Ведь вы никогда не смогли бы полюбить меня?

— Я люблю вас, дорогой Берти. Не так, как вы того хотите... Вы это понимаете. Но как моего самого дорогого друга.

— Но вы никогда не смогли бы выйти за меня замуж.

По его тону Карина поняла, что он, скорее всего, старается убедить в этом самого себя.

— He знаю, — задумчиво ответила она. — Странно, но вы единственный мужчина, за которого я сейчас смогла бы выйти замуж.

- Что?

— Я могу быть честной с вами, потому что вы знаете, как обстоит дело со мной. Вы не можете ожидать от меня большего, чем я могу вам дать. А со временем... я не знаю...

— Со временем? — вздохнул Берти.

— Не спрашивайте меня сейчас об этом, дорогой. Сейчас еще рано. Вы не могли бы еще немного подождать?

— Если бы я знал, что смогу в конце концов завоевать вас, — проговорил он внезапно охрипшим голосом, — то сделал бы все, что в моих силах. Все.

— Не надо говорить таким драматическим тоном, — шутливо сказала Карина. — Вам не следует делать ничего ужасного.

— Ничего? — переспросил он потерянным голосом. — Ничего?

— Конечно, нет. Вы слишком много читали Шекспира. Все его драмы и трагедии. Почему вы не скажете мне, что у вас на сердце?

- Что?

— Что вас мучает.

— О нет... Я не могу точно сказать, что меня мучает. Просто Стенли хочет новых и новых песен, и я решил, что он оказывает на вас слишком сильное давление.

— Но я люблю сочинять и исполнять новые песни. Поэтому не беспокойтесь за меня. Мне это в радость.

— Вам нравится эта жизнь, правда, Ирис? — в его голосе звучала почти мольба.

Карина заговорила очень серьезно.

— Не знаю, что бы я делала, если бы ваша карета не остановилась в тот день и я не уехала с вами. Вы спасли меня... Трудно сказать... я не могу себе представить, какой была бы моя жизнь без вас. Берти, мы с вами вместе можем достичь многого.

— Да-да, ведь это правда? — сказал он, стараясь улыбнуться.

— Вы хотели мне сказать еще что-то?

Берти глубоко вздохнул.

— Нет, это все.

— Тогда все в порядке, не так ли?

— Да, все в порядке, — твердо сказал он.

И все же что-то странное бросилось ей в глаза в его облике — напряженность и боль, которых она раньше не замечала. Зрители тоже это почувствовали, когда он вышел на сцену. В тот вечер они особенно бурно ему аплодировали.

Карина улыбалась Берти, радуясь его успеху. Но он почему-то избегал ее взгляда. У нее появилось ощущение, что он потерялся в другом мире, тревожном мире, где нет покоя.

Глава десятая

Летний сезон заканчивался. Лето перешло в осень, и все уже строили планы на зиму.

В планы Стенли Бентисса входила сногсшибательная пантомима «Спящая красавица», дополненная мечтательной секвенцией в исполнении «Красавиц Берти» под музыку Карины.

Как и предсказывал Берти, Мелани вышла замуж за своего доктора и в труппу не вернулась. Теперь Карина стала полноправным членом труппы и от нее зависело очень многое.

Все признали вклад ее музыкальных произведений в общий успех и с нетерпением ожидали, когда Карина и Берти поженятся. Их помолвка прошла без излишнего шума и суеты. Карина просто нежно положила на его руку свою и сказала:

— Хорошо, Берти, дорогой. Я постараюсь сделать вас счастливым.

— А я сделаю все, на что способен, чтобы сделать счастливой вас, — пообещал Берти.

Ей было хорошо известно, как беззаветно он ее любит, даже зная, что половина ее сердца безвозвратно отдана другому мужчине.

День, когда она пообещала стать его женой, должен был стать днем радости для Берти, но Карина чувствовала, что с ним не все в порядке. Он стал часто впадать в какое-то странное состояние. Несколько раз она заставала его сидящим в одиночестве. Он смотрел в одну точку перед собой, и в его глазах было отчаяние.

Когда Карина прикасалась к нему, он резко срывался с места. Она понимала, что Берти живет в своем тревожном мире, куда ей не было доступа. В ответ на ее расспросы он только вымученно улыбался и начинал паясничать.

Однажды Карина спросила: может быть, он не рад предстоящей свадьбе? Но Берти стал горячо убеждать девушку в обратном. Было очевидно, что он ее обожает. Больше она не задавала таких вопросов.

«Когда мы поженимся, его заботы станут моими, — думала Карина. — И я буду ему хорошей женой — отблагодарю за все, что он для меня сделал. Потому что я считаю его самым лучшим, самым добрым мужчиной на свете. Это моя настоящая жизнь, а не та, прошлая. И в этой жизни, с детьми, которые у нас появятся, я найду исполнение всех своих желаний».

Однако по мере приближения дня свадьбы она все чаще плакала по ночам.

Когда задули холодные октябрьские ветры, герцог Уэстбери сошел с корабля в Саутгемптоне и сел на поезд, идущий в Лондон. Четыре месяца пребывания за границей очень его изменили. Он никогда не был полным, но сейчас его лицо выглядело просто изможденным. Темные круги под глазами говорили о бессонных ночах.

Казалось, что-то все время гонит его вперед, он безуспешно ищет чего-то и не находит покоя.

По прибытии в Лондон герцог остановился в самой фешенебельной столичной гостинице «Империал».