Книга Сталин. Личная жизнь - Лилли Маркоу

Первая семейная драма произошла в апреле 1928 года. Яша попытался наложить на себя руки после того, как отец не разрешил ему жениться на Зое – девушке, жившей в Ленинграде, к которой Яша хотел уехать. Сталин считал, что его сын еще слишком молод для того, чтобы создавать семью, тем более что он еще не закончил учебу. После спора с отцом Яша попытался себя убить – он выстрелил в себя из револьвера на кухне их квартиры в Кремле. Однако этим выстрелом он себя всего лишь ранил. Сталин пришел в ярость. «Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего, – написал он своей жене 9 апреля. – Пусть живет где хочет и с кем хочет»[192]. И Яша стал жить где и с кем хочет, что было верным признаком того, что он не такой слабохарактерный, каким его считал отец. Яша переехал в Ленинград, женился на Зое и устроился на работу. Сталин попросил Кирова незаметно за ними присматривать[193]. Вскоре Зоя родила девочку, которую назвали Галиной. Малышка не прожила и года, и семья Якова из-за этого горя распалась. Яков вернулся в Москву и помирился с отцом. На этот раз он с согласия отца поступил в Московский институт инженеров транспорта и закончил его. Затем он, захотев стать военным, поступил на вечернее отделение Артиллерийской академии Красной Армии, а годом позже – на четвертый курс очного отделения этой академии[194].

Надя вела себя довольно своенравно. Держась независимо, она захаживала в гости к Бухарину, причем даже после того, как произошел политический разрыв между Бухариным и Сталиным. В 1927 году она присутствовала на похоронах Иоффе – выдающегося дипломата, сторонника Троцкого. Иоффе покончил с собой, когда борьба с оппозицией достигла наибольшего размаха. Поступок Нади не означал, что она поддерживала оппозицию. Она просто хотела отмежеваться от своего мужа, доказать свою самостоятельность. Сталин же, похоже, не очень-то огорчался из-за такого ее поведения.

После своего поступления в Промышленную академию у Нади стало меньше времени на то, чтобы заниматься мужем и – особенно – детьми. Что касается Сталина, он отнюдь не был против того, чтобы его жена училась в Промышленной академии. Как раз наоборот. С июня по август 1929 года Иосиф и Надя вместе провели отпуск в Сочи: кроме недугов, мучивших Сталина на протяжении многих лет, он лечился там летом от воспаления легких, в которых у него слышались какие-то хрипы. К нему снова вернулся его давнишний кашель. В конце августа Надежда оставила его одного и вернулась в Москву, чтобы сдавать вступительные экзамены. Тон письма, которое она прислала Иосифу после своего приезда в Москву, – оптимистический и сердечный: «Как твое здоровье, поправился ли? […] Я уехала с каким-то беспокойством, обязательно напиши. […] В понедельник 2/IX письменный экзамен по математике, 4/IX физическая география и 6//Х русский яз. Должна сознаться тебе, что я волнуюсь. […] Словом, пока никаких планов строить не могу, т. к. все “кажется”. Когда будет все точно известно, напишу тебе, а ты мне посоветуешь, как использовать время…». Точно таким же тоном она сообщила ему в письме о том, как она проводит время в Москве: что ни с кем не видится, но узнала, что Горький тоже поедет в Сочи. «Наверное, побывает у тебя, жаль, что без меня – его очень приятно слушать». Завершила она это свое письмо заботливыми и нежными словами: «Тебя же очень прошу беречь себя. Целую тебя крепко, крепко, как ты меня поцеловал на прощанье. Твоя Надя» (письмо от 22 августа 1929 года). Это не похоже на письмо политического оппонента или женщины, которая чувствует себя брошенной, и тем более женщины, которая влюблена в кого-то другого.

Сталин в ответном письме поинтересовался ее учебой, ее экзаменами и их результатами. «Здравствуй, Татька! […] Дела, черт побери… Как только выкроишь себе 6–7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом? Целую мою Татьку» (письмо от 1 сентября 1929 года). Не будем забывать, что Сталин в этот момент испытывал физические страдания, находился на вершине власти и собирался обречь свою страну на жестокие – порой кровавые – потрясения в ходе принудительной коллективизации сельского хозяйства. Вся переписка Иосифа и Надежды полна банальностей, потому что их отношения были банальными. Надя, являясь женой человека, который уже становился кем-то вроде нового царя, по-простецки сетовала своему мужу на свои проблемы с транспортом, сообщала о появившихся в Москве очередях за молоком и робко пыталась замолвить словечко за своего брата Федора, которого ей было очень жалко. В этих ее простеньких письмах есть что-то трогательное. Сталин для нее был средством защиты, своего рода покровителем, которому она сообщала о своих радостях и невзгодах. «…в общем мне все же не везет, а именно: утром нужно было быть в ПА к 9-ти часам, я конечно вышла в 8 1/2, и что же, испортился трамвай, стала ждать автобуса – нет его, тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси, села, и что же, отьехав саженей 100, машина остановилась, у нее тоже что-то испортилось. Все это меня ужасно рассмешило, но в конце концов в ПА я ждала два часа начала экзамена» (письмо от 2 сентября). Надя также – под стать всем другим женам – просила у своего мужа денег: «Иосиф, пришли мне, если можешь, руб. 50, мне выдадут деньги только 15/IX в Промак., а сейчас я сижу без копейки» (письмо от 16 сентября). Сталин прислушивался к ее просьбам: он пообещал заступиться за ее коллегу, необоснованно обвиненного его начальником, и выслал ей вместо пятидесяти 120 рублей. В их отношениях все, похоже, шло прекрасно. Двадцать седьмого сентября Надежда написала: «Ты мне в последних двух письмах ни слова не пишешь о своем здоровье и о том, когда думаешь вернуться. Без тебя очень и очень скучно, как поправишься, приезжай и обязательно напиши мне, как себя чувствуешь. Мои дела пока идут успешно, занимаюсь очень аккуратно. Пока не устаю, но я ложусь в 11 часов». Иосиф немедленно прислал ответ: «Думаю приехать через неделю. Целую крепко» (письмо от 30 сентября).

Надежда быстро адаптировалась к своей студенческой жизни, в ходе которой ей приходилось общаться с другими женами высокопоставленных руководителей – такими, как Мария Каганович и Дора Хазан. Она приезжала на учебу без охраны и продолжала пользоваться некомфортабельным и ненадежным общественным транспортом. Начиная с 1930 года охрана Сталина была усилена, и Наде пришлось согласиться на то, чтобы ездить в персональном автомобиле и в сопровождении телохранителей. Однако, будучи скромной и оставаясь верной своему имиджу, она всегда останавливала автомобиль, в котором ехала, за два или три квартала от академии и шла последние несколько сотен метров пешком, чтобы ее товарищи не видели, что ее подвозят на государственном автомобиле. Она, казалось, была очень довольна новой жизнью: встречалась с молодыми людьми своего возраста, среди которых был веселый толстячок, которого звали Никита Хрущев. Он вскоре стал ее приятелем, и она познакомила его со Сталиным. Хрущев тогда был секретарем парткома Промышленной академии. В 1932 году он стал руководителем партийной организации одного из московских районов, а Надю ввели в руководство партийной организации всей столицы[195].