Книга Прекрасные создания - Маргарет Штоль

— Вы интересуетесь библиотечными книгами, мистер Уот? Неужели вы знакомы с Мэриан Эшкрофт?

Я почему-то не удивился бесшумному и внезапному появлению Мэкона. Он взял сверток из моих рук и нежно погладил обертку.

— Да, сэр. Мэриан… то есть доктор Эшкрофт… она была лучшей подругой моей мамы. Они вместе писали книги.

Глаза Мэкона сверкнули — короткая вспышка и вновь непроницаемая чернота зрачков.

— Ах да! Конечно! Какая непростительная забывчивость! Итан Уот, я знал твою мать.

У меня слова застряли в горле. Откуда Равенвуд мог знать мою маму? На его лице промелькнуло странное выражение, как будто он вспоминал о чем-то.

— Естественно, только по ее книгам. Я прочитал все, что она написала. И если вас не затруднит присмотреться к ссылкам в «Плантациях и посадках растений», в главе «Разделенный сад», вы увидите, что основными источниками этих исследований были книги из моей личной коллекции. Ваша мать обладала литературным талантом, ее смерть — огромная потеря.

Мне удалось выдавить из себя улыбку.

— Спасибо, сэр.

— Для меня будет честью показать вам свою библиотеку. Я с огромным удовольствием продемонстрирую мою коллекцию книг единственному сыну Лилы Эверс.

Меня поразило звучание имени моей мамы в устах Равенвуда.

— Уот, — поправил его я. — Лилы Эверс Уот.

Его улыбка стала шире.

— Конечно. Прошу прощения. Но вернемся к главному событию. Судя по тишине на Кухне, наш ужин уже подан.

Он похлопал меня по плечу, и мы вернулись в зал. Лена ожидала нас за столом. Она зажигала свечу, которая погасла от вечернего ветра. Блюда на столе были бы достойны изысканного пиршества. Но как они попали сюда, было непонятно. Кроме нас троих, я не видел в доме ни одного человека. Получалась интересная картина: абсолютно изменившийся интерьер, собака-волк, и теперь вот это. Однако я по-прежнему ожидал, что самой удивительной частью вечера будет рассказ Мэкона о Женевьеве.

Яств было столько, что можно было бы накормить всех членов ДАР, церковных прихожан и нашу баскетбольную команду. Хотя в Гэтлине подобных блюд не готовили. В центре стола возвышался аппетитный жареный поросенок с яблоком, торчавшим из пасти. Куски гусятины, фаршированной каштанами, окружали бараньи ребрышки, украшенные маленькими бумажными шариками. Рядом стояли чаши со сливками, подливой и соусами. На подносах лежали рулеты и хлеб, зелень, вареная свекла и салаты, названия которых я не знал. А прямо передо мной находилась большая тарелка с тушеной свининой, присыпанной сверху сухариками. Среди прочих блюд она выглядела абсолютно не к месту. При мысли о том, что мне из вежливости придется набивать рот свининой, я снова почувствовал тошноту и взглянул на Лену, моля ее о помощи.

— Дядя Эм, ты опять перестарался. Тут слишком много еды.

Страшила, свернувшись у ног Лены, застучал хвостом в ожидании подачки.

— Ерунда. Это праздник. У тебя появился друг. Угощайтесь, а то Кухня обидится.

Лена с беспокойством смотрела на меня, словно боялась, что я сейчас встану — якобы для того, чтобы вымыть руки, — и убегу. Безнадежно пожав плечами, я принялся накладывать в тарелку салат и свинину. Оставалось надеяться только на то, что Эмма утром позволит мне пропустить завтрак.

Когда Мэкон налил себе третий бокал виски, я воспринял это как хороший повод для разговора о медальоне. Кстати, меня еще удивило, что он постоянно накладывал в свою тарелку еду, но затем вообще не прикасался к ней. Казалось, что пища сама куда-то исчезает. На тарелке оставалась лишь пара небольших кусков. Я по наивности решил, что Страшила Рэдли — самая счастливая собака в городе.

— Сэр, вы не против небольшой беседы? — спросил я, отложив салфетку в сторону, — Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Похоже, вы много знаете об истории нашего края. А я в данный момент не могу обратиться за помощью к моей матери.

«Что ты делаешь?»

«Я хочу спросить его о Женевьеве».

«Он ничего не знает».

«Лена, мы должны попытаться».

— Конечно, мой друг.

Мэкон сделал глоток из бокала. Я сунул руку в карман и вытащил медальон из мешочка с магическим порошком Эммы. Едва я попытался развернуть носовой платок, свечи в зале потухли. Свет ламп потускнел и тоже погас. Механическое фортепьяно умолкло.

«Итан, что ты натворил?»

«Это не из-за меня!»

В темноте раздался голос Мэкона:

— Что в твоей руке, сынок?

— Медальон, сэр.

— Ты не мог бы сунуть его обратно в карман? Надеюсь, это не очень огорчит тебя?

Несмотря на спокойный голос Равенвуда, я понял, что он разгневан. Судя по его тону, он прилагал огромные усилия, чтобы сдерживать эмоции. Его хорошие манеры испарились без следа. В голосе появилась резкость, которую ему не удавалось скрыть. Я вложил медальон обратно в мешочек и сунул его в карман. Мэкон, приподнявшись, прикоснулся пальцем к канделябру. Свечи, одна за другой, неохотно зажглись. Все яства исчезли.

В свете свечей Мэкон выглядел зловеще. Впервые после нашего знакомства он погрузился в мрачное молчание, как будто сверялся с невидимыми весами, от которых зависела моя судьба. Пора было уходить. Лена оказалась права, моя идея никуда не годилась. Возможно, Мэкон Равенвуд не покидал свой дом по вполне весомой причине.

— Прошу прощения, сэр. Я не знал, что так получится. Когда я показал медальон нашей экономке Эмме, она отреагировала так же… эмоционально. Но мы с Леной нашли его два дня назад, а ничего плохого еще не случилось.

«Не рассказывай ему больше ни о чем. Не упоминай о видениях».

«Я не буду. Я просто хотел расспросить его о Женевьеве».

Она могла бы не беспокоиться о моих дальнейших действиях. Я и сам не стал бы развивать эту тему. Мне хотелось уйти, причем как можно быстрее. Я начал подниматься из-за стола.

— Думаю, мне пора домой. Уже становится поздно.

— Ты можешь описать этот медальон?

Он не просил, а приказывал. Я не мог вымолвить ни слова. К счастью, наконец заговорила Лена:

— Он старый и местами битый. На лицевой стороне вырезан лик женщины. Мы нашли его в Гринбрайре.

Мэкон встревоженно покрутил серебряное кольцо на указательном пальце.

— Тебе следовало сказать мне, что ты ходишь в Гринбрайр. Это место не относится к Равенвуду. Я не могу гарантировать, что там ты будешь в безопасности.

— Мне ничто не угрожает, — ответила Лена. — Я обычно чувствую опасность.

О какой безопасности он говорил? В словах Мэкона ощущалось нечто большее, чем простая забота.

— Не полагайся на чувства. Все, что находится за пределами этого дома, не поддается контролю. Ты еще многого не знаешь. А он… — Равенвуд указал на меня пальцем. — Он вообще ничего не понимает. Этот парень не сможет защитить тебя. Тебе не нужно вовлекать его в свои дела.