Книга Белый пиар - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В коридоре раздался звук растворяемой двери. Затем – довольно громкий крик Жебрункова:
– Лечь! Лицом вниз! Руки – за голову!
Раздался шум падающего тела.
«Хозяйка меня точно с квартиры после такого попрет», – мелькнула непрошеная, случайная мысль – мысль из прежней, спокойной жизни.
Затем из коридора донеслась невнятица голосов. Женя никак не могла разобрать, кто пришел.
– Вася, ходь сюда! – вдруг раздался из прихожей голос Жебрункова.
– Сидеть! – приказал Жене мент, выразительно покачал пистолетом и отправился в коридор.
Опять невнятица голосов.
Женя преодолела-таки страх, встала со стула, тихонечко подошла к кухонной двери. Прислушалась.
Опять бухнула входная дверь. Женя вздрогнула.
И тут на пороге кухни появился собственной персоной Миша Бобров – высокий, красивый, улыбающийся. В руке он держал паспорт Жени.
– Миша?! Ты?!
– Как видишь, я.
И тут силы оставили Женю. Она разрыдалась. Она упала на грудь Боброву и плакала, и ее слезы мешались с мокрыми капельками на отворотах его дубленки, и с каждой минутой ей становилось легче. Словно со слезами из нее выходило напряжение и страх всего последнего часа. Всего последнего дня.
Миша утешающе похлопывал ее руками по спине и ничего не говорил.
– А где они? – отревевшись, пробормотала она сквозь последние слезы.
– Они – ушли.
Тогда она оторвалась от Миши и, пряча от него лицо, убежала в ванную.
В ванной комнате как следует умылась. Ледяной водой, потом горячей, затем опять ледяной. Причесалась. Внимательно осмотрела себя в зеркало. Ей показалось, что за последние сутки она постарела лет на пять. Лицо выглядело серым. Глаза – красными, воспаленными, безжизненными. «Миша меня разлюбит, – мелькнула мысль. – Почему он вдруг появился у меня без звонка? Откуда узнал адрес? Куда и почему ушли менты?»
Женя вышла из ванной.
Миша уже снял дубленку. Стоял посреди кухни.
– Дай мне сигарету, – вдруг попросила она.
– Я не курю, – слабо улыбнулся он.
– Я, в общем, тоже, – через силу улыбнулась и она. – Но вдруг захотелось.
Тогда Миша по-хозяйски подошел к холодильнику. Достал оттуда бутылку водки – недопитую вчера Бритвиным. Из посудного шкафчика над мойкой вынул бокал – из него вчера пил Бритвин. Плеснул водки. На секунду Женю охватило ощущение «дежа вю»: будто бы все это уже было. Снова у нее в кухне мужчина. Снова по-хозяйски распоряжается ее вещами, словно знает, где что лежит. Будто уже бывал здесь. – Выпей, – приказал он, протягивая ей бокал. – Как лекарство.
Она взяла бокал. Пить не стала.
– Почему они ушли? – тихо спросила она.
– Сейчас расскажу. Выпей. У тебя есть музыка?
Она поколебалась еще секунду, а затем одним духом выпила водку. По всему телу сразу разлилось тепло, в голове зашумело. Происходящее вдруг стало казаться ей сном – но не кошмарным, какими обычно были ее сны, – а легким, ласковым.
Миша одобрительно смотрел на нее.
– Зачем тебе музыка? – спросила она.
– Включи.
В кухне под столом у нее помещался старинный хозяйский «Панасоник». Как магнитофон он уже не работал – Женя использовала его в качестве радиоприемника. Она послушно включила радио.
Раздалась популярная песня – два молодых голоса выводили под вибрирующую мелодию: «Герой – на героине, героиня – на героине…»
Женя вздрогнула: очень к месту оказались эти слова.
– Сделай, пожалуйста, погромче, – попросил Миша.
Женя покорно усилила звук.
Миша поманил ее к себе. Взял за руку, усадил на табурет. Сам сел напротив на стул. Колени их почти соприкасались.
– Я сказал мильтонам, что ты – моя, – прошелестел сквозь гремящую музыку Миша.
– «Моя»?.. – дернулась она. – Что значит – «моя»?..
– Что ты мой агент. Что ты работаешь на меня.
Абсурд продолжался. Вчера они с Бритвиным шептались в ванной под звук шумящей воды. Сегодня – перешептываются с Бобровым под гром радио.
Да что же они, эти мужики, с ней творят!
– А кто ты? – одними губами прошептала она.
– Я? – усмехнулся он. – Я работаю на одну солидную организацию. Очень солидную.
– Какую? – настаивала она.
– Не все ли равно! Солидную. Мильтонам, как видишь, со мной тягаться сложно.
Голова у нее кружилась.
– Так ты – бандит? – вдруг догадалась она. – Ты работаешь на «Глобус»?
Она сделала попытку встать.
Встать – и бежать куда глаза глядят.
Миша силой усадил ее на стул.
– Наоборот, – тихо проговорил Бобров. – Я работаю на другую контору. – Он усмехнулся. – Совсем другую.
– Миша, скажи, в чем дело. Что ж ты меня мучаешь!
Бобров вздохнул. Достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. Раскрыл его. Не выпуская из рук, протянул к лицу Жени.
Фотография Боброва – в форме, в погонах. Бледно-розовыми буквами отпечатана надпись: «Федеральная служба безопасности». Ниже, черным рукописным шрифтом: Бобров Михаил Анатольевич. Маленькая печать с российским гербом.
Он закрыл удостоверение и спрятал его в карман.
На радио сменилась мелодия. Робби Вильямс жизнерадостно пел: «I'll be supreme…»[11]
– Вот оно что… – протянула Женя. – Значит, Бритвин говорил правду? И ты… И ты со мной познакомился… Познакомился не случайно…
– Случайно. Видит бог, случайно. Святой истинный крест!
– Что ж ты мне врал… – Ей хотелось плакать. – Гонщик, перегонщик…
– Но не буду же я болтать всем подряд: «Я, мол, крутой кент – работаю в ФСБ…» Да ты бы первая меня испугалась! Решила бы, что я – или понтярщик, или дурак… И вряд ли стала бы со мной встречаться…
– А почему… Зачем ты сегодня пришел? Именно сегодня – и без звонка?
Бобров не отвечал, и тогда она почти истерически выкрикнула:
– Вы что, следите за мной?!
– О, господи! – усмехнулся он. – Если ФСБ – так прямо сразу и «следите»! Ты что, не помнишь: я тебя до твоего подъезда провожал? Тогда, после «Якитории»? Ты думаешь, мужчина – любой мужчина, не обязательно из спецслужбы! – не в состоянии запомнить, где живет его девушка?
Ей почему-то показалось, что он – врет. И все то, что случилось вчера и сегодня, похоже на хорошо разыгранную пьесу: утром – смерть Бритвина… Затем, вечером, – неожиданное появление милиционеров. Допрос… И – ее счастливое избавление… Избавление, что принес ей Миша Бобров.
