Книга Звезды падают вверх - Анна и Сергей Литвиновы

– Потрясающе, – проговорил как бы про себя Петренко. Он и вправду был потрясен.

– Ну, – продолжил Савицкий, – тогда двое ребят из нашего исследовательского отдела все-таки принялись за этот камень… Поместили его в стальную камеру. Сами надели скафандры. Дотрагивались до булыжничка не голыми руками, а манипуляторами… Воздействовали кислотой – ничего. Рентгеновскими лучами – ничего. Пытались замерить его излучение – ничего. Ни в одной из частей спектра. «Молчит» камень… Парни наши закончили эксперименты, прошли строжайший медосмотр. Абсолютно все было в норме. Чувствовали себя прекрасно… А в ту же ночь… – Савицкий на секунду замолчал, задумался, вздохнул. Потом продолжил: – Да… Словом, оба они погибли. У одного – внезапный паралич органов дыхания. А второй возвращался поздно вечером в тот день домой, подошли четверо хулиганов… Именно хулиганов… Обычное дворовое быдло, мы проверяли… Не дал им закурить, и те измолотили его до смерти… Совпадение, да?..

– Ну, и что дальше?

– А что дальше? Камень так и лежит у нас в подвале в сейфе. Лежит, есть не просит, нас не трогает… И мы его не трогаем… Кстати, может, ты, Петренко, хочешь попробовать?.. Записаться добровольцем?.. Шучу, конечно.

Тогда Петренко с Савицким проговорили целый день – все первое января. Так было интересно, что капитан чуть не опоздал к поезду – Оленька приезжала «Авророй»: навестить, посмотреть, как он тут устроился, поздравить с Новым годом… Капитан тогда прискакал на Ленинградский вокзал, воодушевленный до крайности – и новой работой, и своею к ней причастностью… Как жаль, что даже намекнуть Оленьке, чем он в действительности будет заниматься, было невозможно…

В последующие семь месяцев энтузиазм Петренко не испарился, но поутих. Вошел в берега, что ли. До позавчерашнего дня основной его обязанностью было просматривать, день за днем, десятки – нет, скорее, даже сотни свежих газет – центральных, областных, городских и даже районных. Самым внимательным образом он читал сообщения, которые газетчики старой закваски скрепя сердце помещали под рубрикой «Это интересно», а желтая пресса выносила на первые полосы.

Таинственные круги, появившиеся на жнивье в Ростовской области… Мальчик, притягивающий к своему телу утюги и свинцовые пластины… Светящийся шар в небе над Хабаровском… Раньше Петренко и не подозревал, что газеты печатают так много откровенной туфты… Редкие, очень редкие заметки капитан обводил красным фломастером и писал рядом: «ПП?» Это означало: «Подлежит проверке?» Однако даже те немногие сообщения, на которые советовал обратить внимание Петренко, как правило, браковал полковник Савицкий. В итоге «по следам публикаций» оперативники выезжали за семь месяцев всего три раза. Они тоже ни разу ничего действительно необычного, требующего дальнейшего исследования, не обнаружили.

«Это естественно, – пожимал плечами Савицкий. – У нас работа – та же добыча радия. В граммы – добыча, в годы – труды!.. Если ты хоть раз в жизни найдешь что-то в самом деле необычайное – можно считать, что служил здесь не зря. Считай, весь свой оклад за все годы отработал».

И вот Петренко получил первое задание. Столкнулся с чем-то в самом деле необычным. И… И – потерпел неудачу.

«Впрочем, почему неудачу? – подумал Петренко. – Мы еще повоюем!»

Он шел коридорами КОМКОНа к своему кабинету – а здесь каждому работнику, даже рядовому, полагался отдельный кабинет. Случайный посетитель, попавший сюда, что, впрочем, было совершенно исключено, подумал бы: учреждение как учреждение. Красные ковровые дорожки. Обшитые деревянными панелями стены. Ряды дверей. На них нет ни имен, ни должностей, ни номеров. В коридорах никого.

Тишина в коридорах стала уже привычной. Петренко за семь месяцев работы сталкивался в них с сослуживцами, ну, может, от силы пару раз. Да и знал он из числа работников Комиссии только четверых. Во-первых, конечно, полковника Савицкого – друга семьи, своего босса, начальника отдела «О». Затем – младшего товарища и своего помощника старлея Василия Буслаева.

Еще он представлялся в первый день службы начальнику КОМКОНа генерал-лейтенанту Струнину. Видел его тогда в первый и последний раз. И наконец, имел счастье несколько раз быть вызванным заместителем начальника КОМКОНа полковником Марголиным. Вот и все – если не считать, конечно, прапорщиков у входа.

Кто еще работал в его отделе и вообще в Комиссии? Сколько человек? Чем остальные занимались?.. Ничего не было известно, все было тайной…

Петренко открыл магнитной карточкой дверь своего кабинета. Кабинет был крошечный, два на три метра. Старая мебель, книжные полки. Окна, естественно, не имелось. Освещался кабинет лампами дневного света. И еще стояла доисторическая зеленая лампа в стиле Наркомата внутренних дел.

На столе его уже ждала порция сегодняшних газет. Интересно, откуда они берутся? Кто их сюда приносит? Кто просматривал в те дни, когда капитан был в командировке?.. Тайны, тайны… Сплошные тайны!

Петренко уселся за стол. Включил в розетку свой ноутбук.

Звякнул внутренний телефон. Петренко схватил трубку. Савицкий.

– Зайди к Марголину, – тихим голосом сказал полковник.

– Есть!.. На ковер?

– Вроде того… Ты слушай, Сереженька, если что там будет – сиди и молчи, не очень-то ерепенься…

Савицкий впервые за время совместной службы назвал Петренко по имени: похоже, дела плохи.

Когда Петренко вошел в кабинет заместителя начальника КОМКОНа полковника Марголина, там уже сидел Савицкий.

– Заходи, Петренко, садись, – сухо пригласил Марголин.

Петренко уселся рядом с Савицким. Марголин свысока, приподняв одну бровь, оглядел Петренко. Впрочем, он все делал свысока. Самомнение этого человека было поистине чудовищным. Петренко, верный своему обычаю давать всем встречным-поперечным клички «для внутреннего пользования», уже давно прозвал про себя Марголина «Козлом Винторогим». Звучало, пожалуй, обидно, но Марголин в самом деле чем-то походил на козла: глаза навыкате, взгляд свысока, вечно брезгливо оттопыренная нижняя губа… Не нравился он Петренко. Впрочем, это чувство, кажется, было обоюдным.

– Ну, докладывай, – сделал высокомерно-усталый жест Марголин, когда Петренко уселся.

Петренко прокашлялся и коротко рассказал начальникам о происшедшем в Азове-13, а затем в поселке Абрикосово.

Он старался не упускать деталей, но и не погрязать в подробностях. Рассказал, как ему удалось установить местонахождение Кольцова. Упомянул о своих усилиях по внедрению в умы сослуживцев объекта легенды, объясняющей загадочную смерть его супруги. Обратил внимание полковников на участие Кольцова пятнадцать лет назад в проекте загадочного ИППИ. О том, что сослуживцы Кольцова, участвовавшие в исследованиях, трагически погибли. И позволил себе высказать гипотезу, что странное поведение объекта как-то связано с пресловутым институтом.

Помимо прочего – хоть момент был, очевидно, выбран неудачно – капитан упомянул в положительном контексте Грибочка, то есть старлея Жукова из Азова-13, и сказал, что старлей, на его взгляд, заслуживал бы перевода в столицу.