Книга Пуля - Лорел Гамильтон

— Нас не так легко приручить, как их, — проговорил Жан-Клод, усаживаясь на кровати в окружении нас, обступившими его, касающимися друг друга. Я слышала его мысль о том, что зрелище обеспокоит Падму, Мастера Зверей, потому что его линия вампиров не использовала секс в качестве инструмента силы. Но ничего из того, что мы были бы готовы сделать, не шокировало бы Белль Морт.

— Ты так говоришь, но у тебя в постели два триумвирата силы. Мы же по-прежнему используем только наших зверей зова, и даже видение остается, — сказал Падма, и я догадалсь кто придет под его руку раньше, чем он их позвал, Капитан Томас Карсуэлл все еще был одет в версию английской униформы, которую он носил, когда был солдатом королевы Виктории в 1800х. Его темно-золотые волосы были по-прежнему коротко и аккуратно подстрижены, но коричневые усы, которые закручивались над его верхней губой, соединяясь с бакенбардами, никогда не позволяли мне по-настоящему увидеть его лицо. Тем не менее, человек, который носил один и тот же внешний вид более века, восхищал сам по себе. Он был человеком-слугой Падмы, но в тот единственный раз, когда я видела их наедине, это едва ли походило на любовь между ним и его хозяином. На самом деле ни он, ни Гидеон, зверь зова Падмы, не очень любили своего хозяина. Волосы Гидеона по-прежнему были чем-то средним между каштановым и русым, но они были длиннее, чем в прошлый раз, теперь достигая плеч, густые и прямые, вьющиеся на концах, как будто чем длиннее они становились, тем сильнее вились. Его глаза все еще были желтыми с оранжевыми кругами, глаза тигра. Я знала, что у него во рту, сверху и снизу, есть клыки, как у кошек. Хозяин заставлял его оставаться в форме тигра слишком долго, и теперь Гидеон так и не вернулся полностью в свое первоначальное состояние.

Чем больше вампиров я встречала, тем лучшим Мастером казался Жан-Клод.

Падма подал им знак, и сначала Гидеон, стоящий у него за спиной тронул его за плечо, а затем и Томас медленно поднял руку.

— Если бы у меня был выбор, я не стал бы ему помогать, — сказал он.

— Я верю, — ответила я, а потом воздуха для разговоров не стало. Существовала лишь сила. Падма стал бурей, горячим ветром, дующим с бездны ада, что вынудило Дамиана, Натаниэля и меня закричать. Мика потянулся к другим леопардам в городе и влил эту силу в нас. На какой-то момент я смогла вздохнуть, но ощущение было таким, будто все звери внутри меня пытались выйти на поверхность одновременно. Падма что-то бормотал под нос по-французски. Я не могла разобрать слов, но мои звери могли, и они царапались, боролись во мне, как толпа, подгоняемая сзади огнем, пытается прорваться сквозь одну узкую дверь, за исключением того, что двери, в которые они ломились, были внутри моего тела. Я закричала, а потом там оказался Мика и волк Ричарда, и они отогнали назад двоих из зверей, успокоили и усмирили их с помощью того, что мы узнали от вертигров. Они должны были быть в состоянии успокоить их всех, независимо от формы зверей, или так, по крайней мере, должно было действовать то, что мы обнаружили, но ощущение было таким, как будто тигрица и львица во мне говорили на другом языке, которого никто из нас не знал. На нем говорил Падма.

Я потянулась за тигром и нашла Криспина, свернувшегося в постели с Джиной и ее бойфрендом. Я почувствовала, как он поднял голову, и чувствовала вдалеке Домино с Никки, и знала, что Домино уже спешил вместе с верльвом.

Единственным позитивом было то, что я оказалась единственной, кто корчился от боли. Атака Падмы была направлена на меня. Его голос проник сквозь пелену боли.

— Я контролирую всех зверей, которых ты носишь, Анита, я совершенное оружие против тебя.

На внешней стороне моей кожи не было следов когтей, это была сила другого рода, и моя кожа бугрилась, словно что-то пыталось выйти из моего тела. Я наблюдала, как коготь выпирал из моей кожи, как какой-то монструозный ребенок, пойманный внутри меня. Мне казалось, что когти рвали то, чего не должна была касаться ни одна рука, в то время как моя кожа была все еще цела. Я заорала. Боль должна была как-то выйти, раз мое тело не могло освободиться от зверей, когтящих меня изнутри.

Криспин вдруг оказался надо мной, с широко раскрытыми бледно-голубыми тигриными глазами. Он родился с глазами зверя. Его короткие, кудрявые белые волосы остались того же цвета, что и в его тигриной форме, и так же, как и его глаза, никогда не менялись. Я не слышала и не чувствовала, как он зашел в комнату, боль была слишком сильной, она пожирала мир. Он удержал мое лицо своими большими руками и заставил меня взглянуть на него. Он был моим белым тигром зова, и он был подготовлен с момента полового созревания помогать женщинам клана белых тигров не обращаться во время беременности.

Он успокоил зверей, всех их, и я осталась лежать на кровати, тяжело дыша и глядя в его спокойные голубые глаза. Он улыбнулся мне.

— Так лучше? — спросил он.

Я сглотнула и поняла, что мое горло першит от крика.

— Лучше, — прошептала я.

Изображение Белль и Падмы стало размытым, как будто я смотрела на них сквозь матовое стекло. Большие плохие вампиры снова стали тусклыми. Долетел голос Белль.

— Вместе, Падма.

И львица во мне вдруг бросилась из моего тела, словно пытаясь использовать плечо, чтобы прорваться через дверь, но дверь была мною. Удар подбросил мое тело на кровати, как будто меня взламывали на самом деле. Руки удерживали меня со всех сторон, стараясь успокоить, но там не было льва, а с объединенной мощью Падмы и Белль, мне нужно было что-то противопоставить их силе.

Я услышала голос Никки, прежде чем увидела его.

— Анита, я здесь, я здесь! Он пришел и снимал свою одежду, передав свою пушку Домино, который находился прямо за ним. Криспин скатился с меня, так что Никки мог прижаться своей голой грудью к моему телу. Его светлые волосы были длиннее на макушке, так что их длинный водопад скрывал большую часть правой стороны его лица, как стрижка некоторых аниме-персонажей. И только когда он лег на меня, так что волосы упали вперед, я увидела шрамы на том месте, где когда-то был его глаз. Это было просто скопление гладких шрамов. Его единственный карий глаз смотрел на меня.

— Отдай мне своего зверя, Анита, — сказал он. Он поцеловал меня, словно пытался пробраться в мой рот, и я ответила ему, перестав управлять своей львицей. Я отпустила контроль, и позволила всему этому жару, всей этой силе выйти в Никки. Я научилась быть мягче, когда передавала зверей, но сейчас не было времени для нежности, существовал только лев Падмы и мой, выбирающийся наружу, проливающийся в рот Никки, вырывающийся из моего тела в его. Не было ощущения львицы Белль. Был момент, когда боль поглотила мир, превратив его в черный туман, и я чувствовала, как огромные когти пронзают мой живот и живот Никки, как каких-то жутких соединенных близнецов, а затем тело Никки взорвалось. В одну секунду это был человек, а в следующую надо мной уже появился лев. Густая, теплая жидкость, которая образуется всегда, когда оборотни переходят в животную форму, была повсюду. Я смахнула ее со своих ресниц, но мне все еще было слишком больно, чтобы стереть ее всю.