Книга В краю солнца - Тони Парсонс

— Я знаю, что это такое, — сказал рядом со мной детский голос.

Я обернулся и увидел девочку примерно одного с Кивой возраста. Это была старшая сестра мальчика, который гонялся за умирающей рыбой. Она глянула на меня и быстро подошла к брату.

— Мы проходили с мисс Дэйвис. В школе. В прошлом году. У нас десять минут.

— Что? — растерянно переспросил я.

Девочка схватила брата за руку и побежала к столикам, зовя маму. Залаяла собака. Я поднял голову, но это был не он. Не Мистер. В ветвях казуарин пронзительно закричали птицы. Они поднялись в воздух одной большой черной тучей, и я почувствовал, как волшебное очарование этого дня рассеивается. Мне становилось страшно. А вода по–прежнему отступала.

Длиннохвостая лодка, которая еще недавно плыла по мелководью, теперь стояла на суше, и молодой рыбак растерянно глядел на окружающий ее мокрый песок.

— Смотрите, — сказал кто–то. — Как красиво!

Туристы глядели на море.

Далеко, на самой границе зрения, словно на краю мира, оно превратилось в белый, пенный гребень волны.

Гребень казался удивительно чистым и неподвижным.

Вода под ним была иссиня–черной.

И когда я посмотрел на эту иссиня–черную воду, то понял, что она все–таки движется.

Она была еще очень далеко, но она наступала. Море возвращалось, однако это была уже не легкая волна, а могучий вал, и я почувствовал, как страх во мне растет. Я зарылся пальцами в песок, сопротивляясь напору воды. Старого рыбака, который стоял рядом со мной, сбило с ног.

Я помог ему подняться. Рыбак благодарно кивнул и сказал по–английски:

— Уходите. Сейчас. Бегите.

Я растерянно уставился на него.

— Бегите! — повторил он.

Под деревьями сидела группа старых массажисток, готовых к началу рабочего дня. Люди по–прежнему заходили в воду и во все глаза смотрели на море, на движущийся горизонт, и я тоже остался стоять.

— Мой фотоаппарат… — пробормотал сонный женский голос. — Смотри, не намочи…

Снова залаяла собака — настолько похоже на Мистера, что я невольно улыбнулся.

Зовя его по имени, я пробрался сквозь толпу глазеющих на море туристов, прошел через опустевшее летнее кафе и заглянул в заднюю дверь кухни. Это оказался не Мистер, а какая–то другая собака. Она была привязана измочаленной веревкой к водопроводному крану и, выпучив глаза, тщетно пыталась освободиться. Собака словно обезумела, и я побоялся, что она себя покалечит, поэтому присел на корточки и принялся растягивать узел. Всю дорогу она пыталась схватить меня за руку, и в последний момент, когда я уже развязал веревку, ей это удалось. Я выругался, но ее уже и след простыл.

Я дотронулся до руки — кожу собака, к счастью, не прокусила, — и тут впервые услышал рокочущий звук — белый шум, похожий на рев какого–то ужасного двигателя. Воздух задрожал. Потом раздался чей–то крик, и я оглянулся на море.

Волна неслась на берег — казалось, море хочет заполнить собой все небо. На песке неподвижно, как статуя, стоял человек и завороженно смотрел на волну. На плечах у него было наброшено полотенце, чтобы кожа не обгорела. В следующий миг он исчез, сгинул в нахлынувшей воде, которая подступала все ближе и ближе.

Волна разобьется, подумал я, обязательно разобьется. Но она не разбилась, а продолжала наступать: поднялась по крутому берегу, промчалась через летнее кафе и хлынула в отель. От рева ветра у меня гудело в голове и перехватывало дыхание.

Вода подхватила меня, как щепку, и поволокла спиной вперед, слегка развернув. Она не была чистой, по крайней мере теперь. Она была мутной, словно бурлящая грязь, завихренной, бурой, вонючей.

Потом меня с силой впечатало в стену — удар пришелся на лоб и переносицу. Вода прижала меня к кирпичам так, что лицо терлось об их шершавую поверхность, пригвоздила к месту и какое–то время не давала пошевелиться — несколько минут, а может, и секунд. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота, что–то заливало глаза, и когда я понял, что это кровь, сердце у меня чуть не разорвалось от ужаса.

Я ругался, просил и молился, а когда наконец сумел повернуть свою онемевшую, разбитую голову, то не узнал ничего вокруг. Я оказался в совершенно ином месте, и от слепого ужаса по коже у меня побежали мурашки.

Тесс, подумал я, Кива и Рори…

Пляжа, по которому я ходил всего несколько минут назад, больше не существовало.

Я не мог взять в толк, на что смотрю. Все было незнакомым, не поддающимся пониманию, новым. Мир сошел с ума, распался на части, исчез под лавиной воды.

Мимо проплыла длиннохвостая лодка с оборванными швартовами. А потом машина. А потом человек. А потом пляжный домик, совершенно целый; внутри кричали, молили о помощи и звали родных невидимые жильцы.

Я думал, худшее уже позади, но тут заметил, что вода продолжает подниматься, и заскулил, как животное. Грязная жидкость дошла мне до груди и быстро достигла подбородка. Я захлебнулся, закашлялся и с ужасом понял, что умру, если немедленно отсюда не выберусь. Однако я был не в состоянии даже пошевелиться. Вода оказалась самой могущественной силой на свете. Я не мог с ней бороться.

И тут чьи–то руки схватили меня за футболку и потащили куда–то в сторону, прочь от стены, а потом вверх по бетонным ступеням.

Несколько минут я стоял на четвереньках, пока меня рвало грязной водой и трясло от страха, потом повернул голову и огляделся: я был на ступеньках лестницы. Сверху, с балкона, смотрели люди. Человек, который меня спас, помог мне подняться на ноги и что–то произнес на незнакомом мне языке.

— Я не понимаю, — ответил я. — Извините.

С его помощью я поднялся по ступенькам, и мы попали в ресторан. Накрытые к завтраку столики и большой шведский стол были целы и невредимы: вода сюда не добралась.

На меня уставился ребенок — та самая девочка с пляжа, которая знала про волну от учительницы; та самая, которая поняла, в чем дело; та самая малышка, которая сказала, что у нас десять минут. Я же по–прежнему ничего не понимал.

Я вышел на балкон вместе с остальными. Мы словно находились на каком–то странном корабле посреди беспощадной бури.

Вода внизу стала теперь белой, а под грязной пеной и мусором, под плывущими на поверхности шезлонгами, вырванными с корнем деревьями, разбитыми столиками, стульями и солнечными зонтиками в ней что–то бурлило и взрывалось. Вода казалась живым существом, которое хотело нас убить, и при виде ее мне стало плохо от ужаса и сознания собственной беспомощности.

В воде были люди.

Внезапно свет в ресторане погас. Я оглянулся, а когда снова посмотрел вниз, люди уже исчезли. Все, кроме одного — смуглого поджарого тайца, который успел взобраться на казуариновое дерево. Потом вода вырвала дерево из земли, и он тоже исчез.