Книга Интриганка-2. Продолжение романа Сидни Шелдона - Тилли Бэгшоу

– Потрясающий водопад! Нельзя ли сделать снимок?

– Конечно.

Киту вовсе не требовалось подниматься на край гондолы. Можно было сделать прекрасный снимок, оставаясь на месте. Но Макс, заговоривший о Кателе, бросил отцу вызов.

Он уважает храбрость? Будет ему храбрость.

Повесив на шею камеру Макса, Кит осторожно взобрался на алюминиевую раму.

– Однако помни, сын, никогда не пробуй сделать то же самое. Это опасно и позволено только взрослым. Договорились?

– Конечно, па.

Еще один шаг. Кит потянулся к канату над головой, но ничего не вышло. Ладонь была скользкой и влажной от пота. Иисусе, до чего же высоко!

Ветер трепал его редкие волосы, и Кит вдруг ощутил, как к горлу подкатила желчь. Он все-таки вцепился в веревку и выпрямился, оказавшись на краю, совсем как Макс. Но Кит стоял на гондоле обеими ногами и цеплялся за канат, как за спасательный круг. Ужас сотрясал хлипкое тело. Голова кружилась. Его покачивало.

Что он делает? Должно быть, спятил!

– Классно, па! А теперь снимай!

Чтобы сделать снимок, Киту нужно было отнять руку от каната. Он попытался разжать пальцы и тут же почувствовал, что теряет равновесие. О Боже!

– Давай же, па! Чего ты ждешь?

– Я… дай мне секунду, приятель, договорились?

Мысли Макса лихорадочно метались. Он прикинул, что отец весит приблизительно сто шестьдесят фунтов. Примерно на сто фунтов больше, чем весил сам Макс. Если он не отпустит канат, хватит ли у Макса силы столкнуть его за борт? Что, если попытка провалится?

– Мы движемся быстрее, па. Скоро плотина останется позади. Ты упустишь шанс.

Кит попытался вспомнить, когда в последний раз так боялся. В тот день, когда Ив пригрозила бросить его. Убежать с тем актеришкой. Рори. Тогда он нашел в себе мужество поступить как надо. Сделал то, что должен был сделать.

«Ну же, сфотографируй эту чертову плотину и поскорее слезай!»

Кит отпустил второй канат. И тут неожиданно налетел ветер, толкая шар вперед с пугающей скоростью. Он пошарил по груди в поисках камеры, но рука дрожала так сильно, что он едва смог найти видоискатель.

За спиной отца Макс стал бесшумно взбираться наверх.

Кит подался вперед. Ему показалось, что в объективе проплывает плотина, но сказать наверняка не смог. Перед глазами все смешалось.

– Наземная служба – Уэбстеру. Доктор, вы справляетесь?

Треск рации раздался так внезапно, что испуганный Кит уронил камеру и в ужасе наблюдал, как она летит в воздушную пропасть.

– Доктор Уэбстер! – настойчиво повторял Курт. – Так вы справляетесь? Скорость ветра усиливается. Нам нужно посадить вас, мальчики.

Кит с облегчением вздохнул. Слава Богу!

Макс едва успел спрыгнуть в гондолу, прежде чем отец обернулся.

– Ответь им. Скажи, что все в порядке. Мы спускаемся.

Ночью в палатке Кит попытался развеселить Макса:

– Не стоит так огорчаться. Я куплю тебе другую камеру.

«Не нужна мне другая камера, сукин ты гад! Я хочу привезти маме твою голову на блюде!»

– Ваш сын – меткий стрелок, доктор Уэбстер. Уверены, что он никогда не брал уроков?

– Совершенно.

Ив уверяла Кита, что Макс никогда не пользовался своим драгоценным пистолетом. У Кита не было причин не верить ей. Но приходилось согласиться с Кателе: в первой же охотничьей экспедиции его сын делал огромные успехи.

– Вот, па. Попробуй ты.

Макс протянул Киту пистолет. Они лежали в высокой траве. Кателе пытался загнать молодую газель.

– Я… – замялся Кит. – Видишь ли… я не слишком метко стреляю.

– Давай же! Это совсем легко!

Маленькие детские пальцы Макса легли поверх широкой ладони Кита.

– Держи ровно. Вот так. Теперь совмести канавку наверху с белым пятнышком между глаз. Видишь?

Кит нервно кивнул.

– Хорошо. Теперь жми!

Кит нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Газель взбрыкнула и умчалась под полог ближайших деревьев.

– Не повезло, – посочувствовал Кателе. – Сложнее, чем кажется, верно?

– Очевидно, так и есть.

Макс окинул отца уничтожающим взглядом:

– В следующий раз старайся не жмуриться.

Они охотились почти каждый день. Но Кателе, как правило, сопровождал их.

– Неужели нельзя пойти вдвоем? – умолял Макс. – Это куда интереснее!

Кит был вне себя от радости. Он немного ревновал мальчика к Кателе. Макс буквально благоговел перед гидом, и нетрудно было понять, почему именно. В глазах мальчика он был кем-то вроде бога. То обстоятельство, что Кит Уэбстер был хирургом с мировым именем, уважаемым человеком, выбившимся в люди из низов, а Кателе – немногим лучше дикаря, перебивавшимся случайными заработками в африканском природном заповеднике, ничего не значило для десятилетнего мальчика. Кателе мог стрелять из лука, водить самолеты, свежевать кроликов и разжигать огонь кремнем и огнивом. Он был героем.

– Я рад, что ты так считаешь, парень. И согласен с тобой. Но это Африка, Макс. Одним, без гида, в буше небезопасно.

Лицо мальчика омрачилось.

– Не волнуйся! – рассмеялся Кит. – В Кейптауне мы будем только вдвоем.

Но Макс нахмурился.

В Кейптауне не будет охоты. Он не сможет сделать то, зачем приехал.

Но он обещал маме! Значит, нужно найти способ.

Отель оказался довольно приятным. Простой оштукатуренный фермерский дом на краю Кэмпс-Бэй, конечно, не был пятизвездочным, к каким привык Макс. Но после восемнадцати дней, проведенных в палатке, сон в постели казался невероятной роскошью, а горячий душ – блаженством.

– Что собираешься сегодня делать? – спросил Кит за завтраком.

Макс едва не задохнулся от злости. Почему ненавистный отец до сих пор жив?!

– Мы могли бы прокатиться вдоль побережья, посмотреть винодельческие фермы. Или устроить пикник на пляже. Или пройтись по магазинам. Купить тебе новую камеру. Что предпочитаешь?

Макс ни на секунду не задумался:

– Я хотел бы подняться на Столовую гору. Хозяйка отеля сказала, там есть пешеходный маршрут. И что оттуда открывается лучший в Южной Африке вид.

– Заметано! – просиял Кит. – Значит, Столовая гора.

– Макс, кому я сказал? Немедленно уйди оттуда!

Но ветер унес слова Кита, превратив крик в шепот. Макс приплясывал на небольшом валуне, почти у края обрыва. Длинные пряди угольно-черных волос закрывали лицо. Тонкие руки с темной кожей ритмично двигались в такт некоей внутренней музыке. Он был красивым ребенком. Почти таким же красивым, как мать когда-то.