Книга Иуды в погонах - Олег Смыслов

Но блестящая карьера молодого офицера едва не оборвалась на взлёте. Осенью 1938 года был арестован его брал; Александр Николаевич Ильинский. Приговором Военной коллегии Верховного суда СССР от 7 октября 1938 года ему дали 15 лет исправительно-трудовых лагерей. Естественно, с такими родственными связями работал» в разведке Борис Ильинский не мог, и его переводят в Одессу на должность командира роты.

По одним данным, вскоре с Александра Ильинского все обвинения были сняты, и его освободили. По другим, судьба старшего брата Бориса так и не установлена до сих пор. И тем не менее вскоре Борис Ильинский вновь возвращается в разведотдел Черноморского флота и сразу же после начала войны назначается на должность начальника 2-го (информационного) отделения. Находясь в этой должности, капитан-лейтенант Ильинский также исполняет обязанности помощника оперативного дежурного Штаба Черноморского флота по разведке.

В 1942 году он, что называется, «канет как в воду». Его интенсивные поиски приведут к весьма неоднозначным выводам. Не потому ли в различных фондах Центрального военно-морского архива до сих пор можно прочитать следующие записи: «Ильинский Борис Николаевич. Дата рождения: 1911 г. Место рождения: Горьмовская область г. Канавино. Дата и место призыва: 1932 г. Последнее место службы: ЧФ, развед. отдел. Военное звание: капитан-лейтенант. Причина выбытия: пропал без вести. Дата выбытия: 03.07.1942 г.».

«Ильинский Борис Николаевич. Дата рождения: 1911 г. Последнее место службы: ЧФ 2 отделение РО. Военное звание: капитан-лейтенант. Причина выбытия: перешёл на сторону врага. Дата выбытия: не позднее 08.06.1943 г.».

Следует отметить, что там же есть и другие записи: «Причина выбытия: убит. Дата выбытия 06.1942 г.». «Причина выбытия: измена Родине. Дата выбытия не позднее 08.06.43 г.».

В современной книге памяти Нижегородской области (том 15) о нём записано более чем странно: «Ильинский Борис Николаевич. Дата рождения: 1911. Дата выбытия: 1945…»

Чудеса, да и только!

3

Пройдут десятилетия, прежде чем люди узнают, что город Севастополь оказался самой неприступной крепостью мира в годы Второй мировой войны. Германская армия никогда до этого не сталкивалась с обороной такой силы, с таким массовым героизмом и самопожертвованием.

«Весь город был объят пламенем пожаров, то и дело слышались разрывы авиационных бомб и тяжёлых снарядов, — напишет в своих мемуарах Иван Фёдорович Хомич. — Огня уже никто не тушил, да и тушить его было невозможно. Матери, прижав малышей к груди, с маленькими узелками искали укрытий; мужчины, подобрав винтовку или автомат убитого бойца, размещались в больших воронках и вели огонь по врагу. Старики и старухи прятались в катакомбах, пещерах города. Всё делалось молча, без криков, казалось, людей покинул страх. К нашим окопам подходили, подползали мужчины, женщины, даже подростки с одной просьбой:

— Товарищ, дай патрон или гранату.

Но боеприпасы кончались и у нас. Оставалась неизменной только стойкость да воля к победе».

А утром первого июля 1942 года в разрушенный город вступили немцы…

Теперь начиналась агония осажденного Севастополя…

Как отмечают очевидцы, накануне, то есть в течение 30 июня, шла скрытая работа по подготовке списков на эвакуацию. В первую очередь ей подлежали высшее командование и командный состав, от командира полка и выше, а также ответственные партийные и государственные работники города. В первоочередном списке значилось: от Черноморского флота 77 человек, от Приморской армии 78 человек.

Вечером этого же дня Москва подтвердила добро на выезд руководящего состава из Севастополя.

Для эвакуации выдавались посадочные талоны отдельным людям по спискам. Как отмечали очевидцы, среди связистов таких оказалось больше из-за того, что они обслуживали флагманский командный пуню: Такой талон получил и Борис Ильинский. Это была действительно его последняя надежда. Официально эвакуация началась с 21.00 все того же 30 июня.

Поочерёдно с интервалом по времени заходили на посадку на Херсонесский аэродром двухмоторные транспортные самолёты «Дугласы». После посадки они не глушили моторов из-за периодического обстрела аэродрома и сразу же после выгрузки боеприпасов принимали пассажиров. Но агония уже сделала свое чёрное дело. Масса неорганизованных военнослужащих с оружием, легкораненые, а также военные и гражданские лица с пропусками любым способом пытались попасть на самолёт. И, как правило, туда попадали тс, кто оказался носильнее. Доходило до того, что не понравившихся пассажиров выталкивали и били сапогами по голове люди из команды по посадке. Других просто оттесняли назад. Даже посадке высшего командования реально мешала многотысячная толпа неуправляемых бойцов и командиров, из которой единицы умудрялись открыть огонь по взлетающему самолёту.

Что и говорить, если сам комендант Херсонесского аэродрома майор Попов, на которого была возложена организация посадки, не только самоустранился от своих обязанностей» но и улетел самым первым рейсом. В такой дикой и неуправляемой обстановке многие, имеющие посадочные талоны, так и не смогли быть эвакуированы. Не смог сесть в последний самолёт и капитан-лейтенант Ильинский.

Согласно архивным документам, в ночь на 1 июля из Краснодара в Севастополь 13 самолётов доставили 23,65 тонны боеприпасов и 1221 килограмм продовольствия. Обратным рейсом они вывезли 232 человека, в том числе 49 раненых, и 349 килограмм важного груза, среди которого находились чемоданы секретных документов разведывательного отдела Черноморского флота.

К утру 1 июля не улетевшая масса людей укрылась в различных местах Херсонесского полуострова, под скалами и в укрытиях, землянках и других местах, прячась от авианалётов. Часть из них, в которой находился Ильинский, прослышав о приходе в ночь с 1 на 2 июля кораблей, ушли в район берега 35-й батареи.

А перед этим, в 2 часа 59 минут 1 июля, подводная лодка Щ-209, приняв на борт Военный совет Приморской армии со штабом (всего 63 человека), вышла в Новороссийск. Вторая подводная лодка, Л-23, приняла на борт еще 117 человек руководящего состава обороны Севастополя и, находясь на рейде до получения радио от командующего Черноморским флотом вице-адмирала Октябрьского, прилетевшего в Краснодар, в 8.47 вышла в рейс.

Сам командующий ЧФ успел улететь после взлета последнего транспортного самолета, а значит, на дополнительном «четырнадцатом»…

Оказавшись на 35-й батарее, Ильинский только теперь начал понимать всю трагедию происшедшего. Реально оценивая обстановку, он с ужасом для себя заметил, что надежд выбраться на Большую землю не оставалось уже почти никаких.

Все помещения батареи были буквально переполнены, в основном высшим и старшим комначсоставом Приморской армии. Все ожидали прихода тральщиков и сторожевых катеров. Однако вместо четырёх тральщиков придут только два, а из десяти сторожевых катеров — восемь. В ночь с 1-го на 2-го началась посадка на катера с причала. В это время все стояли уже на берегу. Ильинский встретил много знакомых ему командиров из политуправления и оборонительного района. Он находился среди сослуживцев из разведотдела флота, которые пока держались ещё вместе. Но и на этот раз Борис не смог эвакуироваться, так как было принято решение пропустить вперёд только раненых, а самим остаться на защите батареи до прихода следующей партии кораблей.