Книга Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

Откуда пошло слово «братчина»? За победу в битве пили брагу и медовуху из больших деревянных посуд, которые назывались братины. Их пускали по кругу, и каждый выпивал глоток. Это у русских такая была традиция отмечать победу над врагом.

Для справки:

«Братина, как указывает само ее название, был сосуд, предназначенный для братской товарищеской попойки, наподобие горшка с покрышкою. Из них пили, черпая чумками, черпальцами и ковшами. Братины были разной величины, небольшие употреблялись даже прямо для питья из них и назывались братинками…» (Н.И. Костомаров. Русские нравы. Исторические монографии и исследования).

Когда пускали по братскому кругу общий ковш, братину, пили из них поочередно, то все были одинаково счастливы и довольны.

В такие минуты у наших предков зрело и осмыслялось понимание: только вместе, всем народом можно одолеть врага, выжить в тяжелых климатических условиях.

Надо сказать, что ненавистная Сталину крестьянская среда традиции братских попоек сохраняла очень долго. И даже по сей день деревня, чтя своих предков, демократично гуляет «всей улицей».

Братчины на Руси были неофициальной частью церковных праздников. Братчина-Николыцина, братчина-Покровщина, братчина-Успенщи-на – соответствовали святым датам.

Еще застолья называли «ссыпанными», а тех, кто в них участвовал, – «ссыпщиками», так как на приготовление выпивки обычно жертвовалось («ссыпалось» до кучи), обобществленное без принуждения зерно.

Братчины никогда не были коллективными пьянками в чистом виде. Братчинный стол для русских – некий ареопаг, где решались важные дела сельской общины, где старшие учили жизни молодых, мудро разбирали споры и тяжбы. «Это празднество, – писал историк С.В. Максимов о братчине, – всегда справляют в складчину, так как одному не по силам принимать всех соседей. В отличие от прочих, этот праздник стариковский, большаков семей и представителей деревенских и сельских родов. Общее веселье и охота на пиво длятся не менее трех и четырех дней, при съезде всех ближайших родственников… Неладно бывает тому, кто отказывается от складчины и уклоняется от празднования: такого хозяина изводят насмешками в течение круглого года…»

Иногда, правда, братчина кончалась коллективным побоищем, но в основном – по причине прихода к общему столу шаромыг, любителей дармовой выпивки.

Один из таких нарушителей вековой «братчинной конвенции» вошел в историю благодаря былинам. Некто Василий Буслаев, который с семи лет обучался «четью и петью церковному» (читать и петь), и, как свидетельствуют былины, не было «во славном Нове-городе», певца лучшего.

Родом он из Великого Новгорода, ученик самого Ярослава Мудрого, отобравшего 300 детей новгородцев для обучения их грамоте и письму. Тысячи найденных берестяных новгородских грамот – отчет Мудрого о проделанной им работе. Былина «Василий Буслаев и мужики новгородские» – отчет о поведении его любимого ученика, как раньше писали, «в быту и общежитии».

Уже одним этим своим редким даром вошел бы он в историю, как вошел в нее гусляр Садко, но прославился Василий Буслаев не способностями в пении, а загулами и пьяными драками на чужих братчинах. Да какими! Великий Новгород не знал со дня основания такого буйства, какое учинял «певец» Василий Буслаев, если верить былине «Василий Буслаев и мужики новгородские».

Впрочем, былину эту я бы возвел не в список произведений стародавнего русского эпоса, а, скорее, в прообраз чего-то схожего с первым милицейско-полицейским протоколом на Руси – об учиненном в городе Великий Новгород 9 декабря такого-то года дебоше в состоянии крайней степени опьянения со смертельным исходом, где фигурантом выступают Василий Буслаев и его сотоварищи. Уж больно собранный материал к тому располагает. Вот он:

…Со пьяницы, со безумницы,

С веселыми удалыми добрыми молодцы,

Допьяна уже стал напиватися,

А и ходя в городе, уродует:

Которова возьмет он за руку, —

Из плеча тому руку выдернет;

Которова заденет за ногу, —

Того из гуана ногу выломит:

Которова хватит поперек хребта, —

Тот кричит-ревет, окарачь ползет…

Не выдержали новгородцы пьяного загула Васьки Буслаева, пришли к его матери Амельфе Тимофеевне, принесли «жалобу они великую» на ее сыночка-пьяницу. Стала она Василия «журить-бранить, ево на ум учить». Только пьяному Ваське Буслаеву учеба не в ум идет. Узнав, что как раз сегодня в день Николы зимнего (9 декабря) устраивают великоновгородцы пир-братчину, сбрасываясь в складчину, собирает Буслаев своих людей и летит «во братшину в Николыпину» продолжать гулянку. Честно вносит за себя в складчину 50 рублей, а «за всякова брата по пяти рублев…»

Но только не терпится Буслаеву выпить, видно, все горит внутри у богатыря, и, пока пиво варится:

…Молоды Василей сын Буслаевич

Бросился на царев кабак

Со своею дружиною хороброю,

Напилися они тут зелена вина

И пришли во братшину в Никольшину…

Гуляет Василий Буслаев на чужом пиру, веселится, но тут кто-то случайно (а может, и за дело), «ево по уху оплел», после чего пошло-поехало:

…Поскакали удалы добры молодцы,

Скоро они улицу очистили,

Прибили уже много до смерти,

Вдвое-втрое перековеркали,

Руки-ноги переломали, —

Кричат-ревут мужики посадские…

Что за зелье пили жители Великого Новгорода? И что за зелье пил Васька Буслаев?

…Говорит тут Василей Буслаевич: —

Гой ecu вы, мужики новогородския,

Бьюсь с вами о велик заклад:

Напущаюсь я на весь Новгород

битися-дратися

Со всею дружиною хороброю —

Тако вы меня с дружиною побьете

Новым-городом,

Буду вам платить по смерть

Свою,

На всякий год по три тысячи;

А буде же я вас побью и вы мне покоритися,

То вам платить мне такову же дань!..

И, как пишет автор былины, «началась у них драка-бой великая… и дерутся они день до вечера…»

…Нельзя пройти девке по улице:

Что полтей по улице валяются

Тех мужиков новогородских…

Одержал Буслаев победу, взяв разово с жителей Новгорода «чашу чистова серебра, а другую чашу Краснова золота», «подарочки вдруг сто тысячей», а на будущее – расписку о новых выплатах «на всякий год по три тысячи… со всех людей со ремесленных, опричь попов и дьяконов…»

Только сразу их, гостей своих, Василий Буслаев, этот «мот и пьяница», как характеризует его былина, не выпустил, а «повел их Василей обедали…»: