Книга Цветы тьмы - Аарон Аппельфельд

Меж светом дня и светом ночи Марьяна мучается. Она перечисляет свои муки одну за другой:

– Солдаты ко мне относятся, как к матрасу и требуют, чтобы я делала всякие гадости. Пока я пила коньяк, я могла переносить эти надругательства, но без коньяка каждая частичка моего тела унижена и болит.

Хуго не осознает всех ее ощущений, но чувствует, как дрожат ее руки. Эта дрожь больше всего другого говорит: „Мне тяжело выносить всех этих мужчин, сменяющих друг друга. Настало время бежать, и неважно куда“. Хуго чувствует, что обязан спасти ее, и говорит:

– Я убегу с тобой, будем жить на природе – только я и ты.

– Люди опознают меня и станут бить, – возвращается Марьяна к своим прежним страхам.

– Мы убежим в такие места, где тебя никто не узнает.

– Ты уверен? – спрашивает она, как будто у него есть на это ответ.

– Сердце мне подсказывает, что тебе нужен коньяк. Только в горах, где мы будем сами по себе и никто не будет нам угрожать, ты сможешь пить, сколько твоей душе будет угодно.

– Ты Марьяну понимаешь и любишь ее, – говорит она и спешит его обнять.

Каждый раз, что Марьяна решает оставить заведение, случается что-то, что ее задерживает. Несколько дней назад Паула потеряла сознание и попала в больницу. Ее состояние ухудшилось, а мадам отказалась платить за пребывание в больнице. Больница со своей стороны пригрозила перевести бедняжку в богадельню, где брошенные люди быстро угасают. И тогда устроили всеобщую мобилизацию. Все заговорили о спасении Паулы как о святом деле. Собрали деньги и украшения, и настал великий час торжества. Вызвали врача, и он вернул Паулу к жизни, и все отпраздновали ее воскрешение выпивкой и песнями. Тщетно мадам угрожала уволить выпивох. Все были пьяны и веселы и затыкали себе уши, чтобы не слышать ее угроз, но когда мадам объявила, что обратится в участок, они очнулись и перестали.

Но в тот же день Пауле стало хуже, и следующей ночью она умерла. Печаль и беспомощность обуяли обитательниц заведения, но не было слышно обвинений или призывов к бунту.

– Паулы не стало оттого, что мы не обращали внимания на ее боли, а когда мы спохватились, было уже поздно. Человек не отличается от животного, он живет только во имя себя самого, – говорила Марьяна с ужаснувшей Хуго холодной деловитостью.

Он уже обратил внимание, что, когда Марьяна говорит о Боге и его Мессии, она строит предложения в отрицательном смысле: „Бог не любит Марьяну. Если б любил ее, то не мучал бы ее, а указал бы ей верную дорогу“. Еще чаще от нее слышно: „Марьяна этого заслуживает. На всех путях своих непокорна она – так священник говорит“. И еще фраза: „Я не умела любить своих родителей, как Бог велит, и пристрастилась к сомнительным удовольствиям. Вот и получаю по заслугам. Бог все видит и все слышит и карает человека по деяниям его. На мне лежит груз прегрешений. Я еще не получила и десятой доли того, чего заслуживаю“.

Раз он слышал, как она говорила: „Иисусе, забери меня к себе, опостылела мне эта жизнь“. Но когда гости хорошо с ней обращаются, дают ей несколько купюр или коробку конфет, она забывает о своих несчастьях, намывается, накрашивается, надевает цветастое платье и туфли на каблуках, гордо становится посреди комнаты и спрашивает:

– Ну, как я выгляжу?

– Ты великолепна, – отпускает ей комплимент Ху го.

– Нельзя слишком много жаловаться, не все так уж черно, – говорит она спокойным тоном.

Когда Марьяна довольна, Хуго тоже выбирается из своей раковины, и мир его расширяется.

Когда последний из гостей выходит из комнаты, она остается в постели и погружается в глубокий сон. Иногда она спит до самых сумерек. Хуго мучается от голода, но старается не мешать ей. Когда она просыпается, то спешит принести ему горячей еды, извиняется и выговаривает сама себе:

– Я забыла своего возлюбленного. Отхлестать меня следует.

В один из дней она сказала ему:

– Когда мы вместе будем в уединенном месте, оно будет по-другому. Я должна набраться сил. Мне требуется небольшой толчок, и я вспорхну вместе с тобой. Не печалься, Хуго, мы это сделаем, и самым прекрасным образом. Природа для Марьяны – самое подходящее место. Люди выводят меня из себя. Трудно мне переносить их лицемерие и жестокость. Я птиц люблю, готова за них жизнь отдать. Птичка, клюющая с твоей руки хлебные крошки, это часть Всевышнего, и ты сам на миг становишься невесомым и готов взлететь вместе с ней.

Так сказала она и сразу умолкла. Для Хуго было ясно, что слова эти не ее собственные, а кто-то вложил их ей в уста.

38

Так проходили дни. Свой двенадцатый день рождения Хуго отпраздновал вместе с Марьяной. Она сделала несколько глотков из бутылки и объявила:

– Сегодня ты наконец-то достиг зрелости. Сегодня ты мужчина, но не такой, как все прочие мужчины. Ты в отличие от них будешь джентльменом, щедрым и верным ко всем тем, кто тебя любит. Помни, природа наградила тебя нужным ростом, привлекательной внешностью и чувствительным сердцем. Жизнь, верю я, больше не будет к тебе жестокой. Ты любишь наблюдать, думать и воображать, и без всяких сомнений станешь художником. А художнику пристало быть красивым. Когда-нибудь ты вообразишь себе Марьяну и захочешь ее нарисовать. Тебе знакомы ее тело и ее душа. Не рисуй ее несчастной женщиной. Я не хочу остаться в твоей памяти в образе жалкой женщины. Запомни, каждую ночь Марьяна, как львица, сражается с дикарями. Пусть Марьяна запечатлеется в твоей памяти боевой женщиной. Обещаешь мне?

В последние дни Хуго ощущает в своем теле возбуждение, а когда Марьяна обнимает его, удовольствие усиливается. Хуго кажется, что об этом ощущении нельзя говорить вслух, но когда он лежит в Марьяниной постели в ее объятиях, он позволяет себе целовать ее в шею.

– Что со мной происходит? – сорвались слова у него с языка.

– Ты повзрослел, теперь ты мужчина, и еще немного – поймешь кое-что из тайн жизни.

Он уже заметил, что теперь Марьяна поглядывает на него с некоей улыбкой, и всякий раз, что он рядом с ней, она протягивает к нему обе руки и обнимает его.

Дни траура по Пауле еще не минули. В коридоре и в комнатах говорили о матери, попросившей, чтобы ее похоронили рядом с дочерью, о бывшем муже, который так напился, что расцарапал себе лицо и орал:

– Сволочь я, никчемный человек, нету меня хуже. Был у меня дар небес, а я не сумел уберечь ее. В аду будут меня жарить, и поделом мне, и нечего меня жалеть.

Но больше всего судачат о ее похоронах. Завидев товарок, пришедших проводить ее в мир истинный, священник возвысил голос и призвал:

– Вернитесь, блудные дочери, к Отцу вашему небесному. Ведома Господу душа человека и ветреность его. Господь, в отличие от человека, милосерден. Возвратитесь же к Нему еще сегодня.

Смерть Паулы оставила неизгладимое впечатление. По разным поводам упоминают ее имя, рассказывают о ее преданности своей матери и все время возвращаются к ее смертельной болезни. Хуго слушает, и перед его глазами предстает кладбище с его многочисленными крестами, а в ушах стоят горестные крики.