Книга Александр и Алестрия - Шань Са

— Приветствуем тебя, Александр, царь Азии, желаем тебе долгой жизни!

Я очнулся под взглядами друзей. Я пришел в себя в блеске оружия.

— Принесите мне поесть! — приказал я. — Я хочу насытиться жизнью. Принесите вина! Я хочу напиться допьяна.

Евнухи кинулись исполнять распоряжения. Виночерпии засуетились. Вскоре столы ломились от фруктов и мяса, кувшинов с вином и кубков. Генералы, командиры и юные красавцы расположились на мягких пушистых коврах. Я притянул к себе первого, кто мне приглянулся, и жар молодого тела отогрел мои заледеневшие руки, поцелуи заставили забыть, как жгут кожу шрамы. Я приказал давить мне на лицо сок из манго, грейпфрутов и ананасов. Я орошал себя сладостью жизни, я вдыхал аромат природы. Ведь завтра, под землей, небо навечно станет черным, а наслаждение исчезнет.

Поднося к губам очередной кубок, я вдруг вспомнил, что у меня теперь есть жена. Я отбросил кубок и свистнул Буцефала. Багоас рыдал, пытаясь остановить меня, Гефестион смотрел с печальным укором, но я отправился в дорогу, взяв с собой сотню солдат. Много дней я скакал, летел, едва сдерживая нетерпение, я жаждал вновь пережить самое волнующее ощущение земной жизни: объятия Алестрии.

Я не хотел тратить время на сон, и мы скакали днем и ночью. Я больше не мог ждать. Когда ждешь, рискуешь умереть. Наконец впереди показалась ограда, украшенная моими знаменами. Я увидел силуэт всадника. Алестрия… Она ждала меня у въезда в лагерь. Я скакал из последних сил. Она пришпорила кобылу и полетела навстречу. Я спрыгнул на землю и побежал к ней. Она соскользнула со спины лошади и рванулась ко мне. Как же долго мы бежали! Я должен был добраться до Алестрии раньше, чем подземные огни выплеснутся наружу и утащат меня в подземное царство! Алестрия оступилась, скинула золотые сандалии, подвернула полы туники. Я раскрыл ей объятия. Она прыгнула на меня, повисла всей тяжестью на шее. Я отнес ее в наш шатер, сорвал одежду, разделся. Наши губы слились в поцелуе, тела соприкоснулись, и прохладная кожа жены успокоила мои страхи. Ее язык прошелся по моим щекам и груди, погасив темный огонь.

Подари мне ребенка, Алестрия! Он станет живым доказательством нашего слияния. Этот ребенок вернет мне утраченную чистоту. Этот ребенок выйдет из твоего чрева и искупит все грехи Александра. Я недостоин быть царем. Он будет достоин. Мы увидим в нем прозрачность льда и жар пылающих костров. Он получит мое достоинство и твою волшебную силу, чистоту замужней женщины и мощь воина.

Я отправился в обратный путь, не дожидаясь утра. Я оставил за спиной рыдающую царицу. Я оставил ее волосы, пахнущие розами и мятой. Я оставил ее деревянный гребень, золотые шпильки и свернувшееся калачиком от отчаяния тело. Я скакал, убегая от своей боли. Голос у меня в голове кричал, что я ее больше не увижу, что мы в последний раз обнимали друг друга. Мои щеки были мокрыми от слез, но ветер высушил их. Я снова пришпорил коня, чтобы прогнать мысли. Я должен продолжить поход.

Я вернулся к моим македонянам. Они жаловались, что ноги у них исколоты колючими кустами, показывали руки, искусанные пиявками, оводами и комарами. Они захотели показать мне раненых с гниющими конечностями. Гефестион, Кратерос, Кассандр по очереди убеждали меня повернуть назад. Я возражал, сжимая кулаки: за лесом нас ждут города богаче Вавилона, передовые науки и просвещенные религии, неведомые обитателям Запада. Все это должно быть нашим. Когда ушел последний из друзей, появился Багоас, чтобы донести о заговорах. Я выслушал его и отослал.

В ветвях стрекотали попугаи. Где-то далеко рычали тигры. Потом вокруг лагеря наступила тишина. Из глубины леса донесся странный шорох, прополз между палатками, едва не задул костры и исчез в листве деревьев.

Опомнившись от изумления, солдаты-варвары бросили оружие и простерлись на земле с криками: «Духи! Духи!»

Я стоял перед палаткой, отбросив мысли о несчастьях моих солдат, и смотрел на темные верхушки деревьев. Я тихо повторял себе, что Александр сумеет победить злоумышления заговорщиков, что страдание мимолетно, что нужно идти вперед и никогда не отступать.

Орды дикарей то и дело нападали на нас. Они не ковали металл и сражались камнями, дубинами и деревянными стрелами с пропитанными смертельным ядом наконечниками. Персы объяснили мне, что тела у гонья волосатые, потому что они происходят от обезьян. Миллион лет назад страшная эпидемия поразила мужчин, живших в гуще леса, и они утратили способность совокупляться с женщинами. Чтобы род не угас, племена отловили больших обезьян, и те оплодотворили женщин. Гонья верили в богов, а обезьяны никому не поклонялись, вот и вся разница.

Начинался сезон дождей. Грозы случались по нескольку раз на дню. В редкие моменты затишья гонья в накидках и шляпах из пальмовых листьев совершали свои вылазки. Они падали в ямы-ловушки и попадались в сети, которые я приказал растянуть между деревьями. Передо мной провели череду странных созданий: одни носили во рту кабаньи клыки, у других был короткий костистый хвост, лица третьих были покрыты татуировками, четвертые украшали себя перьями, амулетами и тигриными хвостами. Прошло несколько дней, и мои персидские переводчики, говорившие на всех языках мира, сумели с ними договориться. Под ногами чавкала грязь, мы долго шли по лесу и наконец добрались до деревни племени бунбун-гонья. Эти люди поставляли яд всем, кто жил по соседству.

Деревня располагалась у подножия отвесных скал и была отгорожена от внешнего мира гигантскими деревьями-столбами толстой стеной из лиан и колючих растений. Мои солдаты попытались прорубить проход: их руки и ноги сразу покрылись сыпью. Они катались по земле, крича от боли. Один из проводников объяснил жестами, что лабиринт из семи растительных стен защищает людей племени, живущих в этом лесу. Лишь они да их обезьяны знают дорогу. По моему приказу солдаты скрытно наблюдали за тем, что происходило вокруг. За три дня они поймали десятки обезьян, тащивших на спинах бамбуковые трубки со смертельным ядом. Он предназначался для обмена на «траву счастья». Захвалить кого-нибудь из бунбунгонья мы не могли — они были слишком ленивы и почти не трогались с места.

Муссон стих, и мы выжгли дорогу к деревне. Прикрываясь щитами, мой отряд проник в царство отравителей. Мы ждали, что нас встретит град камней и дождь смертоносных стрел, но ошиблись. В деревне царил удивительный покой, где-то журчал водопад, кричали птицы. Густые кустарники и похожие на кувшинки цветы с лепестками в форме красноголовых змей скрывали тайные проходы. Я последовал за обезьянами и нашел их хозяев. Бунбунгонья валялись на солнце перед хижинами. Нечесаные волосы они забирали в хвост, а фаллос прятали в створки раковины. Одни спали прямо на земле, другие разрисовывали тела черно-желтым порошком. Увидев нас, они заулыбались, показывая зеленые от травяной жвачки зубы. Мне объяснили, что гашна заставляет людей грезить наяву.

Внезапно тишину разорвали пронзительные крики, и появились женщины-бунбунгонья. Их нагие тела были разрисованы красными узорами. Они швыряли в нас змей, сороконожек, камни. Мои стражи хватали нападавших и тут же падали, корчась от боли. При контакте с кожей бунбунгонья руки становились лиловыми.