Книга X20 - Ричард Бирд

Как все великие новаторы, он готов был изучать последствия невероятного. Поэтому чуднее любых рассказов о гоблинах были для Парацельса дикие вести из Америки. В том числе отчеты свидетелей о потаенных городах, целиком построенных из золота, и мрачных печальноглазых местных жителях, глотавших огонь так же легко, как прохладную воду.

Деньги дяди Грегори изменили меня. Мне стало нравиться, что одежда, книги и то, что я ел, говорили сами за себя. Я купил черный кожаный пиджак, ботинки на толстой подошве и толстые книжки по истории. Ел в ресторанчиках, где меню написано на грифельной доске, и пил вино из кувшинчиков. С чем-то похожим на восторг открыл, что я — не просто Грегори Симпсон, сын торговцев табачной продукцией; я свободен.

Поначалу, все еще числясь в АМХ, я иногда ходил в картинные галереи. Рассматривал снимки Брассая и Лартига и неопубликованные рукописи Раймона Кено. В Оранжери видел кинетическую установку из голубой стали Жан-Пьера Риве. Перед центром Помпиду у алжирского фокусника в голых руках исчезали зажженные сигареты, а за десять франков я купил билетик, на котором было напечатано, что до 2000 года осталось еще 512 019 580 секунд. Помню выставку фирмы “Сеита” под названием “Современные пепельницы”, где я расписался в книге посетителей как Грегуар Симпсон, а поскольку книга была напечатана и переплетена в Тонон-ле-Бэн, я указал это в качестве своего адреса. Я мог быть кем угодно и откуда угодно.

Мне хотелось быть человеком, который всегда куда-нибудь идет или откуда-нибудь возвращается. Я не хотел повторения тех безликих вечеров, что я провел дома, валяясь на кровати и думая, что достаточно лишь дышать. С тех пор я понял, что ежедневный подъем по утрам не назовешь достижением, поэтому в Париже задался целью найти себе жилье. После этого я намеревался подыскать работу на неполный рабочий день, чтобы не сидеть без дела, после чего я буду отлично подготовлен, чтобы отыскать прекрасную женщину, готовую меня полюбить.

Все это казалось настолько простым и легким — вряд ли даже Люси с Джулианом поспорили бы против этого.

Думаю, они изменили состав, не сообщив мне, потому что теперь я выкуривал по две-три “Кармен” подряд, и все они оказывались либо безвкусными, либо затхлыми, либо смахивали на сильно облегченные. Они уже не приносили былого удовлетворения, и я выкуривал еще одну в надежде, что она или еще одна будет другой. Я осмотрел пачку, но двойные кастаньеты не изменились, черные на белом фоне, да и содержание смолы и никотина то же, равно как и обещание, что именно эта пачка убьет меня, как и любая другая.

Я вышел на улицу покурить — может, свежий воздух подчеркнет вкус, — и вот тогда-то я его и обнаружил: он лежал на животе, спрятав голову за деревом. Уже смеркалось. Я позвал его, но он не ответил.

— Ну же, Джейми, хватит там копошиться.

Он вылез из-за дерева.

— Я думал, ты меня не заметишь, — разочарованно сказал он, но, когда я пригласил его в дом, опять расцвел. Мне пришлось усадить его на пол, потому что пуфик занял Бананас, насторожившийся, когда Джейми посетовал на отсутствие мебели.

— Да, очень хорошо, Джейми. А теперь скажи мне, зачем ты прятался в моем саду.

— Я пришел посмотреть на привидение. Классный телик. Новый?

— Не трогай. На какое привидение?

— Сам знаешь, на привидение.

Он, конечно, имел в виду безумного профессора-вампира-поджигателя, которого столь живописно обрисовал Уолтер.

— Поджигатель, — гордо сказал Джейми, — это человек, который нарочно поджигает дома. Уолтер говорит, поэтому к тебе гости и не ходят. А летучие мыши правда спят вверх тормашками?

— Прямо так и говорит?

— И поэтому никто не купил этот дом, только ты.

— Да, спят. То есть вверх тормашками, полагаю.

— Но ты все равно не испугался, да?

— О нет, — сказал я. — Ни капельки.

— А коты едят летучих мышей?

Джейми попеременно смотрел то на Бананаса, то на тлеющий кончик моей сигареты, будто привидение в любой миг могло выхватить ее из моих пальцев и ткнуть прямо в середину пуфика. Я не стал говорить, что пуфик не воспламеняется. Вместо этого я как бы между делом спросил о Тео:

— Он все ездит в трущобы?

— Иногда, — сказал Джейми. — Покажешь мне привидение?

— А люди все поют и кричат под дверью?

— Из ЛЕГКОЕ? Конечно, — сказал Джейми. — А оно вообще разговаривает?

— А как там неукротимая глазастая дама? Тео про нее говорит?

— Возможно, — сказал Джейми, внезапно оживившись, — покажи мне привидение, тогда скажу.

— Нет никакого привидения, — сказал я.

— Тогда гони сигарету.

Я докажу, что сейчас я намного разумнее, чем несколько дней назад.

Уолтер не пришел.

Впрочем, не думаю, что он взял тут мне и умер. У меня нет и малейшего желания его убивать. Этот идиотизм — изобретение ударов судьбы, дабы оправдать курение — я уже перерос, и заслуга в этом, если таковая имеется и так далее, принадлежит, я полагаю, мне. Мое намерение было твердым. Сила моего характера стала открытием, не в последнюю очередь для меня самого. То, что физическая зависимость от никотина пропадает через два дня, — маленькая незначительная подробность.

Что до боли в легких, то я ее уже почти не замечаю, так что ничего удивительного, если вскоре несколько членов Клуба самоубийц тайком отзовут меня в сторонку и поинтересуются секретом моего успеха. Я скажу им, что, возможно, этому поспособствовало выбрасывание всех пепельниц и одноразовых зажигалок фирмы “Бик”. И хотя, возможно, одиночество тоже помогло, вопрос лишь в характере и твердом желании разума воссоединиться с телом без привычной помощи никотина.

Это правда, что желание закурить возникает у меня вдвое реже, чем раньше. Неделю назад мне приходилось подавлять эту тягу писательством по меньшей мере раз в час, но теперь мое внимание не рассеивается значительно дольше. Например, на нижних ветвях растения на столе вылезают тугие зеленые почки. Они похожи на маленькие зеленые сосновые шишечки.

А, еще позвонила мама. Она спросила, как я поживаю, а я спросил, как поживает она, а она сказала, что дома все в порядке, а я сказал, что это хорошо и что я рад, что дома все в порядке. Тогда она спросила, все ли в порядке со мной.

— Твой голос… изменился. Ты меньше вздыхаешь.

— Со мной все в порядке, — сказал я. — В полном.

Я мог бы рассказать ей, как бросил курить. Чуть не рассказал, но потом решил, что не стоит, пока не стоит.

Комната — 2,92 на 1,63 м, немногим более пяти квадратных метров, так что мой пуфик в нее не влез бы, даже если бы я взял его с собой. Тихий район близ реки, и влезая на стул, опираясь од ной коленкой на край раковины и выставляя голову в окошко, я видел выпуклую чашу радара на верхушке Эйфелевой башни. Из-за этого вида комната была дорогая, и к тому же маленькая, но мне было все равно, потому что у меня было десять тысяч фунтов и никаких вещей за исключением нескольких книжек, одежды и двадцати одной сигареты, вывезенных из Англии. К тому же я буду часто отсутствовать.