Книга Монета желания - Денис Чекалов

Как он рассказывал, в двадцать втором году в Москве побывал турецкий султан Скандер. Говорил от имени своего султана о необходимости мира и дружбы, в чем Русь была заинтересована как тогда, так и сейчас, когда со всех сторон враги окружают. Потому столь важна эта миссия.

Я понимаю, будто снег на голову свалился, не ожидал ты, потому подумай — як тебе завтра в то же время примерно заскочу. Помни, как решишь, так и будет, полная воля твоя. О тебе знаю только я, откажешься — между нами и останется.

Клыков слушал с видом несколько оторопевшим, поскольку действительно не мог ожидать такого предложения. Он думал про себя, что никогда не был другом Петра, да тот так и не догадался ни о чем во время поисков священной книги. Доверял же купцу кожевенник крепко, ибо отрекомендовал ему Клыка сам Максим Грек, человек ученый, благородный, в глазах Петра чуть не святой.

Но не помогла бы никакая рекомендация, если бы узнал ремесленник его лицо истинное, принадлежавшее одному из тех врагов, с кем шла битва не на жизнь, а на смерть на Ключевом поле.

Размышлял Клыков: «Бог помог, не иначе, или кто там есть наверху. А может, и вовсе никого, просто карты легли так, судьба пошутила».

Он вдруг понял, что ему, ведшему весьма бурную жизнь в будущем, из которого неизвестно как провалился в это чертово время, весьма надоело заниматься делами купецкими. Но и разбойничать слишком сильно тоже не станешь, тут живо голову топором снесут, не то, что там — и адвокаты, и права, в любом случае, хоть жив останешься.

Сидя на месте, сопреешь, да и помрешь от старости. Отсюда давно выбираться нужно, а поездка под защитой царя многое сулит.

Может, ближе к Востоку эта проклятая дыра во времени отыщется или откроется. Пусть турки сейчас, а все ж недавно Византия была, а там и ученые, и астрологи, и маги с чародеями, вдруг помогут.

— Нет, Петр, — промолвил Клык, как-то неожиданно напыжившись, чуть не раздувшись от важности своих слов. Блеснул на гостя острым взглядом глубоко сидящих глаз, — нечего мне думать. Раз получил от тебя такое предложение почетное, раз доверяешь мне, — оправдаю доверие, хоть бы голову пришлось сложить в чужом краю басурманском.

Петр умилился, получив подтверждение крепости дружбы и мужества старого приятеля.

— Ну что ж, коли так, заканчивай свои дела. Я Адашеву о твоем согласии сообщу, и к тебе приду сразу, как узнаю, когда, как ехать будем, что брать нужно, а что дадут в дорогу.

Они обменялись крепким рукопожатием, и Петр, провожаемый Клыковым, вышел со двора.

Возвращаясь в дом, купец размышлял о том, что если даже в Туретчине ничего не выйдет, в любом случае невредно будет заручиться поддержкой такого видного человека, как Адашев, да и другие в посольстве, небось, не из последних людей будут.

Глава 5 Идол

В назначенный день подъехал к дому Петра Адашев, а вместе с ним дородный боярин, богато одетый в кафтан с собольей опушкой, перехваченный поясом, сверкающим дорогими каменьями. Особой красотой выделялся бечет, напоминавший цветом своим рубин. Носил всадник горлатную шапку из тонкого меха, прямую и высокую, с расширяющейся кверху тульей, небрежно держал толстыми пальцами, почти на каждом из которых сверкал перстень, поводья аргамака — восточного породистого коня.

Несравненно скромнее одетый Адашев легко, красиво держался в седле, верхом на таком же скакуне.

— Вот бы мы на таких ехали, — выдохнул Спиридон, наблюдая, как гости останавливаются, бросая поводья двоим сопровождавшим их мужчинам, неприметных видом и одеждой, как и полагается слугам.

Адашев, а за ним толстяк, прошли в дом, на пороге которого их уже встречал Петр. Войдя, гости перекрестились на образа, Федор приветливо поздоровался, второй, чуть приподняв бровь, едва ли не брезгливо озирался вокруг, что привело кожевника в состояние крайнего раздражения. «Так смотрит, будто в хлев попал, да удивляется, что там люди живут», — подумал он.

С этого момента Петр перестал обращать внимание на толстяка, представленного Адашевым как боярин Ипатов, тоже посольский человек. Гости и хозяева расселись по лавкам. Авксентий (так звали Федорова спутника) предварительно вытер сиденье белым тончайшего полотна платком, чем нанес еще одно оскорбление Петру. Аграфена, как и было условлено, не выходила, не желая встречаться с людьми, по вине которых муж покидает ее.

Вопросительно глядя на Петра, Федор сразу приступил к делу.

— Ну что скажешь, Петр Иванович, что решил? Едешь с нами или дома остаешься? И тот, и другой ответ приму с уважением, как и говорил раньше.

Хозяин решительно ответил:

— Еду с вами, вместе с сыном, Спиридоном. Кроме того, хочу пригласить с собой верного человека, купца Клыкова. Он и советом поможет, и в стычке какой пригодится. Если согласен встретиться с ним, оценить, он завтра утром, коль позволишь, к твоему дому подойдет.

Адашев, минуту подумав, сказал:

— Нет, не нужно никаких смотрин. Если ты ему доверяешь, этого достаточно. Отправляемся через неделю. Ты и твои люди будут обеспечены оружием, лошадьми, деньгами на закупку тех вещей, какие сочтете необходимым в походе. Завтра утром все это привезут. Скакуны до отъезда будут стоять в моей конюшне.

Видно было, что напряжение его отпустило, уж очень он хотел заполучить Петра в свой отряд, тем более, что не все будущие спутники нравились Федору. Особенно неприятен был Ипатов, со своей заносчивостью, презрением и к ниже-, и к равностоящим, с одновременной приторной почтительностью, из-под которой ясно высовывалась мордочка зависти к тем, кто был выше по положению или даже богатству. К Федору он относится почтительно, принимая во внимание то, что руководить посольством того назначил сам царь.

К Петру Адашев привел боярина специально, чтобы посмотреть, как будет вести себя кожевник. Не подавит ли его бесцеремонность гостя, и не кинется ли он в другую крайность — даст волю гневу.

Однако Петр это маленькое испытание выдержал достойно, и хоть мелькнула тень гнева по лицу его при выказанной неуважительности к дому, хозяину и косвенно хозяйке, он никак не выразил это и обращался к Ипатову спокойно, касаясь только деловых вопросов. Прощаясь, Адашев пожал хозяину руку со словами:

— Ты и не представляешь, как я рад, что едешь с нами, да еще с сыном и верным другом. Все, собранные в посольстве, — люди достойные, но таких чем больше, тем спокойнее.

Что-то проворчав неразборчиво, Авксентий покинул дом. Адашев задержался.

— Не держи сердца, Петр, он со всеми таков. Не очень приязни к людям его учили, но ничего не поделаешь. Великим государем он назначен моим заместителем, так что не обращай внимания ни на что личное. Должны мы относиться к нему с должным уважением.

Петр твердо ответил:

— Не опасайся, Федор, личных счетов с этим боярином у меня нет, и вряд ли могут быть. Распоряжения его, до дела касающиеся, буду исполнять, как положено. Распри в отряде силу его подорвут, а этого из-за обид каких допускать нельзя.