Книга Сталинские соколы. Возмездие с небес - Станислав Сапрыкин

Вы когда-нибудь видели, как зарождается гроза в поле? Как небольшое белое облачко быстро превращается в темно-синюю, почти черную, все поглощающую стену, неотвратимо надвигающуюся на вас по всему видимому горизонту, как недавно спокойная атмосфера внезапным сильным порывом ветра срывает с вас головной убор и вихрем несет его вдаль? Ожидание подобной грозы демоном беспокойства вгрызалось в сердца патриотов Рейха. Об этом нельзя было говорить, чтобы не получить обвинение в пораженческих настроениях, но об этом нельзя было не думать. В глубине души я верю в нашу победу и готов на все ради этого.

Вермахт теснили по всем направлением, и фронт требовал присутствия каждого немецкого мужчины, тем более офицера Люфтваффе. Я просился на фронт и в начале июня получил назначение в 51-ю истребительную Эскадру «Мельдерс», сражающуюся на моих любимых «Густавах».

Сил для комплексной поддержки наземных войск по всему восточному фронту не хватало, основной задачей эскадры была «свободная охота» над аэродромами русских в районе Смоленска. Месяц назад эскадра отметила свою 8000-ю победу, но поводов для радости было немного. Русские оттеснили нас от Днепра и проникли в Карпаты, англичане и американцы высадились в Нормандии.

Вначале я попал в Тирасполь, где застал командира эскадры майора Фрица Лозигкейта в благодушном расположении духа, сидящего на металлическом складном стуле со стеблем клевера в зубах в окружении офицеров своего штаба. Фриц, ознакомившись с моим послужным списком, отправил меня дальше на восток в Оршу в Первую Группу под начало майора Эриха Лейе.

На аэродром я прибыл только к 15 июня. Быт был налажен хорошо, разместили в небольшом домике без хозяев. Командиром моей эскадрильи был гауптман Йоахим Брендель из Веймара или Ульрихсхальбена – результативный летчик и неплохой командир, очень спокойный, но требовательный. Он старался искоренить склонность некоторых пилотов к индивидуальным боям, если те шли в разрез с общими действиями эскадрильи. Однако Брендель в начале мне не понравился, его холодные, несколько грустные глаза пронизывали собеседника, как два бура. Командир был немногословен, но его взгляд как бы говорил. я тут главный и точка. Зато радовал принятый самолет. Это был скоростной вариант серии «G» без лишних подвесок – чистый истребитель с хорошей скороподъемностью, развивающий скорость у земли пятьсот пятьдесят километров в час и еще большую на высоте.

В связи с нехваткой людских ресурсов и необходимостью затыкать дыры по всем фронтам уровень подготовки личного состава наземных частей Вермахта по сравнению с сороковым – сорок первым годами значительно снизился, чего пока нельзя было сказать об авиации. Это я ощутил, работая инструктором. Учебный налет бил все рекорды, топливо, нехватка которого стала ощущаться и в боевых частях, регулярно выделялось школам, и Люфтваффе продолжало пополняться хорошо подготовленными летчиками. А по-другому не могло и быть. Сейчас, к середине сорок четвертого года, по количеству боеготовых самолетов мы уступаем русским в шесть-семь раз, приблизительно такая же разница в численности танков и пехоты. Это значит, что каждый солдат или летчик Германии для победы должен убить или уничтожить с десяток людей и техники противника, прежде чем ему будет предоставлена почетная привилегия – отдать за родину собственную жизнь. Если русские начнут массированное наступление, а такое наступление на Украине предполагается нашей разведкой, нам просто будет нечем сдержать их орды. Это знают все, но мы стараемся не думать об этом. Нужно делать должное, и будь что будет! Охота продолжается!

22 июня, через неделю после моего прибытия в Первую Группу Эскадры покойного «папаши» Мельдерса, Красная Армия начала наступление в Белоруссии, как раз на прикрываемом нами участке. Приблизительно в восемь тридцать утра несколько звеньев отправили на прикрытие наземных целей в районе Жлобина – двести километров от аэродрома на юг, где русские танки атаковали оборону 4-й армии. С большой высоты мы нашли и бросились на «иванов», вышедших на поддержу своих колонн. Мне удалось обнаружить пару русских, идущую в горизонте. Внезапной атакой с задней полусферы я вывел из боя ведомого, шедшего чуть сзади, а затем вступил с длительный бой на вертикалях с его напарником. Мы долго крутились вверх-вниз со значительными перегрузками, стараясь оказаться сзади противника. Никто не добился желаемого, и мы по-рыцарски разошлись в стороны. Через некоторое время я пристроился к основной группе, и мы продолжили бой. Русских было больше, но, используя начальное преимущество в высоте и скоростные качества новых «Густавов», мы смогли одержать общую победу.

Я сразу не определил тип советских истребителей, с которыми нам пришлось вступить в схватку, только после боя по донесениям наземных войск, прибывших на место упавших самолетов, и со слов товарищей я узнал, что сбил американский истребитель П-39 «Аэрокобра», с коими раньше не встречался. Его ведущий оказался опытным бойцом, не уступающим в подготовке, становится интересно!

Нам удалось вернуться без потерь.

Только сели, как получили вводную. идти несколькими звеньями в тот же район на «свободную охоту». Мы были уже в кабинах, когда техники заканчивали заправку и снаряжение самолетов. Опять набрали значительную высоту. Через некоторое время на пяти километрах мы перехватили русский бомбардировщик или разведчик, производивший разведку наших оборонительных линий. На обратном пути по невыясненным обстоятельствам с одним из пилотов произошла авария, и его самолет не вернулся, летчик погиб – это была первая потеря сегодняшнего дня.

Ситуация повторилась. сразу после посадки самолеты привели в боевую готовность, и в двенадцать сорок пять мы вылетели на «свободную охоту» в район между Жлобином и Рогачевом. Третий боевой вылет за неполных пять часов. Подготовить успели только шесть самолетов, поэтому пошли тремя парами. Летели молча, на разговоры не было сил. Усталость усугублялась летней полуденной жарой. Я следовал за ведущим. Один русский сел мне на хвост. Я сбросил его глубоким левым виражом и, стараясь не отставать от группы, принял бой. В течение двадцати минут мы вели жесткую схватку с противником. Вначале, спикировав сверху, мне удалось сбить один истребитель, похожий на «ивана», возможно это был ЛаГГ, а затем, разбившись по парам, мы на вертикалях сражались с уже знакомыми П-39. Не знаю, был ли это тот самый летчик, встретившийся мне утром, или другой, но на это раз у меня получилось переиграть русского. От нескольких попаданий снарядов его самолет в смертельном танце, именуемом плоском штопором, «завальсировал» к земле.

Собрались звеньями, все целы. По пути на аэродром перехватили и уничтожили еще одну пару русских, у нас потерь не было. Сели уставшие и возбужденные, сегодня мы в ударе. Обедали прямо рядом с самолетами. Иногда простая банка свиной тушенки, съеденная на природе, кажется лакомством, не уступающим кухне столичных ресторанов. Хочется выпить шнапса, но нельзя, обстановка диктует постоянную боевую готовность.

Через два часа в 16.45 нас подняли на прикрытие 4-й армии севернее Витебска, какие-нибудь девяносто километров от аэродрома. Четвертый боевой вылет за день – это уже как карточный перебор. Так интенсивно я никогда не летал.