Книга Грешники и праведники - Иэн Рэнкин

— Он защищён паролем.

— Ну, пароль — это всё же не Форт-Нокс.[18]

— Понимаешь, кампания «Скажи, „да“» — дело не совсем государственное.

— Так что там могут обнаружиться материалы, о которых в его министерстве и не знают?

— Мы проверяем. — Кларк помолчала. — Насколько я понимаю, всё это делает сына неприкосновенным.

— Может, так, а может, и нет. И всё же странно, что это случилось почти следом за аварией.

— И ценных вещей из дома взято ровно столько, чтобы это выглядело как ограбление, так?

— Вроде так.

— Ты думаешь, я должна сообщить об этом старшему инспектору Ральфу?

— Ник Ральф заправляет розыском в Торфихене?

— Говорят.

— Хорошая новость. А если он просит прикомандировать тебя, то это его вдвойне хорошо рекомендует.

— Чепуха.

— Хотя он не пригласил меня, и это говорит против него.

Через стекло он видел Мэгги Блантайр — она, казалось, начала немного нервничать, что его сэндвич остывает. Ребус кивнул ей, затянулся напоследок сигаретой и бросил окурок в водосток.

— Мне нужно идти.

— Если узнаешь что-нибудь об украденном…

— Я отдам это тебе, чтобы ты получила свою золотую звёздочку от учителя.

— Да уж лучше отдай, а то в следующий раз, когда выйдешь играть в нашу песочницу, получишь щелбан.

Ребус отключился и вернулся в кафе.

— Извини, — сказал он.

Но Мэгги уже была на ногах, надевала пальто.

— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Деньги за мой чай я оставила.

Ребус увидел аккуратную стопку монет рядом с её блюдцем.

— Но мы так и не поговорили, — посетовал он.

— Наверное, это была не лучшая идея. — Она улыбнулась ему и прикоснулась к его галстуку кончиками пальцев. — Но я уверена, Дод будет рад тебя видеть, если ты вдруг надумаешь зайти к нам.

— Мэгги…

— Садись и ешь. — Она похлопала его по груди и исчезла.

Ребус постоял несколько секунд, не понимая, ожидает ли она, что он бросится за ней, даже если это и выглядело бы театрально. Но в животе у него заурчало. К тому же к трём он должен был явиться в Шерифский суд. Официантка спросила, всё ли в порядке.

— Спасибо, всё хорошо, — ответил ей Ребус, усаживаясь на стул. На чашке Мэгги виднелся след помады, а денег она оставила столько, что хватало и на его сэндвич.

— Ужасные новости, — сказал Эймон Патерсон.

— Ужасные, — согласился Малькольм Фокс.

Они втроём находились в кабинете Шерифского суда. Фокс включил обычный магнитофон, не видеозапись. Ребус обратил внимание, что Фокс не предпринял ни малейшей попытки убрать документы, напротив, постарался, чтобы кабинет имел рабочий, захламлённый вид, словно тут происходила какая-то кипучая деятельность и сюда непрерывно стекались всё новые и новые документы. Его блокнот формата А4 был раскрыт — или это другой блокнот? Страницы испещрены записями. Что-то выделено прописными буквами или подчёркнуто. Ни одной случайной закорючки, ни одной упущенной мысли. Во всём точность, во всём профессиональное рвение.

И всё это ради того, чтобы произвести впечатление на человека, который освоил подобные штучки, когда Фокс ещё под стол пешком ходил. Патерсон даже подмигнул Ребусу, когда Фокс отвлёкся на магнитофон. Если кто-то вздумал тут в игры играть, то Патерсон будет достойным противником.

— Приятно видеть, что старые методы всё ещё в ходу. — Патерсон показал на магнитофон.

— Только в тех случаях, когда это целесообразно. — Фокс поднял глаза. — Я забыл спросить про чай или кофе — сержант Ребус может сбегать и принести что-нибудь…

— Мне не надо, спасибо, — сказал Патерсон и ещё раз исподтишка подмигнул Ребусу — Фокс каждому показывал своё место: Ребус здесь на подхвате, а Фокс — хозяин положения.

— Ну, начнём?

— Я готов, если вы готовы.

Патерсон сложил руки на груди. Фокс запустил магнитофон, и допрос начался с минутного поедания глазами, прежде чем Фокс предложил свой первый вопрос.

— Арбалет — это ваша идея?

— Арбалет?

— Разве в Саммерхолле не было арбалета? Его использовали для игры в дартс, пока доска не треснет?

Патерсон улыбнулся этому воспоминанию.

— Я не помню, чья это была идея.

— Вы конфисковали арбалет после ареста обвиняемого. Вместо того чтобы предъявить его в суде в качестве улики, вы некоторое время держали его у себя. И только когда его не удалось обнаружить перед судебным заседанием, кто-то начал выяснять, где он находится…

— Молодец, сынок, ты сделал домашнюю работу. Теперь можем перейти к важным вопросам?

— Но это и есть важный вопрос, мистер Патерсон. Вы заправляли в уголовном отделе так, словно он был вашей маленькой вотчиной, установили там какие-то свои правила. Красный свет в комнате «В» для допросов. Если вам попадался кто-то излишне доверчивый, вы говорили, что это детектор лжи, и включали лампы. Интересно, сколько признаний вы получили таким образом…

Патерсон по-прежнему благосклонно улыбался.

— А галерея бутылок с дозаторами в кабинете инспектора Гилмура, спрятанных за книжной полкой?.. Вы даже полку на ролики поставили, чтобы быстрее сдвигать, если захочется выпить. По-вашему, это нормально?

— Придётся вам задать этот вопрос ему.

— Но я задаю его вам. — Фокс снова посмотрел на свои записи. — Или, скажем, вот: у вас вошло в практику подписывать свидетельские показания, а не писать их. Вы свидетельствовали о том, чего на самом деле даже не видели. А если вы что-то и видели, то Гилмур заставлял всех дуть в одну дуду, им же самим и сочинённую. Вся ваша команда действовала по его указке.

Патерсон перевёл взгляд на Ребуса.

— Джон, скажи ты ему…

Но Фокс стукнул ладонью по столу.

— Сержант Ребус присутствует здесь в качестве наблюдателя. Это меня вы должны убедить!

— Убедить в чём? — Патерсон сверлил Фокса взглядом. — Мне кажется, вы уже сделали выводы — узнаю ваши гнусные приёмчики. «Жалобы» всегда так действовали. И это вместо того, чтобы сказать нам спасибо и повесить медаль на грудь! Мы хорошо делали свою работу — очищали улицы от всякой швали. Вот и весь сказ.

— Но Билли Сондерса с улицы вымели не вы. Свидетельские показания против него испарились. В протоколах масса неточностей. После разговора с вами свидетели почему-то начинали петь по-другому…