Книга Не теряя времени. Книжник - Режис де Са Морейра

Из первого конверта Бен достал визитную карточку, на которой значилось:

«Мсье Крут!

Мы благодарны Вам за заботу о нашей дочери. Возможно, мы в самом деле довольно строги с ней, однако же мы полагаем, что ее воспитание никого, кроме нас, не касается.

Мсье и мадам Мильроз».

— Лучше бы ответила сама Жанна, — сказал Бен.

— В чем-то они правы, — хмуро сказал Ковбой.

— Давайте посмотрим другие, — сказала Фонтанна.

Бен вскрыл второй конверт, в нем лежало письмо, напечатанное на компьютере:

«Мсье!

Я не знаю, кто Вы и что Вам надо, но предупреждаю, что если вы не оставите меня в покое, я Вас найду, и тогда Вы пожалеете. Зарубите это себе на носу.

Жиль Жиль».

Бен вздохнул и передал письмо Фонтанне с Беном.

— Ну, от этого типа ничего другого нельзя было и ждать, — сказал Ковбой.

Открытку с изображением старинного дома Бен оставил напоследок. Он никак не решался перевернуть ее, поэтому Фонтанна взяла ее у него из рук и прочла вслух:

«Дорогой мсье Робин!

Пирог получился превосходный, спасибо. К сожалению, я живу одна, и одолеть целый пирог мне очень трудно. Надеюсь в следующий раз разделить его с Вами. А пока жду новых рецептов!

Ваша

Элен Рабюссье».

Бен грустно улыбнулся — увы, последнее письмо не отменяло двух первых.

— Что будем делать? — спросил он.

Ковбой молчал.

— Как это, что делать? — воскликнула Фонтанна.

— Продолжать?

— Разумеется! Подумай сам: из трех человек одному твоя открытка доставила счастье, а остальные двое, уж во всяком случае, не стали несчастнее, чем были! Одна удачная попытка из трех — не так уж мало!

— А ведь верно! — сказал Ковбой.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Бен, — боюсь, все это без толку.

— Нет-нет-нет! Мы будем продолжать! — решительно сказала Фонтанна.

И они продолжили.

Бен установил для себя несколько правил.

Первое — ни в коем случае не писать больше тем, кого раздражали его открытки.

Вот только на злобную угрозу Жиля Жиля он не мог не отозваться.

«Мсье Жиль!

Я не собирался досаждать Вам, а только хотел успокоить. Вы тратите слишком много нервов, когда ругаете всех подряд: мальчишек, собаку, меня, — а это вредно для здоровья.

Робин Крут».

Второе — непременно отвечать тем, кто присылал любезные письма.

Мадам Рабюссье он отослал уже десятка полтора рецептов.

Третье — посылать новые открытки тем, кто никак не отзывался на первую. Бен думал, что они хоть и молчат, но относиться могут хорошо.

Например, юный страдалец Тома Кроке ответил только после девятой открытки:

«Робин!

Не знаю, откуда взялось твое забавное имя, но мне очень приятно получать твои открытки.

Вчера я ходил в зоопарк посмотреть на обезьян — они и правда здорово меня развеселили.

Я тоже пишу, но не письма, а песни. Могу, если хочешь, прислать их тебе, только они очень грустные.

Тома».

Четвертое — писать всем новым подопечным, которых набирал Ковбой.

* * *

Итак, Бен писал и писал открытки.

Иногда писал всего словечко, а то и вовсе только адрес да имя, если ему казалось, что открытка говорит сама за себя. А иногда расходился, рассказывал какие-то истории, то подлинные, то вымышленные. Он никого не упрекал и не давал советов, но всегда находил, что сказать, чтобы обрадовать, утешить или просто развлечь человека. Был добр и щедр. Все лучшее, что было в нем, он расточал другим людям в открытках.

Фонтанна их читала и нахваливала. Иной раз Бен сочинял и подкладывал в пачку открытку для нее. Во время доставки Фонтанна ее находила, а вечером пришпиливала к стенке в спальне.

Если Бену случалось получить слишком много неприятных ответов, он отводил душу на Жиль Жиле, а тот, как ни странно, всегда откликался.

«Дорогой Жиль Жиль!

Не лучше ли Вам написать на заборе: „Осторожно, злой человек“?

Любящий Вас

Робин Крут».

«Ну, погоди, мерзавец! Поймаю — убью!

Жиль Жиль».

Но и хороших писем приходило много. Кто-то просто благодарил, кто-то говорил про открытку, одни задавали вопросы, другие просили совета, чем приводили Бена в затруднение.

Он всегда отвечал.

Многие хотели его видеть, и он бы, может, согласился, но Ковбой и Фонтанна были против. Обычно он отговаривался тем, что будто бы живет далеко, а почту из тридцать третьего ящика ему пересылают.

Дошло до того, что Бен почти не выходил из дома. Писем приходило все больше, список все разрастался. Справиться с таким потоком Бен не мог, и ему пришло в голову перезнакомить адресатов между собой, он предложил им переписываться друг с другом, и немало людей завели знакомых через Робин Крута.

Не хватало времени даже на то, чтобы ходить пополнять запас открыток, и Бен, с согласия Фонтанны и Ковбоя, пригласил Ришара в помощники. Тот с восторгом отнесся к их затее и стал еще одним членом бригады. Теперь Ковбой показывал дневной список Ришару, тот сам подбирал подходящие открытки и на другое утро приносил их Бену.

Работы прибавлялось не только у Бена — Ковбой, окрыленный успехом, все больше расширял свои списки. Он уволился с почты, чтобы иметь возможность полностью отдаться новому делу. Но ключи от почтового отделения и от тридцать третьего ящика сохранил.

* * *

За долгий почтальонский стаж Ковбой хорошо изучил обитателей города. Критерии отбора становились у него все более гибкими: теперь он заносил в свой список не только одиноких и несчастных от того, что им никто не пишет, но и несчастных по любой другой причине, а вскоре и вообще стал делить людей на тех, кто мог нуждаться в помощи Робин Крута, и всех остальных.

Характеристики подопечных становились очень личными:

Мсье Бертан — бьет своих детей.

Камилла Лагаш — потеряла себя в наркотических дебрях.

Ги и Арни Бюффон — братья, живут вместе, но не разговаривают друг другом с тех пор, как девушка одного из них ушла к другому, а потом бросила обоих.

Мсье Тарак — бьет своего отца.

Освальд Вурц — перестал говорить после смерти матери.