Книга Избранник ада - Николай Норд

Перекантовавшись кое-как неспокойную ночь в саду одной больницы, где я забился в кусты шиповника, я отправился на главный вокзал, с намерением отправиться паровозом в Кулундинскую степь, чтобы жить там на берегу какого-нибудь озера, в построенном своими силами саманном домике и зарабатывая на жизнь ловлей рыбы. Опосля же, когда «стану человеком», как написал я в прощальной записке, оставленной дома, я планировал возвернуться домой, с полными карманами денег от реализации пойманного улова, для независимого финансового проживания со своими родителями, не беспокоясь, в дальнейшем, за еще какое либо пролитое впредь молоко.

Но утром, на выходе из ворот больницы я встретил свою маму. Каким-то непостижимым образом, каким-то материнским чутьем, она нашла меня именно здесь и нигде больше, за десяток километров от дома! Иссохнувшее за ночь, почерневшее лицо ее выглядело на десять лет старше, чем это было вчера. В черных волнах ее волос появилась жирная седая прядь, словно кошачья лапка процарапала ее голову ото лба к затылку, оставив после себе не кровавый, а седой след. Я плакал у нее на груди, тоже плачущей, – я понял КАК я ей сделал больно.

Вспомнив о маме, я тут же призвал себя к спокойствию: «Думай, думай, Коля. Соображай – ты умный. Осмотрись внимательнее, наверняка еще есть какая-то зацепка к спасению», – так я успокаивал себя и укреплял мочевой пузырь одновременно.

В целях экономии батарейки, я выключил фонарь, достал сигаретку и закурил, приводя мысли в порядок. Почему-то подумалось, что надо экономить курево, да заодно и спички, – кто знает, сколько мне тут еще сидеть? Без пищи человек, согласно знаниям, полученных мною еще в школе – все-таки школа иногда учит полезным вещам! – может продержаться месяц. С водой проблему решим – наверняка еще будут идти дожди или падать снег и залетать сюда. Капли дождя или снежинки можно собирать в кувшин и в целую, неразбившуюся чашку и, таким образом, копить влагу для питья. Как-нибудь, таким способом, можно еще долго продержаться. Тем более что и с теплом задача пока решаема – земля промерзнет не скоро, на этом принципе действуют погреба наших законопослушных граждан, сажающих в пригородах картошку и не успевших, по причине временного дефицита или недостаточности денежных средств, из-за постоянно растущего потребительского спроса, обзавестись холодильником «ЗИЛ». Если что – буду днем кричать, кто-нибудь когда-нибудь да услышит – все же смиренное кладбище, это не необитаемый остров.

Покурив и немного успокоившись, я снова включил фонарь и тут же сделал открытие: в верхней плите я обнаружил продолговатую дыру, похожую на отверстие под ключ, на которую я раньше не обратил внимание. Я подсветил дырку фонариком, и там, внутри, блеснул металлический отсвет – точно, это была замочная скважина. Меня осенило: значит, плита может открыться ключом! Но где он? И я стал его искать.

Прежде всего, я обшарил пустую нишу, где до того нашел кинжал, но там ключа не было. Потом я внимательно осмотрел все остальные плиты, дверь и стену с надписью – он мог висеть где-нибудь там. Но тоже ничего не обнаружил. Тогда я, дециметр за дециметром, стал просеивать землю под ногами сквозь пальцы рук, ведь он мог валяться где-то на полу. Начав от входной двери, я добрался на карачках до противоположенной стены с надписью, но – безрезультатно. Ключа нигде не было. Я зло сплюнул, теряясь в догадках – где он может все-таки быть? – и поднялся с колен. В этот момент я ударился головой о подвешенный на стену колокол, который загудел очень даже похоронно, и я, схватившись за ушибленное место, глянул на него снизу. И, о чудо! Я увидел ключ! Он служил в колоколе за место язычка! Моего восторгу не было предела. Отцепив его, я направился к верхней нише, которую занимал Урбан Грандье.

С замиранием сердца – получится или нет? – я вставил ключ в замочную скважину, попробовал повернуть ключ по часовой стрелке – не получилось, но зато против часовой он, скрипя, сделал целых два оборота. Сразу же раздался металлический лязг, плита со скрежетом стала выходить из своих пазов, толкаемая скрытым механизмом, и, в какой-то момент, совсем покинув нишу, плюхнулась у моих ног, едва не поломав мне ступни и обдав меня сырыми комьями глины чуть ли не с головы до ног.

Я посветил вглубь ниши и увидел седовласый скелет с диадемой на голове! Это было то, зачем я пришел на кладбище. Так вот кто мне должен был передать Диадему Иуды – давно истлевший мертвец по имени Урбан де Грандье!

Я протянул руку к Диадеме. В этот момент из груди мертвеца матово блеснуло что-то похожее на молнию, ударившую в мои часы на руке. Я отскочил назад – это полоснула меня ядовитыми зубами, потревоженная мною, крупная змея, до этого скрытая под лохмотьями одежды скелета. Ее зубы разбили стекло часов, по которому растеклись янтарные капли яда. Скорее всего, это была огромная гадюка, об этом говорил рисунок гармошки на ее спине, которая предостерегающе шипела и выстреливала своим красным язычком из чешуйчатой пасти. Однако бусинки-глазки, поблескивающие мертвенным блеском, казались не безрассудными, а мудрыми. Может, она специально долбанула меня именно в часы, а не в руку? Иначе, можно было бы тотчас лезть в пустую нишу и там тихо помирать для полного комплекта склепа! Это просто очередное чудо, что я остался жив – в могиле ни врачей, ни противоядия не найдешь.

Тем не менее от страшной гадюки, заменившей скелету сердце, надо было как-то избавляться. Откровенно говоря, мне не хотелось убивать это живое существо, к тому же, новой агрессии с ее стороны я не чувствовал.

Я намотал на кинжал свой шарф и стал махать им перед носом змеи, надеясь, что она начнет бросаться и кусать его и, тем самым, источит на нем свой яд, после чего мне не страшно будет забрать диадему. Но гадюка к моим телодвижениям отнеслась равнодушно. Медленно развернувшись, она исчезла в дыре темного угла ниши с покойником. И я спокойно взял Диадему Иуды. Это была именно та, какую я видел у Баал-бериты.

Теперь осталось немного потрудиться, чтобы выбраться из склепа. Я ухватился за тяжеленную плиту, которая оказалась весом килограмм на семьдесят, и упер ее одним концом в пустовавшую нишу. Затем, с трудом, но без особого напряжения – спасибо моим родителям, за то, что я вырос таким большим и сильным – я завел второй ее конец в другую нишу – с останками Урбана Грандье. Получилась крепкая перекладина. Она оказалась тыльной стороной ко мне, и я обнаружил там еще одну выгравированную надпись:

«Astaroth! je vous conjure d'accepter le sacrifice que je vous presente!»

…До чего же хорошая у меня в юности была память! – я буква в букву запомнил и эту надпись, которую позже, через пару дней, преподаватель французского из нашего института перевел мне: «Асторот! Прими, умоляю тебя, приносимое мною подношение!»

Неужели Диадема Иуды и была тем подношением, которое Граньдье предназначил Дьяволу? – думал я в тот день, когда мне сделали перевод. Выходит, я взял ее без спроса, или это мне было позволено Повелителем Ночи? Тогда, кто такой, на самом деле Баал-берита, давший мне наколку на встречу с мертвецом? Маг? Колдун? Некий посвященный из тех девяти, что правят миром? И каким образом из могилы Диадему смогла попасть в его руки? Так кто же он на самом деле?