Книга Последний клиент - Константин Измайлов

Коля метнулся по коридору, в сторону парадного входа, на бегу выдернул из буфетной полки всегда готовую к работе «беретту» и выскочил во двор. На дороге, ведущей в чахоточный пансионат, тридцатью метрами выше, кто-то с отчаянной решимостью пытался запустить двигатель автомобиля.

— Это надо! В такое время суток и без габаритных огней!

Мотор взревел, и Николай, сочтя свое поведение вполне естественным, высадил в надсадный звук работающего двигателя всю обойму пистолета. Тем не менее уже через секунду он увидел пролетающий мимо выезда с виллы какой-то маленький ящик, на полном газу стремящийся вниз.

— Эх, бляха-муха! Был бы «калаш» — пополам бы распилил!

С минуту постояв на свежем воздухе и поразмыслив о правомерности своих действий, Коля вздохнул и отправился отзваниваться руководству. Это было не просто проблемой — Коля никогда не оправдывался ни перед кем хотя бы потому, что его об этом никто никогда не просил. Но позвонить Кириллу было необходимо — один он мог указать Коле, как ему следует действовать дальше.

— Это я, Николай… Сколько времени? Ну, около трех… Чего звоню? — Коля потеребил пятерней взопревшую от переживаний щеточку волос на репе, еще пару раз вздохнул и неуверенно продолжил: — Понимаешь, тут какие-то люди приходили… Кого спрашивали? — Коля посмотрел на придавленных двухсоткилограммовой штангой близняшек и снова пошевелил рукой волосы, припоминая происшедшее. — Они не сказали… Кто? Да я знаю? Японцы какие-то… Может, и туристы. С этими, как их, с кайлами… Ну, это чем канал имени этого… Беломора строили… Да здесь они, рядом вот… Нет, ничего не говорят… Почему? Да не могут… Ага… Да нет, так, слегка… И это! Тут еще какой-то черт на машине, значит… Я в него слегка выстрелил… Да откуда ж мне знать? Слегка, говорю. Вроде как удрал… Кому, говоришь? Ага… А ты утром. Все понял! Да нет, не буду больше. Если слегка… Есть! Все!

Коля выдохнул неизрасходованный воздух, заглянул в список телефонов под рубрикой «На крайний случай» и позвонил Ищенко.

— Не ори! Я все равно не понимаю! Мне Ищенку надо… Николай…

Ищенко прибыл только через полчаса. Вид его был довольно помятый — перед тем, как улечься, видать, принял пару стаканчиков граппы…

— Что за шум?

Коля посмотрел на него, поморщился, словно от зубной боли, и отхлебнул только что заваренного чая из кружки.

— Вон синие, вишь? Один, значит, бродил по территории. Я его случайно дверью пришиб. А этот… — Николай присмотрелся к лежащим, — который к тебе, значит, ближе, на меня с этим, как его, с кайлом! Я сначала думал, туристы какие. Заблудились. Сейчас-то дураков немерено… Ан нет! У них на горушке тачка стояла. Видать, ждала. А я как выскочил, так она и деру…

— Кто деру?

— Я ее имени не знаю… Маленькая такая.

— И что нам с этим всем делать?

— Кирилл сказал, чтоб ты ментам позвонил и чтоб этих забрали от меня. Христа ради, сказал… А сам приедет к утру, часов в десять. Обещал…

Ищенко, скрипнув подметками влажных сапог, присел на корточки перед близнецами и со вниманием терапевта прислушался к их прерывистому дыханию.

— Ты бы снял с них свою железяку? А то, может статься, никто и не узнает, каким макаром ты их добыл. А значит, за это могут и судить…

— Ага, судить… — недовольно повторил Коля, но штангу снял. — Этих вот надо молодцов судить! А если бы не я? Вот ты, к примеру? Они б тебя всего кайлами б и истыкали… Звони в полицию, пусть приедут.

— А ты бы их связал, что ли?

— Это зачем? Никуда они не денутся. Теперь…

Полицию прождали еще с час — дороги замело прилично, и, видать, полицейские автомобили пришлось оборудовать цепями. С обычным нарядом прибыл и знакомый Николаю по прошлому происшествию полицейский с иностранной фамилией. Ее Коле никто не называл, но и так было видно, что рожа противная. Он-то насел на Николая со своими вопросами, которые, в силу некоторого языкового барьера, задавал через Ищенко. Вопросы были одинаковые: когда именно, где именно, кто именно, в какую кто очередь, и так далее. Один только вопрос принудил Николая призадуматься. Полицейский с рожей спросил, из какого оружия Николай стрелял по джипу — полицейские его обнаружили там, где «Самурай» и испустил свой дух.

Ищенко вмиг сообразил, что здесь расставлена простенькая ловушка, попасть в которую было бы очень не умно, и тем не менее, будучи человеком в некоторой мере законопослушным, он перевел вопрос полицейского следующим образом:

— Этот хрен итальянский хочет узнать, есть ли у тебя нарезное огнестрельное оружие, которое ты использовал при стрельбе по какой-то машине?

— Ну, маму его! Я же не настолько идиот! — возмутился Коля и, обратившись к офицеру впрямую, продолжил: — У меня, понимаешь? Есть оружие… Если мишень маленькая, то я стреляю по ней из пальца. Вот так вот: «Пух!» — Коля наставил указательный палец на жандарма, чем несколько взволновал любителя спагетти. — А если мишень побольше… — Он повертел головой вокруг, подбирая подходящий для демонстрации предмет, а потом возьми и внезапно вдарь кулаком по стоящему рядом столу. Предмет мебели громко хрустнул, моментально лишившись одной из своих досок и пары ножек. А простоял он здесь, в подсобке, не один десяток лет и изготовлен был отнюдь не из ДСП. — Вот так вот, понял?

Пока полицейский с иностранной фамилией приходил в себя, Ищенко, насколько возможно детальней, переводил речь Николая.

— И вообще! Какого хрена этот, как его…

— Итальяшка хренов, — подсказал Ищенко.

— Вот именно! Чего это он вдруг не спрашивает этих узкопленочных, а? — И неожиданно для всех продемонстрировал Тони-Анджело жест, которому его как-то научил известный мелкий пакостник Жуков. Жест был крайне неприличный и являлся абсолютным всеитальянским оскорблением.

Рожа полицейского, и без того неприятная, налилась краской, он несколько раз нервно сморгнул и процедил:

— Передайте этому дебилу, чтобы он не покидал территории виллы без моего разрешения…

А Ищенко возьми да переведи все содержание последней фразы без купюр…

Надо сказать, что сравнение с дебилом Николая слегка задело. Он протянул левую руку и ухватил итальянца за локоть. На свободной своей руке он принялся загибать пальцы, предваряя каждое движение кратким описанием неприятностей, которые ожидают чудака полицейского в случае, если тот еще раз посмеет оскорбить Колю. Николай так о себе и сказал, в третьем лице: «Ко-лю». А Ищенко благоразумно отказался от перевода затянувшегося монолога, так как в обратном случае паре-тройке полицейских через несколько минут не на что было бы надеть не только фуражки…

Что утро все-таки наступит, выяснилось в восемь тридцать три. Именно в это время Николай приступал к своему ежедневному моциону. Привычный к подобным извращениям организм впрыснул в кровь некоторую порцию адреналина, но Коля, опустошенный перипетиями прошедшей ночи, с явным отвращением посмотрел на лежащую у разломанного стола штангу и сказал: