Книга Тень Лучезарного - Сергей Малицкий

– И что он сказал? – спросил Литус.

– Чтобы мы спешили, – вздохнула Бета. – Что именно к сегодняшнему дню здесь будет корабль, и мы должны успеть. И мы успели. А потом он растаял. Расползся, как клочок тумана.

– Точно так, – развел руками Моллис, продолжая вглядываться в приближающуюся серую стену, до которой оставались минуты. – То, что я миг назад обнимал, обратилось в клок дыма. И вы знаете, мне это понравилось, демон меня раздери! Ведь это сила! Или нет? Мне это дало надежду, что если вот эта погань, бурлящая вон на том берегу, сожрет нас даже целиком или по частям, она испортит себе желудок!

Ветер как будто стих. Или отдалились смерчи Кирума. Плеск весел доносился из-за бортов. Легкий морозец начал подбираться к щекам. Лава прижалась к мачте спиной, огляделась. Стоящий на носу Шупа смотрел в близящуюся серую мглу, как будто пытался что-то в ней разглядеть. И капитан Моллис стискивал рулевое колесо, словно боялся, что его вырвут у него из рук. Литус встал рядом с капитаном и как будто был напряжен не меньше его. О чем он рассказал ей как-то? О том, что встречался в Светлой Пустоши с собственной матерью? Матерью, погибшей много лет назад?

Лава обернулась к корме. Шиару перекидывал из одной руки в другую огромный багор или секиру. С кем он собрался сражаться?

– А месяц назад или чуть больше мой корабль вдруг начал гореть, – вдруг сказал Моллис. – Палуба задымилась, вон, корни потрескались вокруг мачты. Мы, конечно, стали заливать, а оно знай дымит, уже и языки пламени показались. Еле-еле отстояли. Как на пожарище, оказались. Я уж думал, прощай мой Белый, таким, каким ты был, ты уже не будешь, надо покупать лес и вставать на ремонт, пока есть возможность. Но Шупа отговорил. Лег на палубу и лежал целую ночь и день. Потом поднялся, позвал меня и показал мне зеленую почку на косой мачте. Сказал, что где-то далеко едва не сгорело сердце корабля. Вот уж я не знал, что оно где-то отдельно. Но обошлось, хотя до конца еще и не пришла в себя моя посудинка, но… А ну-ка, закрывайте глаза!

Лава не стала закрывать глаза. Поняла, что серая стена уже рядом, что конец мачты протыкает ее, и вдруг почувствовала дыхание Литуса. Обернулась, уперлась взглядом, спросила чуть слышно:

– Опять в Эбаббар? Круг замыкается. Ты хоть посмотрел на своих племянников? В них ведь та же кровь, что и в тебе.

– Кровь полудемона и аромат мурса? – скривил губы Литус. – Не боишься, что наш ребенок будет таким же?

– Боюсь, – неожиданно вымолвила Лава, и когда серое уже наплыло на мостик и начало залеплять и глаза, и рот, прошептала: – А он будет, наш ребенок?

С минуту она не видела ничего, только чувствовала руки Литуса и его запах, потому что подгреб ее к себе бастард, как тряпичную куклу, и прижал к груди. А через минуту глаза привыкли и оказалось, что вокруг не туман, а какая-то взвесь, как будто в белое месиво кто-то брызнул соком кислой ягоды, туман свернулся, и его белые клочья повисли в воздухе, как в воде. Они цеплялись за мачты, облизывали рубку, безвольно повисшие паруса, но прикасаясь к белому кораблю, не таяли, не исчезали, а начинали темнеть и твердеть еще в воздухе и уже у задней мачты, на которой парус тоже был убран, обращались в черные полосы то ли ткани, то ли какой-то поганой пленки. И Шиару рубил их секирой, рубил без устали, стряхивая на палубу и время от времени перебрасывая через борт.

– Это еще шуточки! – крикнул, обернувшись, Моллис, когда Лава смахивала с лица очередную застелившую ей взор липкость. – Час так побултыхаемся, потом прояснится. – И добавил после паузы: – И тогда будет плохо.

Плохо стало часа через четыре. Белесые клочья, с темнеющими лохмотьями которых Шиару уже устал справляться, постепенно иссякли. И вместе с ними иссякла мгла. Сгустилась по правому и левому берегам. Встала черной стеной. Сомкнулась непроглядным тоннелем над руслом. И в этой черноте блеск ледяной воды показался Лаве ослепительным.

– Он прислушивался к нам, – шепнул на ухо Лаве Литус.

– Кто? – не поняла Лава.

– Светлая Пустошь, – ответил Литус.

– Он? – нахмурилась Лава, ей показалось, что сотни, тысячи иголок стали впиваться ей в голову. – Почему он?

– Не отходи от мачты, – посоветовал Литус, выдергивая из заплечного мешка кусок веревки. – Держись за нее. Он – потому что он. Раньше, когда я проходил через Светлую Пустошь, я чувствовал, что это была она. А теперь – определенно он. Хотя это не так уж и важно. Но я прихвачу тебя на всякий случай. Не знаю, где сердце у этого корабля, но самое надежное место – здесь. Тот, кто его строил, околдовывал, оживлял, начиная с этой мачты. Будь здесь!

– А ты? – задрожала Лава.

– Думаю, мне придется помогать капитану, – сказал Литус, затянул узел на животе Лавы и, обернувшись, крикнул Джокусу: – Принц! Иди в трюм! Лацерте нужна помощь!

– Помощь? – поднял брови Джокус.

– Просто возьми ее за руки и поделись силой, – попросил Литус. – Она сама все сделает, но ее собственной силы может не хватить. Кажется, она почувствовала беду раньше всех и пытается уберечь детей. Да, – кивнул Лаве Литус. – От этих иголочек. Держись. Будет несладко, но ты справишься.

– Мне тоже привязаться? – прошипела в двух шагах Бета.

– Я бы посоветовал тебе, почтенная Бета Краниум, – улыбнулся Литус, – идти в трюм.

– Я хочу все видеть! – отрезала та.

– Тогда держись крепко, – посоветовал Литус. – И помни, большая часть ужасов кроется в собственной голове.

– А меньшая? – нахмурилась Бета.

– А меньшую придется перетерпеть, – в нарастающем шуме схватился за перила Литус.

– Что за пакость? – послышался раздраженный голос капитана, и Лава поняла, что корабль как будто ускорился, полетел вперед вместе со струями воды, которые, сверкая и закручиваясь, неслись выстроенным Светлой Пустошью огромным тоннелем, неслись с такой скоростью, как будто впереди скрывалась бездна, в которую спешили опрокинуться все воды Ки.

– Морские демоны! – еще громче заорал Моллис. – Не слишком ли быстро мы идем?!

– Идем как обычно! – крикнул в ответ Литус. – Но это плавание, капитан, мы не забудем!

Шум постепенно оборачивался рычанием и грохотом, как будто там, на носу корабля, в клубах пара неведомый великан поджаривал на огромной сковороде каменные валуны размером с белый корабль, и они гремели друг о друга, когда чудовище встряхивало сковороду. Лава пригляделась, поняла, что и Шупа приматывается веревкой к косой мачте, обернулась, чтобы разглядеть Шиару, и в это мгновение корабль накренился, перевалился через укрытый в водяных брызгах порог и ринулся в бездну. Дыхание Лавы перехватило, она еще успела заметить здоровяка Шиару, повисшего на трюмном люке, секиру, загремевшую о трап капитанского мостика, затем дернулась, забилась на привязи и вдруг поняла, что уже несколько секунд визжит, рвет глотку, и точно так же рядом орут капитан Моллис, вцепившийся в ставший бесполезным штурвал, и Бета, легшая грудью на перила мостика, и только Литус стоит между ней, Лавой, и капитаном и, ни на что не опираясь, спокойно смотрит в пенную муть. Туда, где белый корабль должен разбиться вдребезги.