Книга Супербомба - Сергей Самаров

– Я сделал, товарищ подполковник, – подтвердил я. – И как вести себя, знаю.

* * *

Следственно-экспертная бригада уехала. Одновременно ушли дежурный по институту с начальником караула. Время уже к середине ночи приближалось. Нам еще завтра предстояло работать, хотя мы точно и не предполагали, что придется делать завтра, и потому я, убедившись, что все вещи и оружие из машин перенесли в помещение, дал команду:

– Отбой!

– Как так? А рождение сына обмывать? – с претензией спросил Медвежий Заяц. – Чисто символически.

– А это как? – спросил я. – Всего-то по бутылке на брата?.. Нет, парни, отбой. С женой будет все в порядке, тогда и обмоем. Я долги всегда отдаю.

У меня душа не лежала ни к какому обмыванию. Это походило бы на предательство по отношению к Ольге, и потому голос мой звучал категорично. Так категорично, что возражать никто не стал. Группа быстро успокоилась в темноте.

Никто не храпел, потому что храпунам в спецназе делать нечего, но я долго уснуть не мог и держал зажатой в ладони трубку мобильника, чтобы не пропустить «виброзвонок», если такой раздастся, и был готов выйти для разговора на улицу, чтобы не мешать отдыхать другим, и вообще, чтобы разговаривать свободнее. Мне казалось, что позвонить должны были вот-вот... Дежурный врач говорил, что ожидается решающий кризис. И неизвестно, чем этот кризис может закончиться. Наверное, и Ольге сейчас было бы легче, окажись я рядом. Одно мое присутствие уже было бы ей существенной поддержкой. Я хотел быть сейчас там, я мыслями был рядом с женой, но сознавал при этом, что мог бы лишь поддержать, а помочь не мог бы ничем ни мысленно, ни физически.

Часто, к сожалению, случается так в нашей армейской действительности, что личное и чрезвычайно важное, судьбоносное, вступает в противоречие со служебным, которое тоже неважным быть не может, потому что у военной разведки служба всегда боевая. И изменить что-то в этой ситуации возможности у нас нет.

Я лежал в полудреме долго, ждал звонка, пока не заснул, но проснулся сразу, едва только почувствовал гулкое вибрирование трубки в руке. Встал сразу с ясной головой и тут же вышел за дверь, чтобы поговорить с улицы. И ответил на звонок сразу за порогом:

– Слушаю, капитан Рустаев.

– Вениамин Владимирович. Это из больницы вас беспокоят, – говорила опять, похоже, медсестра. Почему-то врачи не любят звонить и разговаривать с родственниками больных.

– Слушаю вас. Как ее состояние?

– Вениамин Владимирович, вы верующий человек?.. – Вопрос прозвучал как-то странно.

– Наверное, да.

– Значит, неверующий. Но все равно помолитесь за здоровье жены. Ей сейчас очень плохо. У нее начался кризис. Нам установили прямую связь с московской клиникой. Врач сейчас через компьютер получает консультации. Но только бог поможет. Помолитесь. Вы молитвы знаете?

– Отче наш помню.

– Читайте Отче наш. Много раз читайте. Бесконечно читайте. Сейчас только бог может помочь. Прошу вас. Поверьте мне. Я тоже за нее молюсь.

Мне, говоря честно, другая информация требовалась.

– А что-то конкретное о ее состоянии вы сказать можете?

– Тяжелое состояние. Сильнейшая аритмия. Я знаю, сталкивалась с таким, врачи помочь не смогут. Помолитесь. У вас есть икона?

Я на пару секунд задумался.

– Есть, в машине, – вспомнил, что на передней панели нашей «Волги» икона приклеена.

– Помолитесь. Если врач будет звонить, не говорите ему, что я звонила. Я медсестра.

– Я понял уже. Спасибо. Я помолюсь. Но держите меня, пожалуйста, в курсе дела, звоните чаще.

– Хорошо, я позвоню. А вы помолитесь.

* * *

Там, в больнице, шел бой. Настоящий бой, хотя и без выстрелов. Бывают, оказывается, и такие бои. Ольга, самый близкий для меня человек, мать теперь уже двух моих сыновей, защищалась и воевала, боролась за свою жизнь, а у меня не было возможности в этот бой вступить и помочь ей. Это было обидно и больно сознавать.

Впрочем. Впрочем, я попробую, но не знаю, насколько действенной может оказаться такая помощь, потому что никогда раньше не молился во время настоящего боя, когда смерть рядом гуляла и над головой посвистывала, а порой и товарищей забирала. Но, может быть. От шанса отказываться нельзя. Ни от какого шанса нельзя отказываться. Чудеса случаются только с теми, кто в чудеса верит – это я знаю точно. Только лучше, чтобы никто не видел этого, чтобы никто не перебил и не помешал мне.

Я вернулся в помещение, тихо нашел на подоконнике ключи от «Волги» – знал, где они лежат, и ушел в машину, никого не разбудив, хотя был уверен, что кто-то, а может быть, и все, слышали и почти неслышимый «виброзвонок», и мои передвижения, и даже, может быть, глаза открывали, чтобы увидеть мои перемещения по тесному бараку, заставленному нашими кроватями и сумками с личными вещами.

Отключив сигнализацию, я открыл дверцу и сел на водительское место.

В машине иконку было не видно. Фонаря рядом не было, в окнах нашего барака свет был погашен, а ночь была недостаточно светлая, хотя звезды и усыпали небо. Я вынужденно на несколько секунд зажег свет в лампе на потолке, посмотрел на иконку внимательно, чтобы запечатлеть ее, запыленную, в памяти, потом пыль ладонью вытер и еще раз посмотрел. И только после этого свет выключил. Теперь образ вспоминался легко и четко. Я пытался вспомнить, как следует креститься – слева направо или справа налево, вспомнить не смог, тогда просто восстановил в памяти, как крестятся другие, и только таким образом вспомнил точно. Перекрестился, держа в левой руке зажатую трубку мобильника, не видя, смотрел на образ Христа и читал молитву. Я прочитал ее сначала трижды, потом, подумав, что этого мало, прочитал еще несколько раз по трижды. Со счета сбился легко и считать перестал. И только после многоразового прочтения единственной известной мне молитвы я обратился к Христу с просьбой.

Я все же успел просьбу высказать.

И уже готовился покинуть машину с чувством какого-то охватившего меня благостного состояния, когда вдруг увидел где-то неподалеку силуэт высокого человека. Темное на темном увидеть сложно. Тем не менее я отчетливо разобрал, как кто-то явно не в военной форме вышел на полшага из-за угла нашего барака, внимательно осмотрел всю площадку перед дверьми, а потом легким скользящим шагом проскочил к машинам. Из всех стареньких машин только наша «Волга» была оборудована сигнализацией. Остальные можно было открыть, подобрав ключ. И я даже сумел, напрягая зрение, разобрать в темноте, как высокий человек рассматривает в руках связку автомобильных ключей, чтобы вскрыть первую машину.

Я был без оружия. Можно было бы, конечно, набрать номер хотя бы лейтенанта Зайцева, чтобы обеспечить обхват и не дать возможности противнику уйти, но трубка при наборе номера сильно пищит и в ночной тишине будет слышна, а сам я общаться с ней на предмет понижения звука не умею. У меня этой трубкой старший сын занимается. Единственное, что мне знакомо, это переключение по необходимости звонка в виде петушиной песни на «виброзвонок» и обратно. А времени копаться в меню и искать возможность убрать звук набора у меня не было.