Книга Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

По правде говоря, ничто не может подготовить человека к выполнению обязанностей министра обороны, особенно во время войны. Сами масштабы министерства и его бюджет подавляют все прочее в правительстве. 535 конгрессменов быстро объяснили мне, что пентагоновские программы и деньги глубоко проникли в каждый штат и едва ли не в каждую общину. Целые отрасли промышленности и многие местные экономики зависят от решений, ежедневно принимаемых в Пентагоне. В военной иерархии министр обороны – второй после президента (вице-президент и председатель Объединенного комитета начальников штабов вовсе не входят в эту цепочку командования), и любой приказ американским вооруженным силам по всему миру поступает от президента через министра обороны непосредственно к боевым командирам (хотя лично я, из практических соображений и из любезности, обычно просил председателя ОКНШ передавать такие приказы в войска). Вдобавок у министра обороны имеются обязанности важнее любого совещания – он каждый день принимает решения, касающиеся жизни и смерти, и эти решения затрагивают не только американских военных. После событий 9/11 президент наделил министра обороны полномочиями сбивать любой коммерческий авиалайнер, который он, министр обороны, посчитает угрозой Соединенным Штатам. Министр обороны также вправе отдать приказ запустить ракеты, чтобы сбить приближающиеся ракеты противника. Еще он может отправлять в бой бомбардировщики, авианосцы и сухопутные войска. И каждую неделю он принимает решения, согласно которым воинские подразделения передислоцируются в зоны боевых действий и в другие регионы мира. Словом, этот пост обеспечивает поистине невероятное могущество.

В то же время каждый министр обороны, желающий сохранить свою должность, обязан помнить, что работает на президента и служит, пока президент им доволен. Чтобы быть успешным, министр обороны должен добиться крепкого и взаимного доверия президента, равно как и главы аппарата Белого дома и других высокопоставленных сотрудников администрации – прежде всего с руководителем Административно-бюджетного управления.

Министр обороны также входит в федеральную команду по обеспечению национальной безопасности – наряду с вице-президентом, государственным секретарем, советником президента по национальной безопасности и директором ЦРУ, если упомянуть лишь некоторых ее членов; роль, которую министр для себя выберет в этой команде, способна оказать существенное влияние на успех страны в целом и президента в частности. Кроме того, машину министерства обороны питают финансы, а поскольку каждый выделяемый цент должен быть одобрен конгрессом, министру необходимы лоббистские навыки и политическое мастерство, чтобы заручиться поддержкой конгрессменов и раздвинуть их узкие горизонты на благо страны.

Если коротко, то министру обороны, несмотря на все могущество этой должности, приходится справляться с разнообразными конкурирующими интересами внутри Пентагона и за его стенами и сотрудничать со многими «клиентами», без поддержки которых он не в состоянии добиваться успеха. Он постоянно сражается на нескольких фронтах и значительную часть каждого дня тратит на разработку стратегий победы в больших и малых схватках – а попутно решает, каких боев избежать и в каких поддаться. Задача в том, чтобы выигрывать бои, которые обеспечивают общий успех, одновременно сохраняя и даже укрепляя отношения и при этом сокращая число врагов и максимизируя число союзников.

Перемирие дома

До того как занять пост министра, я слышал и читал, что отношения министерства обороны с конгрессом, СМИ, с правительственными агентствами – и с командой по национальной безопасности – далеки от идеальных. До меня также доходили слухи о серьезных трениях между гражданским руководством и высшими военными чинами. Затем, прибыв в Вашингтон на процедуру утверждения в должности, я воочию убедился в том, насколько все плохо, – сведениями со мной поделились конгрессмены из обеих партий, репортеры, с которыми я давно был знаком, приятели в правительстве и старые соратники, имевшие тесные связи со многими в Пентагоне как среди гражданских, так и среди военных. По сей день не готов сказать, сколько в этом обильном потоке было сплетен, продиктованных неприкрытой ненавистью к Рамсфелду, сколько межведомственных склок и сколько попыток просто подлизаться к «новому парню», поливая грязью его предшественника (давняя традиция и искусно отточенное мастерство в Вашингтоне). Впрочем, я прекрасно знал, что в Вашингтоне имидж важнее реальности; последняя же состояла в следующем: министерство обороны ухитрилось рассориться почти со всеми в городе, и мне предстоит заняться активным латанием дыр в отношениях. Без этого не обойтись, в том числе и для достижения победы в Ираке.

Начал я, как говорится, «ближе к телу» – с кольца E, внешнего коридора Пентагона, где находятся кабинеты самых высокопоставленных военных и гражданских чиновников министерства. Уже через час после приведения к присяге 18 декабря я провел первое рабочее совещание с высшим гражданским руководством министерства и Объединенным комитетом начальников штабов. Мне хотелось сразу же объяснить свои намерения. И вот что я, в частности, сказал:

«Первое: вопреки утверждениям прессы я не планирую никаких кадровых перестановок и никого с собой не привожу. Я полностью доверяю вам и вашему профессионализму. Менее всего нам сейчас, на седьмом году работы этой администрации и в разгар двух войн, нужна кучка неофитов, окружающих министра-новичка.

Второе: что касается принятия решений. Я готов слушать и не хочу, чтобы вы молчали. Я ожидаю от вас искренности и откровенности и хочу знать, в чем именно вы не согласны друг с другом или со мной. Если вы сочтете, что я собираюсь сделать ошибку – или уже ее допустил, – я снова прошу вас не отмалчиваться. Сам я предпочитаю заранее узнавать о замаскированных минах, а не наступать на них. Прежде всего я уважаю ваши навыки, ваши дела и ваш опыт. Мне понадобится ваша помощь в предстоящие два года, которые, как я полагаю, будут непростыми.

Третье: насчет трудных вопросов. Лично я не слишком заинтересован в непременном единодушии. Я хочу, чтобы расхождения во мнениях были принципиальными, – так я смогу принимать решения по реальным проблемам, а не по правилам навязанной мне бюрократической игры. Я не боюсь принимать решения, и то же самое, очевидно, относится и к президенту.

Четвертое: стиль руководства. Вы быстро убедитесь, что я не сторонник формальностей и не приверженец строгого чинопочитания. Разговоры я предпочитаю медленной и мучительной смерти от PowerPoint. Надеюсь, вы найдете для меня возможности встречаться с нашими солдатами, моряками, морскими пехотинцами и летчиками, чтобы я мог исполнять свои обязанности, делясь с ними тем, как мы гордимся ими и как благодарны за их службу.

Пятое. Наш успех или провал зависит от того, будем ли мы работать как единое целое или разбежимся каждый по своим углам. Я обещаю вам открытую, прозрачную рабочую атмосферу. Я не стану принимать решений, затрагивающих чью-либо сферу ответственности, не предоставив этому человеку максимум возможностей взвесить все «за» и «против». Но как только решение принято, мы должны говорить в один голос – не важно, в конгрессе, в СМИ или где-то еще.

Шестое. Никакая стратегия не может быть реализована без стабильной двухпартийной поддержки со стороны конгрессменов. Конечно, необходимо учитывать смену парламентского большинства. Но я хочу, чтобы министерство воспринимали как нацеленное на сотрудничество с конгрессом и реагирующее на его запросы без малейших проволочек и попыток уйти от ответственности. Что касается СМИ, это наш канал коммуникации с американским народом и с окружающим миром. Нужно работать с ними дружественно, избегая антагонизма (пусть это болезненно сейчас и наверняка будет впредь).