Книга Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения - Элисон Пейс

Открыв пачку, я прикурила сигарету и глубоко затянулась, на секунду ощутив головокружение, чувствуя, как сырость просачивается сквозь ткань брюк, и боясь разреветься. «Нет, — сказала я себе как можно тверже, — плакать я не буду. Я не плакала с начала поездки; если позволю себе расплакаться, во мне откроются настоящие шлюзы жалости к себе, и я начну рыдать каждый день, как после достопамятной встречи с маргаритками. Нужно что-то делать». Достав мобильный телефон, я долгую минуту смотрела на маленький экран: в Италии три часа дня, значит, в Нью-Йорке девять утра.

В списке моих абонентов Аманда значилась первой.

— Алло, Аманда слушает.

— Аманда, это Джейн.

— Привет, Джейн! — воскликнула она с фальшивой радостью, сияя, несомненно, искусственным светом. — Мне страшно жаль было узнать о разбитой скульптуре. Как ужасно, что это случилось у тебя на глазах!

— Слушай, Аманда, я в Риме, стою у двери без ключей. Ты не знаешь, где я могу их получить?

— Конечно, знаю, — сладким голосом ответила она. — Я написала об этом в и-мейле.

— Да нет, как раз не написала, поэтому я тебе и звоню.

— Нет-нет, я совершенно уверена, что включила этот пункт в сообщение.

— Нет, А-ман-да, не вклю-чи-ла.

— Я сейчас не в галерее, еще только еду на работу, но абсолютно уверена, что, имей я возможность открыть папку с отправленными сообщениями, в отосланном тебе письме я найду специально выделенное указание насчет ключей.

— Да забыла ты о ключах! — заорала я в телефон, не испытывая ни малейшего смущения от того, что приходится кричать на Аманду. Единственное, о чем я сожалела, — что не могу прямо сейчас ее придушить.

— Я уверена, если ты перечитаешь и-мейл…

— Аманда, как ты думаешь, почему я тебе звоню? Я не знаю, где ключи! А ты явно знаешь! Я уже не понимаю, как еще тебе объяснить! Просто скажи мне, где ключи!

— Ладно, Джейн. — Аманда ядовито, с нажимом произнесла мое имя. — Ключи под ковриком для ног перед дверью квартиры, в точности как я указала в и…

Прикинув, что если когда-нибудь дойдет до выяснения отношений, то можно свалить вину за отбой на помехи в трансатлантической сотовой связи, я свирепо нажала кнопку сброса, после чего второй раз потопала вверх, считая ступени.

Добравшись до верха лестницы, я пошла по дорожке, обсаженной пальмами, невольно отвлекшись от распиравшей меня злости и залюбовавшись красотой пейзажа. Миновав несколько дверей с номерами, я оказалась у комнаты номер двенадцать, подняла коврик и нашла связку ключей. Открыв дверь, я сразу поняла: разрешения курить в номере можно не спрашивать. Комната была самым прокуренным местом на свете, где мне только доводилось побывать.

Казалось, человек двадцать заядлых курильщиков сбежали через заднюю дверь, услышав, что в замке поворачивается ключ. Но то была иллюзия, ибо черного хода не существовало. Квадратная комната с огромным деревянным столом в центре, у одной стены — плита, у другой — мини-холодильник; крошечный морозильник прикрыт занавеской с узором в «огурцы». Дверь в углу вела в крошечную ванную комнату. Чтобы разложить диван-кровать, приходилось отодвигать стол. Хотя и в такой простой обстановке есть свое очарование. Вот если бы комната не была насквозь прокурена… Я вздрогнула от резкого шипящего звука, на мгновение испугавшись — и очень надеясь на ошибку, — что лопнула труба с горячей водой и висящий в воздухе табачный дым — это водяной пар. Но водяной пар, который пахнет табаком?! Я окинула взглядом стены в поисках дефектной трубы, но неожиданно увидела толстую полосатую серую кошку, сидевшую сгорбив спину, пригнув голову и навострив уши. В раскрытой пасти, откуда исходило шипение, отчетливо виднелись маленькие клыки. Кошка сидела рядом с лотком, на полу перед ним красовалась аккуратная кучка ее дерьма.

Живя в доме, наводненном шнауцерами, я мало общалась с кошками, но сразу поняла, что не много потеряла. Опасливо поглядывая на грозного зверя, я подошла к столу, где лежал листок бумаги в ламинате с текстом:

Уважаемый жилец!

Добро пожаловать в Рим! Надеюсь, вам у нас понравится. Вы уже познакомились с Лючией? С ней почти нет хлопот. Все, что от вас требуется, — раз в день наливать ей воды и дважды в день наполнять миску кормом. В мусорном ведре под раковиной вы найдете все необходимое для ухода за кошачьим лотком. Пожалуйста, мойте лоток каждый день. Внимание: кошку зовут Лючия; не называйте ее Лусией — это расстраивает малышку. Еще она очень любит, когда с ней здороваются.

Если у вас возникнут проблемы, обращайтесь к хозяйке, миссис Гуджелло; она живет в комнате номер один.

Пока,

Франческа

Присев за стол, я пригладила волосы, собираясь с мыслями, прикурила еще одну сигарету — а что оставалось делать? — и без особого успеха попыталась прийти в себя. Обернувшись к полосатому чудовищу, я вымученно улыбнулась и сказала:

— Привет, Лючия! — Что еще я могла сказать?

Глава 20

Секунда — это недолго

Если вы устали, ничто не способно вас особенно удивить, что бы это ни было.

Энди Уорхол

В павильон я вернулась только к шести вечера.

Когда я приехала, Национальный центр современного искусства уже опустел. Участники закончили подготовку экспозиций, в здании оставались лишь несколько человек, собиравшихся уходить. Надеясь, что среди них не окажется Дика, я направилась к нашему павильону, зная, что наткнусь на ящики, упаковочную пленку с дутыми пузырьками, коробки и что меня ожидают часа три-четыре распаковки и сборки. Хоть бы Дика не было, хоть бы Дика не было, повторяла я мысленно ритмичным распевом, напоминавшим церковный гимн.

Дойдя до павильона, я остолбенела от удивления.

Там не осталось и следа упаковочной пленки или ящиков. Не было коробок, сора и — самое приятное! — не было Дика. Я восхищенно осматривалась, наслаждаясь идеальным порядком в павильоне, прекрасно размещенными скульптурами, точно расставленной хромированной мебелью, аккуратными стопками каталогов и пресс-релизов на столе. Замерев перед одной из скульптур, я с удовольствием рассматривала ее на фоне всего остального, блестевшего (хлопок) как зеркало (хлопок), ощущая, как напряжение покидает меня. На мгновение я почувствовала себя счастливой.

Однако мгновения неспроста называют мгновениями.

Рассеянно взглянув в направлении подсобки, я увидела, как поворачивается дверная ручка. Дик все еще был в павильоне! Он заставил рабочих поставить каждую мелочь на свое место, часами изучал чертежи на миллиметровой бумаге и размышлял, как сделать, чтобы я пожалела, что родилась на свет или хотя бы прокляла день, когда пришла на первый урок по истории искусств. Я мрачно уставилась в пол; восхищение безупречно оформленным павильоном испарилось.

— Ну что — привет, Джейн!