Книга Спрячь страх под маской - Мария Снегирева

– Ужасно!

– Что? – Саша сидел напротив девушки в кресле и читал газету. Он уже давно поселился в этой палате, уезжал домой лишь переодеться.

– Я выгляжу так, как будто мне дали скалкой по лицу.

– Да ну, перестань, я вполне доволен своей работой. – Он улыбнулся. – Ты будешь красавицей.

Арина продолжала разглядывать свое лицо. Если не считать всех этих ужасных синяков, то без шрамов ее лицо стало другим, его и делали другим. Она стала не похожа сама на себя. Удивительной формы подбородок и губы, скулы высокие, глаза прежние, может быть, стали даже еще чуть больше. Хотя бы в них она узнавала себя. Но шрам над бровью все равно остался, заметила девушка, когда приблизила зеркальце пудреницы поближе.

– Саша, а это что? – Она указательным пальчиком провела над бровью.

– А что там? – Он отложил газету и подошел к Арине. – Я вроде посмотрел, все прекрасно.

– Ну вот, смотри!

– А, ну это так и останется, родная, со временем его будет видно меньше, он не очень большой, тебя это даже украшает. К сожалению, мы не смогли убрать его, слишком глубоко повреждены ткани, и кость в этом месте была тоже повреждена. Мы сделали три операции, и на этом месте также результат заметен, но избавиться до конца от шрама не удалось.

– Хорошо и так, если он один. – Арина потянулась к Александру и тихонечко коснулась его губами.

– И так хорошо, – он прилег рядом с девушкой и зарылся в ее волосы, – только еще одно. Тебе надо будет сменить прическу. Имидж тоже. Может быть, даже на что-то более сексуальное, как думаешь?

Арина засмеялась и перекатилась на живот.

– Я тоже об этом думала.

Вдруг Александр посерьезнел и посмотрел на нее:

– Возможно, тебе будет неприятно услышать, но я скажу, иначе ты сама прочтешь об этом в газетах.

– Что? – Огромные глаза посмотрели с тревогой.

– Твой муж женится на этой самой Вере. Игорю его друг дал точную информацию.

– Когда? – Арина задрожала всем телом и сжалась в комочек, подтянув ноги к животу.

– Пятнадцатого января.

– У меня есть время, – девушка закрыла глаза и перевернулась, – у меня еще есть время.

– Время для чего, скажи мне, Ариша?

– Время для мести.

– Ты должна посвятить меня в свои планы, я не смогу помогать тебе вслепую.

– Конечно. Это будет не убийство. Это будет голый расчет, я его так опрокину, как никто и никогда не опрокидывал Стоцкого. Он будет у меня вот здесь, – Арина указала на ладонь, – будет крутиться ужом, но уже ничего нельзя будет поделать. Мне надо быстрее избавиться от этого, – молодая женщина показала на повязку на носу, – и этого, – она показала на синяки по всему лицу, – а дальше все, я никого не пощажу, кто так ужасно поступил со мной, с родителями, с моей компанией – папиной империей!

Александр в этот момент не сомневался, что эта женщина сможет, она сможет устоять, как бы страшно ей ни было.

Вот и наступил этот день, самый несуразный день в его жизни. Он стоял и поправлял бабочку на смокинге. Что он делает, зачем? Чтобы подстраховать себя, обезопасить? Идеально отглаженные брюки, пиджак, полоска-лента на поясе. Все сидит безупречно, он, как всегда, одет с иголочки. Улыбка, похожая на ухмылку, заиграла на самодовольном лице. Красив, нет слов. Но тяжело, и не хочется выходить из комнат шикарного отеля, в котором он поселился после продажи квартиры. Еще раз устремляет взгляд на отражение в зеркале. Кто он? Тень самого себя, или он все еще жив после ее смерти? Нет, он давно существует в этом сумасшедшем мире бизнеса. У него нет своей жизни. Есть цифры. Есть люди, есть даже женщина, на которой он сейчас женится, но нет его. Мужчина повернулся на каблуках и подошел к столу. Бумаги, бумаги. Отчеты и идеи, записанные мелким почерком. Может быть, сесть за работу, запереться на триста три замка, заказать вермут и сидеть здесь, пока не отключатся мозги...

В дверь постучали. Триста трех замков не было, пришлось открывать. На пороге появился его друг и свидетель Геннадий:

– Собрался? Машина уже внизу ждет. Ты еще долго?

– Нет, я сейчас, подожди, пожалуйста. – Эдуард вышел из комнаты и заглянул в ванную. Сполоснул лицо холодной водой, щеки горели.

Через десять минут мужчины садились в машину, украшенную лентами. Джип тронулся по проспекту и с громкими гудками подъехал к подъезду небольшого дома. Около подъезда стоял белый «линкольн», цветы украшали верх машины и дверцы. Невеста вышла из подъезда. Не вышла – выпорхнула легко и свободно навстречу своему счастью, своему мужчине. Вера была хороша: изящная, высокая, в белом облегающем платье, расклешенном книзу, мелкие цветочки украшали подол и корсет. Шубка в тон платью спускалась до пят, распахнута. Девушка подбежала к жениху и заключила его в свои объятия, запечатлев на загорелой щеке поцелуй, оставивший красный след. Эдуард потер щеку. Она, как всегда, в своем репертуаре. Пользуется жирными помадами, с завтрашнего дня под замок этот кошмар.

– Давай без пафоса, дорогая. – Эдуард открыл дверцу, пропуская Веру.

Затем сел сам, и процессия понеслась в сторону Грибоедовского ЗАГСа. Там их расписали за несколько минут, и когда молодые люди обменивались кольцами, Эдуард напрягся, ему вспомнился день, почти пять лет назад, когда в этом же помещении он соединял судьбу с женщиной, которую не любил, не хотел и не желал так сильно, как это случилось после ее возвращения из клиники. Теперь Арины нет, есть гранитный памятник на кладбище, есть воспоминания, есть компания. Есть все – и ничего. Кольцо упало и покатилось по ковру, теряясь среди рисунка. Вера захлопала длинными ресницами и помчалась вслед за кольцом. Эдуард наблюдал за происходящим с молчаливым спокойствием. Вера улыбнулась и подняла золотой ободок с пола.

– Вот оно, все, теперь надевай. – Вера подскочила к жениху и отдала кольцо, которое он надел на палец теперь уже жене.

Вера – жена. Неужели это возможно? Еще два года назад он даже и не думал о том, что такое может случиться. Мог сказать, что женится, но то, что это правда произойдет, он не мог предположить никогда. Девушка счастливо улыбалась свидетелям и принимала их поздравления. Она щебетала всю дорогу до ресторана, где их ждали около сотни гостей. Когда машины остановились, гости высыпали поздравлять новобрачных. Эдуарда целовали в губы, обнимали руки – и вдруг вспышка. Свет, запах, острое желание бежать и упасть. Что происходит? Глаза. Янтарные брызги ударили в сталь. Как тогда, как тогда... этого не может быть. Эдуард вгляделся в толпу. Где они, эти глаза, этот запах, этот цвет волос? Женщина вышла из-за плеча мощного коренастого мужчины в сером костюме. На ней было облегающее платье цвета крови, оно соблазнительно подчеркивало все прелести маленькой хрупкой фигуры. Короткие светлые вьющиеся волосы. Глаза. Глаза бесподобные, такие манящие, такие родные, так близко. Но это была чужая женщина. С чужим лицом. Она была так же прекрасна, как его жена. Но она была другой, совсем другой. Красивее, безусловно. Видимо, модель или по–дружка одного из гостей, которая стоит миллион долларов. Женщина соблазнительно улыбнулась, подмигнула жениху. Эдуард как под гипнозом стоял и не мог поверить, что у кого-то в мире есть такие же глаза и такие же волосы, как у Арины. Надо узнать, кто она. Вера трясла мужа за плечо и что-то говорила, он видел, как у его жены открывается смешно рот и не идет звук. Рыба. Она же просто рыба. Теперь он увидел. Зеленые глаза с поволокой были обычными водянистыми, словно тина в реке, нос с горбинкой длинный, волосы крашеные, да так сильно и неправдоподобно. Слишком пережаренная кожа в солярии, мелкая сыпь на лбу. Неужели ему с ней жить? Что он сделал? Ведь проще ее было убрать, стереть с лица земли! Почему он этого не сделал? Потому что слишком много слухов вокруг него, слишком многим непонятна смерть его бывшей жены, слишком много этих «слишком»... Он загнал себя в кабалу, в яму без света. Видение исчезло, испарилось, видимо, женщина зашла в ресторан, так как на морозе стоять в таком легком платье холодно. Эдуард втиснул свою вторую жену внутрь и побежал по залам ресторана. Он не мог поверить. Ему надо срочно увидеть эти глаза снова. Он отошел от гостей и направился к бару, где стояла эта самая нимфа в красном и небрежно проводила пальцем с кричащим маникюром по ободку бокала. Эдуард наклонился над ней: