Книга Волчьи тропы - Андрей Фролов

— Это тролль, житель чащоб. Таких можно встретить почти в любом из Миров Ясеня. Они глупы, многочисленны, сильны и беспощадны. Их жестокость и ярость по отношению ко всему живому часто заменяют им ум, хотя иногда в сознании троллей появляются и проблески интеллекта, что делает эту расу еще более опасной.

Новые цифры, карты, цветные пятна мест обитания и направления многолетних миграций. «Такого, — подумал Ивальд, — пожалуй, не было даже в базе данных родного Убежища».

— Дальше? Смотри! — И перед кузнецом в безжалостной размеренности замелькали слайды. — Это те, кого мы называем йотуны, великаны или турсы. Это уже далеко не люди, подземник, и ты это знаешь не хуже меня.

Порождения войны, те, кого вы зовете отродьями… Разных мастей, разных размеров и пород, иногда они даже создают подобия генетических ответвлений или кланов с множеством подобных себе, но одинаковых все равно еще никто никогда не видел. В отличие от Светящихся, у этих существ навсегда потеряны даже самые последние ниточки, роднящие их с человеком. Мы многих знаем, но занести в базу всех невозможно… Смотри! Страшно, дверг? Это карта расселения или регистрации хотя бы единичного присутствия йотунов на территории России сорок зим назад. А это двадцать. А это чуть больше пяти…

Ты молчишь? Открыл рот? Смотри, как гаснут населенные пункты людей, оторванные от поддержки беспомощного государства. Они расселяются, их становится все больше, но почти никто этого не видит. Черные Земли, на которых даже альвы могут жить с трудом, и то не все, пригодны для этих ублюдков, как самые лучшие курорты… Мы не мертвы, кузнец, поверь, мы не мертвы. Йотуны идут бездумно, как мы предполагаем, словно стихия. А мы живем, так же как и эти дети взрывов и испарений; границы пали, наполнив Мидгард существами из других Миров, и каждый ждет Рагнарёк, чтобы столкнуться с ними в последней битве, несущей Земле обновление… Пока же…

Торбранд опять замолчал, вместе с Ивальдом рассматривая картинки — огромных трехголовых людей, псов размером с лошадь, огромных змей и кентавров. Яркие, объемные — часть этих фотографий была сделана с натуры из укрытия, часть — в бою, часть — над трупами. Святилище снова погрузилось в тишину, а на напряженных лицах притихших собеседников мигали отблески экранов. И словно опять потеряв мысль, конунг продолжил совсем о другом:

— Инеистые великаны — существа из северных районов, светящиеся молочно-белым сиянием… А это Черви, дети Йормунганд и Нидхёга, да, кузнец? Тебе ведь должны быть знакомы эти отродья, приходящие в коридоры Убежищ из-под земли? Ваши смертельные враги, которыми пугают уже не одно поколение детишек… Это турсы, бывшие люди, которым мутация позволила достигнуть невероятных размеров. Примитивно разумные, словно дикие звери, они способны быть совсем рядом, такие громадины, а ты все равно не узнаешь, что они тут…Чаще большие экземпляры приходят с юга: Узбекистан, Казахстан, даже Алтай. Поэтому принято считать их детьми Сурта, огненными великанами. Их много. А это вода, с которой справиться труднее всего… Страшно? Нам тоже, Ивальд, и это единственный страх, существование которого мы не боимся признать. Спасает то, что морских и речных подвидов пока зафиксировано очень мало…

Ивальд, не в силах ни отвести взгляд, ни закрыть глаз, начал мелко дрожать. Он сам себе сейчас напоминал щенка, с размаху заброшенного в середину пруда, а патологический ужас перед водой лишь добавлял впечатлений от сравнения. Огромный мир, пределы которого, как оказалось, далеко не ограничиваются стенами Убежища и тропами контрабандистов, был чудовищен, жесток и реален. Именно в него собирался ввести его конунг, решительно, с насмешкой над страхом и… навсегда.

— Это еще не конец, коротышка! — Голос раумсдальца резал, словно нож. — Вот цифры общемировых потерь после Третьей войны. Впечатляет? А это та же таблица, но после Четвертой. Хочешь, покажу динамический график вымирания человеческого рода на территории земного шара на конец прошлого века? Вот, смотри… Зеленым обозначены места зарождения новых генетических оазисов. Как Убежища, например. Ну а красным… Черное — это выжженные земли, на которых, как мы предполагаем, пока не могут выжить даже турсы. Это трансформация черты океанских побережий, вот здесь колебания объема воды в Мировом океане, а это общие результаты по изменению характеров крупнейших рек Земли. Йормунганд, дочь Локи, зашевелилась на дне… Графики перерождения климата, еще одно доказательство — сроки наступивших после бомбардировок зим. Знаешь, еще не так давно мы сами ошибочно считали, что Великая Зима уже прошла, но самый простой подсчет разбивает эти иллюзии в прах. Сказано, что Фимбульветр продлится три года подряд, а это не менее тысячи дней. Выпавший же после войны снег пролежал не более семи с половиной сотен дней, задержавшись на большее время лишь в некоторых районах. Остается сделать самый простой вывод: лишь когда Мидгард вновь содрогнется от взрывов, тогда и ляжет вечный снег, а Волк пожрет светила. А это значит, Ивальд, что и Конец Миров, и Битва богов еще впереди… Мы не пропустим, надеюсь…

Торбранд улыбнулся.

— А пока же, как и на любой войне, наши противники нанесли лишь ряд превентивных ударов. Руками самих же людей истощают наши ряды, прореживают, так сказать, будущего врага… Сказать проще, дверг, они пробуют свои силы и… сколачивают страшное войско для последней схватки на Земле. Готовят тех, кто будет должен окончательно сокрушить человечество как вид.

16

В доме было тихо, словно неторопливо перемещающиеся по нему северяне и в самом деле боялись разбудить спящих. Ивальд, вот уже в течение часа отрешенно разглядывающий доски потолка в отведенной ему клети, не переставал удивляться этим людям, возложившим на себя огромную, можно сказать даже нереальную, задачу и миссию, известную только им, и при этом ведущим себя столь наивно и несерьезно. Звучал негромкий смех, стонали похмельные головы, кто-то точил нож. В голове, прокручиваясь с точностью, какой был способен позавидовать диктофон, повторялся ночной диалог дверга с конунгом. Мониторы, таблицы и снисходительно взирающие на это идолы древних богов все еще стояли перед глазами.

Конунг еще долго, до самого позднего утра рассказывал, нагружая и без того опухший мозг подземника. Сидел, уставившись в одну точку и отвернувшись от компьютера, и рассказывал. Об Асах и их силе, о зле и опасностях, окружающих борг и окрестные земли. Об устройстве мира, вера в который помогала раумсдальцам выжить, и о покровительстве великих, казалось, навсегда похороненных памятью людей. Ивальд слушал, запоминал странные, но такие знакомые слова, названия, имена. Удивлялся смелости и отчаянности первых северян, когда они и северянами-то еще не были, восхищался подвигами в борьбе за жизнь, которую миссионерские Братья вообще ставили под вопрос. В притихшем зале святилища резали воздух пули, лилась кровь предков, налетал на камни и коряги первый драккар, а тролли утаскивали в плен истерзанных ранами героев. Были и распри, о которых тоже узнал кузнец, были ушедшие на восток викинги, от которых вот уже более пятидесяти зим ничего не было слышно.

За эту бессонную ночь Ивальд окончательно забыл свое старое имя, научился мерить годы зимами, а месяцы лунами, узнал главные законы и понятия, без которых и не прожить. Поединок спора, Суд богов — хольмганг, где все решается свыше, а с ковра из двоих уходит лишь один — тот, кто был прав. Собрание мудрых — тинг, где решают вопросы, тяжбы и выбирают дальнейший путь.