Книга Снова влюблена - Эмералд Бакли

– Мне очень льстит ваше предложение, Андреа, но принять его я, к сожалению, не могу.

– Почему?

Надо отдать должное, она умела держать удар. Девять из десяти женщин, получив отказ, разразились бы слезами или злобной тирадой, но Андреа осталась – по крайней мере, внешне абсолютно спокойной.

– У меня другие планы, – коротко ответил Брайан.

Некоторое время она молчала, не спуская с него задумчивого взгляда, и он решил, что такое выражение могло бы быть, пожалуй, на лице подрывника, собирающегося обратить в пыль и камни отслужившее свое здание.

– Что ж, как говорят в Техасе, седло себе каждый подбирает сам. – Она поднялась, давая понять, что разговор окончен. – У вас есть время до десяти утра. Передумаете – позвоните.

Уже открывая дверь, Брайан не удержался от ответной реплики:

– Я не передумаю, мисс Уолшэм, а вам желаю успеха в поиске удобного седла.

Приподнявшись на цыпочки, Констанс повесила на стену кривую турецкую саблю-ятаган и, вздохнув, отступила на пару шагов. Оружия – сабель и пик, палашей и кинжалов – в этой комнате было столько, что его хватило бы для небольшого отряда головорезов.

Все. Конец. Финиш. Работа завершена, можно доложить об исполнении. Впереди два свободных дня и три ночи. Завтра она сходит к Сибилле, а сегодня…

Констанс закрыла глаза, вызывая в памяти сцены прошлой ночи. Сегодня можно устроить небольшой праздник: сходить в ресторан, потанцевать, а вернувшись, выпить самого лучшего в мире вина – вина любви.

Впрочем, о любви пока говорить еще рано. По крайней мере, Брайан ни разу не упоминал слово «любовь». Кто знает, может быть, такие романы случаются у него в каждой поездке. Так что строить какие-то планы и предаваться радужным мечтам преждевременно. Жить нужно сегодняшним днем, не стараясь заглянуть за горизонт.

Констанс вздохнула. Ей не хотелось жить только сегодняшним днем, смотреть только под ноги, не давая воли фантазии. Ей хотелось… Чего?

В коридоре послышались шаркающие шаги Уильямса, и Констанс, прихватив со стола папку, вышла из комнаты, заперла дверь на ключ и опечатала комнату.

– Вы не знаете, где сейчас мистер Дорретти?

Старый слуга бесстрастно посмотрел на нее выцветшими глазами, в которых давно угас огонь желаний и надежд.

– Его пригласила мисс Уолшэм. Он в ее кабинете.

Интересно. Андреа появилась в особняке в первый раз за весь день и сразу вызвала Брайана. Что ей надо? «Зеленоглазое чудовище» выпустило коготки, и Констанс стиснула зубы. Как же быстро привыкаешь к хорошему! Как быстро вешаешь на то, что тебе нравится, ярлычок – «Мое»! Брайан свободный мужчина, он не давал ей никаких обещаний, а если ей что-то показалось…

Боже, откуда такие мысли! Вероятно, Андреа просто захотела просмотреть какие-то документы, узнать, все ли сделано, прощупать почву…

Прощупать… как же… Разве ты забыла, как она обхаживала его?

Констанс решительно спустилась на первый этаж и направилась к кабинету. Трудно сказать, насколько далеко завела бы ее эта внезапно проснувшаяся злость, но дверь распахнулась, и Брайан едва не сбил Констанс с ног.

– Извини! Я тебя не ушиб?

– Нет!

Он удивленно заглянул ей в глаза.

– Что случилось?

Ей хватило нескольких мгновений, чтобы взять себя в руки.

– Ничего. Просто… черт, я, кажется, подвернула ногу.

Констанс скривилась от воображаемой боли. Если так пойдет дальше, она, пожалуй, перестанет отличать ложь от правды. И тогда можно будет подаваться в политику.

Брайан обнял ее за талию.

– Идти можешь?

– Все в порядке, не беспокойся. – Тем не менее Констанс оперлась на его руку. – Ты закончил?

– Да.

– Что хотела Андреа?

Брайан на мгновение опустил глаза.

– Приглашала провести с ней уикенд. Загородом.

– И ты?

– Пришлось отказаться.

– По-моему, ты сглупил, – как можно беззаботнее сказала Констанс. – Я бы согласилась.

– Но тебе и не предлагали, – резонно указал он.

– К сожалению. А если серьезно? Брайан пожал плечами.

– Думаю, ей нужно было вытащить меня из города.

– Хочешь сказать, что самую опасную часть работы взял на себя Малкольм Кенвуд?

– Не знаю. Кенвуд не показался мне таким уж отчаянным парнем. Хотя… В любом случае особняк теперь под охраной, так что беспокоиться не о чем. К тому же я принял еще кое-какие меры предосторожности.

– Значит, нам ничего не остается, как ждать до понедельника?

– Совершенно верно. Я бы только предпочел не исчезать надолго из отеля.

– Можно устроить шахматный турнир, – с улыбкой предложила Констанс.

– На раздевание, – в тон ей добавил Брайан.

Они оба рассмеялись, и Констанс подумала о том, что иногда хитрость или даже ложь гораздо лучше искренности. Высадив Констанс у отеля, Брайан с документами отправился в юридическую фирму, которая вела дела Джереми Уолшэма. Принявший его мистер Гринвич долго изучал бумаги, звонил клиенту, качал головой и снова изучал бумаги. Поставив наконец свою подпись и убрав документы в сейф, он не пожалел еще пяти минут на изложение своих взглядов относительно перспектив передачи властных полномочий Шотландскому собранию, после чего угостил гостя виски и пожелал – очевидно, в шутку – дожить до понедельника.

Когда Брайан, взбежав по лестнице на четвертый этаж – ждать в очереди у лифта у него не хватило терпения, – остановился у двери номера, часовая стрелка уже подбиралась к восьми.

– Конни, – крикнул он с порога, – я жутко проголодался! Закажем обед в номер или спустимся в ресторан? Ответом была тишина. Он толкнул дверь ее комнаты – заперто. Оглядевшись, Брайан заметил на столе листок бумаги.

«Ушла за покупками. Буду к девяти». Он сел на диван. Невозможно, чтобы Констанс, с таким явным удовольствием занимаясь с ним любовью, встречалась с кем-то еще. И все же в руке у него было прямое доказательство обратного. Она не дождалась его, хотя за покупками можно было бы сходить и вдвоем. К тому же это исчезновение далеко не первое за неделю. Следовательно, у Констанс есть другая жизнь. Жизнь, в которой нет места для него, но, возможно, есть для кого-то другого. Простое логическое умозаключение.

Негромко, но от души выругавшись, Брайан достал ключ от своей комнаты. И в этот момент входная дверь открылась.

– Конни! – воскликнул он, оборачиваясь, и замер, потому, что через порог переступила не Констанс, а Андреа Уолшэм.