Книга Алмазы французского графа - Татьяна Иванова

Толя молча помахал ей рукой, и, улыбнувшись, покачал головой.

Камушев пришел к ней в половине третьего. Сказал, что попутно забрел к жильцам с первого этажа, которых до сих пор никак не мог застать дома.

— Их окна выходят на парадный подъезд, — сообщил он, — и они оставались единственными не опрошенными.

— А сегодня Вы их опросили? — поинтересовалась Катерина.

— Сегодня опросил, только что толку. Они деловые люди и по утрам на работу собираются, оттого им в окна заглядывать некогда. Одним словом, они также, как и другие, ничего мне не сообщили.

— Странно. — Сказала Катерина.

— Что странно?

— Вы к Неверовым ходили?

— Ну, да.

— Так у них же бабушка старенькая, и, насколько мне известно, она всегда торчит у окна. То провожает их, то встречает. Во всяком случае, я вижу ее лицо, торчащее в окне, постоянно. Вы ее не опрашивали?

— Действительно, странно. Про бабушку они мне ничего не рассказали, да и не видел я у них никакой бабушки.

— А я сейчас им позвоню. — Проявила инициативу Катерина. И взяв трубку, принялась набирать соседский номер.

Однако Камушев не дал ей завершить задуманное и положил руку на рычаг.

— В чем дело? — удивилась Катерина.

— В том, что они могут оказаться свидетелями, а вы, таким образом, можете нарушить процесс следствия.

— Почему?

— Ну, мало ли! Спугнете, вызовите подозрение. В таких случаях бывает по разному. Я сам должен с ними поговорить. На своем профессиональном уровне и выведать то, что мне нужно.

— Хорошо, хорошо! — согласилась Катерина.

— Екатерина Леонидовна, я жду, когда Вы пригласите меня в комнату и предложите присесть. — Улыбнулся Камушев.

— Проходите, пожалуйста, садитесь.

Камушев расположился на стуле, а Катерина присела на диван.

После очередного соболезнования и краткого разговора о том, как прошли похороны, который майор затеял скорей из вежливости, он принялся расспрашивать Катерину о Володином бизнесе.

— Екатерина Леонидовна, прежде всего, я бы хотел услышать, бывали ли у вашего мужа неприятности на работе?

— Да, сколько угодно. Особенно в последнее время. От этих неприятностей он всякий раз приходил домой чернее тучи.

— А, какого характера?

— Разного, ну, например, бюрократические. Если они открывали какие-то филиалы, это требовало кучи Володиных нервов, я уж не говорю о деньгах, которые бессовестно вымогали все подряд. Имели место и просрочки должников, из которых, зачастую Володиным служащим приходилось "выбивать" деньги. У него просто не было другого выхода, ведь он оформлял кредиты, которые нужно было своевременно гасить. Опять же, различные проверки. Володя работал с продуктами, так что, сами понимаете, "потрясти" его стремились часто.

— Ну, это понятно. Такие неприятности можно назвать одним словом. — Работа. У Вашего мужа была такая вот нервная работа. И когда он думал этим заниматься, то к такому роду неприятностей был готов. Я хотел бы узнать не о текущих рабочих неприятностях, а о каких-то других, нестандартных.

— Ну, нестандартным можно назвать последний "наезд", о котором я Вам рассказывала.

— Совершенно правильно, а еще?

Катерина задумалась.

— Вы знаете, ведь муж мало чего мне рассказывал. Может, у него что-то и случалось, но он со мной был скуп на информацию.

— Ну, а с сослуживцами, — его компаньонами, каковы у него были отношения?

— С сослуживцами? — Катерина задумалась. — И тут же, вспомнив свой сегодняшний неприятный разговор с Бережным, недобро ухмыльнулась.

— Что? — спросил ее Камушев.

— Да, нет, то, о чем я подумала, относится ко мне, а не к мужу.

— Екатерина Леонидовна, не станем говорить загадками. Поверьте, будет гораздо лучше, если Вы дадите мне полную информацию происходящего. А уж к кому она будет относиться, и принесет ли пользу следствию, предоставьте право решать мне.

— Хорошо! — и она рассказал Камушеву о своем утреннем завтраке с компаньоном мужа. — И еще. — Вспомнила Катерина. — Володя не так давно в нашем с ним разговоре проронил фразу, что Бережной, мол, развоображался чего-то. Причем произнес он это озадаченно, похоже, ему самому было не понятно, — от чего развоображался Толя.

— Хорошо! А, еще, что Вы можете припомнить?

Катерина пожала плечами.

— На эту тему, вроде ничего больше.

— Вы часто общались с компаньонами мужа? Я имею в виду совместные праздники, пикники?

— Не особенно часто. Ходили, в основном, друг к другу на дни рождения. Причем на дни рождения одних только мужчин. Женские справляли каждый в своем кругу.

— Одним словом, семьями Вы крепко не дружили?

— Ну да, именно так. Может, возраст у меня с женами компаньонов неравный, им ведь обеим под сорок, от того я и не вписывалась в круг их знакомых, как знать. А, какие Вы хотите из этого сделать выводы, если конечно не секрет? — поинтересовалась Катерина.

Камушев улыбнулся.

— Секрет! — но Вам, Екатерина Леонидовна, учитывая непосредственность и обаяние, я скажу. — И майор наклонился к самому ее уху.

— Когда идет следствие, нас интересует каждый, кто может быть потенциально заинтересован в преступлении.

— Я, конечно, понимаю, что Вы так ненавязчиво шутите, Андрей Константинович. Но, все-таки?

— Я и шутлив и серьезен, Екатерина Леонидовна. — Но, если уж Вам так интересно, скажу, что Бережной вызывает у нас подозрение.

— Правда?

— Совершенная правда!

— А почему?

— Почему? Ну, на то есть основания, о которых я Вам, пока, увы, сказать не могу. И потом, Вы же сами узнали сегодня о двадцати процентах, которые предложил Вам Бережной.

— Ну, это еще ни о чем не говорит!

— Это говорит о многом, Екатерина Леонидовна. Согласись Вы на эти условия, то получали бы совсем нищенскую часть от их заработка.

Катерина удивленно вскинула брови.

— Да, да! Не смотрите на меня так! Ваши компаньоны с лихвой бы предоставили Вам данные о так называемой "белой прибыли", которую они официально показывают налоговикам, и ваши двадцать процентов выделили бы именно с нее. А о так называемой "черной прибыли", которую они получают, обводя вокруг носа государство, и которая составляет гораздо большую часть от "белой", вы бы, уважаемая Екатерина Леонидовна вообще никогда не узнали. — Камушев с участием посмотрел на молодую вдову.

— Да, трудно Вам будет скакать с ними в одной упряжке!

— Спасибо за сочувствие, Андрей Константинович, но Вы плохо меня знаете. Я впрягусь к ним, и со временем, чего доброго, еще и обскочу!