Книга Меч и пламя - Патриция Филлипс

– Отлично сработано, парни. Туда им и дорога, – похвалил их Джос, после чего обернулся к Адель, которая наблюдала за ними с побелевшим от ужаса лицом. – Теперь ты понимаешь? Я и не собирался грабить повозку де Монфора. Эту басню я выдумал, чтобы заткнуть рот Браутону. По его словам, я перед ним в долгу, поскольку его люди помогли мне спасти тебя.

Джос рассмеялся и зашагал прочь, крикнув своим людям, чтобы те садились в седла и отправлялись в путь.

По телу Адель пробежал озноб. Движимая каким-то болезненным любопытством, она посмотрела в сторону убитых, которые по-прежнему сидели, прислонившись к огромному камню. Лица их были частично скрыты капюшонами, и со стороны могло показаться, будто эти люди просто спят. Дрожащими руками девушка взяла поводья Лунного Света и с трудом взобралась в седло. Ей хотелось бы думать, что она ошибается, однако ее упорно преследовала мысль, что если бы она стояла у Джоса на пути, он отделался бы от нее с той же легкостью, что и от лазутчиков Джека Браутона.

Когда они наконец прибыли в лагерь, расположенный в самой глубине лесной чащи, Адель, к своему удивлению, обнаружила там женщин и детей. Их присутствие придавало этому месту сходство с поселением, которое они недавно покинули. Возможно, люди Джоса меньше напоминали нищих, однако разница была невелика – их жилища представляли собой времянки с крышами, сделанными из ветвей, а некоторые из них укрывали куски залатанного брезента, натянутые между молодыми деревцами.

Сначала девушке показалось, что чуть ли не все обитатели лагеря, вышедшие из своих убежищ, с опаской глазели на нее, однако, когда Джос объяснил причины ее присутствия среди них, настороженные взгляды сменились улыбками и они охотно приняли Адель в качестве чудесным образом нашедшейся сестры своего предводителя.

Дни проходили один за другим, собираясь в недели, и Адель начала все больше роптать на условия своего заключения. Несмотря на то что ей не связывали руки, как настоящей пленнице, она ни разу не смогла покинуть зеленую поляну, на которой был разбит лагерь. Будь у нее хотя бы малейшая возможность, она бы непременно убежала, однако Джос предвидел это и держал ее под неусыпным надзором. Даже детей, по-видимому, предупредили о том, чтобы они не смели приближаться к леди, поскольку Адель не раз замечала, как малыши украдкой подсматривали за ней из-за угла, прежде чем с веселым гиканьем броситься врассыпную.

Под тем предлогом, что его сестра нуждалась в прислуге, Джос приставил к ней двух женщин, хотя Адель не сомневалась в том, что их подлинной задачей было следить за каждым ее шагом. Поначалу она надеялась подружиться со своими новыми служанками, однако они редко к ней обращались, а когда это все же случалось, их деревенский говор звучал настолько чуждо для слуха Адель, что она с трудом их понимала. Женщины все время оставались рядом с ней, вежливые, отчужденные и неизменно бдительные. Свою должность они получили лишь потому, что их брат был заместителем Джоса. Больше Адель почти ничего о них не знала.

Жизнь в лесном лагере текла настолько однообразно, что ей хотелось рвать и метать от скуки. Как ни странно, она теперь чуть ли не с нетерпением ждала предстоящей поездки в Саммерхей – хотя бы для того, чтобы начать жить снова. Каждый день, проведенный в поселении, был для нее сродни чистилищу.

Временами, когда Адель становилось особенно тяжело, она позволяла себе думать о Рейфе, и тогда сердце ее разрывалось от тоски. Она не сомневалась: рано или поздно он придет ей на помощь; однако дни сменялись неделями, недели – месяцами, и мало-помалу ей пришлось смириться с горькой действительностью. Рейф так и не появился. Неужели король послал его в какое-нибудь другое место с новым поручением? Или она так мало его заботила, что он даже не подумал отправиться на ее поиски? Всякий раз, когда эта убийственная мысль проникала в ее сознание, Адель тут же старалась избавиться от нее. Скорее всего правда состояла в том, что Рейф просто не знал, где ее найти.

Помимо Джоса, единственной связью Адель с прошлой жизнью оставался ее мерин. Несмотря на то что ей не разрешали ездить верхом на Лунном Свете, она каждый день навещала своего четвероногого друга в его наскоро сооруженном стойле и проводила там долгие часы, ухаживая за ним и получая при этом хоть какое-то утешение. Прислонясь к теплому боку коня и гладя его шелковистую гриву, она изливала ему душу, почему-то уверенная в том, что он в состоянии понять причину ее печали. Иногда Лунный Свет терся носом о ее шею, и тогда его присутствие еще больше смягчало ее одиночество. Как жаль, что сейчас рядом с ней не было Вэла! Адель все же надеялась, что его раны полностью зажили. Хотя в лагере имелось несколько грязных псов, прятавшихся в кустах на опушке леса, ей так и не удалось завести дружбу с бедными созданиями, да и сами они, похоже, старались избегать человеческого общества.

С наступлением лета деревья покрылись буйной зеленью, такой густой, что она заслоняла собой солнце. Малиновые цветки азалии, росшей вдоль края поляны, покачивались на высоких тонких стеблях при малейшем дуновении ветерка. В лесу появилось множество птиц, а также разных мелких лесных тварей – Адель не раз слышала среди кустов какой-то шорох. Однако сама она почти все время оставалась в хижине в обществе двух своих надзирательниц, с их тупыми подобострастными лицами, которые готовы были часами просиживать без движения, уставившись друг на друга. Если Адель осмеливалась выйти наружу, они тут же следовали за ней. Стоило ей забрести в кусты, чтобы нарвать азалий, как они выхватывали цветы у нее из рук, заявляя, что этого ей делать не позволено, но так и не объясняя почему. Когда шел дождь, лес превращался в сплошную массу из влаги и тумана – тогда Адель и ее служанки вынуждены были прятаться в хижине. Крыша в их жилище протекала, и им приходилось подставлять под самую крупную струю деревянное корытце, а от остальных просто увертываться.

Наконец знаменательный день настал. Джос, одетый в свой самый лучший наряд – желтовато-коричневую тунику и сапоги из оленьей кожи, покинул лагерь и отправился на переговоры с Хью д’Авраншем, чтобы предложить тому за выкуп доставить его пропавшую невесту.

Весь вечер Адель ожидала его возвращения, и при одной мысли о том, что происходит сейчас в замке Саммерхей, у нее все переворачивалось внутри. Однако Джос не приехал ни тогда, ни вечером следующего дня, и Адель впала в еще большее уныние. Без сомнения, задержка объяснялась тем, что им до сих пор не удалось прийти к соглашению касательно суммы выкупа. Интересно, дорого ли она стоит в глазах родного брата, с горечью спрашивала себя девушка, помешивая в походном котелке похлебку из кроличьего мяса. Одна из ее служанок замесила тесто, и теперь на плоском камне рядом с кострищем пекся хлеб. Не отрываясь от котелка, Адель откинула с глаз непокорную прядь волос. Она еще ни разу не смотрелась в зеркало с тех пор, как приехала сюда, однако нисколько не сомневалась в том, что вид у нее не менее жалкий, чем у других женщин в лагере, – у нее тоже нечесаные волосы и залатанное платье. Что бы подумал Хью д’Авранш, если бы встретил сейчас свою нареченную? Наверняка он решил бы, что его обманули, увидев вместо утонченной аристократки, которую посулил ему Джос, простую деревенскую девицу.