Книга Свадебный кастинг - Марина Серова

Звонок в дверь раздался через три часа, и я сначала даже вздрогнула, а потом глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и пошла открывать. На лестничной площадке стояла высокая, очень красивая и дорого одетая грузинка, вся в бриллиантах, впрочем, это у них такая национальная одежда, и я не стала заострять на этом внимание, а вот ее заплаканные глаза сказали мне намного больше – видно, дома ей пришлось пережить неслабый скандал.

– Я Нина Страдзе, – сказала она. – Вы мне сегодня звонили.

– Проходите, Нина, – пригласила я. – Сейчас я кофе сделаю, и мы с вами побеседуем.

– Давайте лучше побыстрее поговорим, а то меня муж на улице ждет, – ответила она, и я поняла, что менты постарались на славу.

– А одно другому не мешает. Пойдемте на кухню, и пока я буду готовить кофе, вы начнете рассказывать, – предложила я.

Я провела ее на кухню, где она обреченно уселась на стул и спросила:

– Что вы хотите узнать?

– Все! С самого первого дня вашего знакомства! – исчерпывающе ответила я и, беря кофемолку, незаметно нажала клавишу диктофона, а потом сказала: – Если вы курите, то пожалуйста!

– Нет-нет! Что вы! – воскликнула она и, вздохнув, начала рассказывать: – У вас тут, в России, думают, что раз ты грузин, то у тебя много денег, а это совсем не так. Я из Аджарии, и семья у нас совсем небогатая. Я сначала медучилище кончила, а потом уже в институт собралась поступать. Только у нас в Грузии это очень дорого, вот мы с папой сюда и приехали. Остановились мы у родственников – они к тому времени уже справки навели, и мы знали, кому и сколько дать, так что в институт я поступила, а вот жить у них не могла. Одно дело – остановиться, пусть даже на месяц, и совсем другое – на шесть лет. В общежитие я идти тоже не хотела, да и папа мне не позволил бы – нравы там, знаете ли, те еще! Вот мы с папой и стали искать среди студенток кого-нибудь, с кем я могла бы на паях снять комнату. Тут к нам родители Марины и пришли.

– А что они собой представляли? – спросила я, вертя ручку кофемолки.

– Отец у нее был тогда заместителем начальника городского ГАИ, а мать в торговле работала, у нее был торгово-закупочный кооператив, – ответила она.

– Понятно! – хмыкнула я. – Оба, можно сказать, при деле и при деньгах!

– Да, они богатые люди были, – согласилась она. – Вот они и предложили нам такой вариант: они снимают однокомнатную квартиру для своей дочери, а я там буду жить вместе с ней совершенно бесплатно.

– С чего бы это вдруг такие подарки? – удивилась я.

– Так они предварительно узнали, что я медсестра, а дочь у них очень больная, и они хотели, чтобы я за ней ухаживала: уколы делала, следила, чтобы она таблетки принимала, ну и по хозяйству помогала, – объяснила она.

– Иначе говоря, домработница и сиделка в одном флаконе, – кивнула я. – И вы согласились?

– Мы с папой познакомились с Мариной, подумали и да, согласились, – вздохнула Нина.

– Чувствую я, что вам там нелегко пришлось, – поняла я.

– Еще как! – воскликнула она. – Марина была очень капризной и избалованной! Никогда ничего за собой не убирала и не стирала! Готовить даже и не пыталась – у них там в Пензе домработница была, вот она ничего и не умела, да и учиться не хотела.

– Чем же она занималась? Учебой? – спросила я.

– Да нет! – отмахнулась Нина. – Она по моим конспектам училась. На практические занятия, правда, ходила, но... Понимаете, ей это было совсем неинтересно. Она вообще была очень вялая, апатичная... Сядет перед телевизором и смотрит его весь день, а спросишь ее, что она видела или слышала, так она уже и не помнит ничего.

– Один человек назвал ее сонной осенней мухой, – добавила я.

– Она такой и была, – подтвердила Нина.

– Но что-то же ее в жизни интересовало? – полюбопытствовала я, отрывая взгляд от турки, в которой уже поднималась шапка пены.

– Не что, а кто! Виктор Чернов! – ответила она и отвела глаза.

– Вот как?! – воскликнула я и тут же услышала угрожающее шипение.

Кофе спасти я успела. Очень медленно, потому что мне нужно было время, чтобы прийти в себя, я разлила его по чашкам и только затем села за стол. Конечно, я ожидала чего-то подобного, но когда это прозвучало, то произвело эффект громового раската.

– И в чем же выражался этот ее интерес? – наконец спросила я.

– В том, что она могла только о нем разговаривать. О чем бы я ни заводила речь, все, в конце концов, сводилось к нему. Она могла часами рассказывать, как он ее в детстве во дворе от хулиганов защищал, как они вместе в школу ходили, как она его после уроков ждала, чтобы они могли вместе вернуться, как она ему в армию писала, а он ей отвечал, – печально говорила Нина.

– У них были какие-нибудь отношения? – спросила я.

– Конечно, нет! – даже помотала головой она. – Самым светлым ее воспоминанием было то, как он ее в щеку поцеловал, когда в армию уходил. Он к ней относился как младшей сестренке, и все, а она была в него влюблена по уши. Когда его родители с ее отцом и матерью ему что-то передавали и он должен был прийти, она места себе не находила, металась по квартире как ненормальная, плакала, смеялась.

– Почему же она никак не показывала свою любовь? – удивилась я.

– Так мать ей всегда, когда приезжала, говорила, что порядочная девушка не должна навязываться парню, что он сам должен проявить свой интерес к ней. Да и тетя Тая...

– Таисия Петровна Скворцова? – чуть не подскочила на месте я.

– Да, она! – Нина удивленно на меня посмотрела. – Вы ее знаете?

– Слышала, – сквозь зубы процедила я. – Она что, тоже к ней приходила?

– Родители Марины каждые выходные приезжали, а тетя Тая раза два-три в неделю обязательно заходила, и они все время говорили о Викторе. И тетя Тая постоянно повторяла ей, что никуда Виктор от нее не денется, что нужно быть терпеливой и ждать, а уж они ей помогут, и тогда Виктор обязательно на ней женится. Она к Марине вообще как к дочери относилась, заботилась о ней.

– Только другим людям эта ее забота таким боком вышла, что гореть ей в аду за ее старания! – зло бросила я и спросила: – Почему Марина институт бросила? То, что она приехала сюда только из-за Виктора, я уже поняла, но ведь ему было еще полгода учиться? Что же тогда случилось?

Нина уткнулась в чашку и мелкими-мелкими глотками пила кофе.

– Нина! – громко и требовательно произнесла я. – Что тогда случилось?

Она долго молчала, но наконец сказала:

– Где-то 10 или 11 декабря – я уже не помню точно – у нас в институте был смотр художественной самодеятельности, и мы пришли туда с Мариной. Она вообще никуда без меня не ходила. И там она увидела Виктора с девушкой, – медленно говорила она. – Ей стало плохо, и мы тут же ушли, я даже такси взяла, чтобы быстрее домой добраться. Там я сделала ей укол, заставила выпить таблетки, и она уснула. На следующий день я ушла на занятия, а когда вернулась, ее дома не оказалось. Я очень испугалась, потому что она была в таком состоянии, что ее нельзя было оставлять одну. Я бросилась ее искать и уже вечером нашла ее в больнице у тети Таи – та ногу сломала и в стационаре лежала. Тетя Тая позвонила нам, когда это с ней случилось, так что мы знали, где она. Привезла я Марину домой, а она только твердила всю дорогу: «Ненавижу!» и «Не отдам!». А потом в нее словно бес вселился! Утром куда-то уходила и только вечером возвращалась. Я пыталась узнать у нее, куда она ходит, где бывает, но она сначала отмалчивалась, а когда ей это надоело, заявила мне, что я за ее счет живу и нечего мне лезть не в свое дело. Она тогда и уколы себе делать больше не позволяла, и таблетки пить перестала. Такая нервная была, возбужденная. Спала плохо, все время ворочалась, вскрикивала или вообще вставала и на кухню уходила, рыдала там и смеялась. В общем, плохо с ней было. В тот день я пришла из института и смотрю: в комнате все разбросано, на кухне – тоже, кофе на столе рассыпан... Я очень удивилась, потому что держала зерна в такой банке с притертой пробкой. Начала ее искать, но нигде не нашла, а в мусорном ведре... – Она замолчала и отвернулась.