Книга Грешник Шимас - Шахразада

Юноша мысленно вернулся на родину. Малышом он часто разгуливал по вересковым пустошам среди стоячих камней — древних священных камней народа матери. Интересно, подумал он, что бы сказал Иосиф Севильский, если бы знал, что в памяти его невольного защитника покоится священное знание друидов? Многие века назад сложили они правила ясного мышления для спора и обсуждения, собрали знания о море, о небе и звездах, а также о множестве тайных вещей, которые для непосвященных казались волшебством.

Сейчас, в темную ночь, в ожидании схватки, такие мысли многим показались бы странными. Но Шимас чувствовал, что встреча со знаменитым книгочеем неслучайна на его пути. И вновь перед ним встал вопрос — во что ему верить, принимать ли каноны какой-то определенной веры? Или оставить все как есть до лучших времен?

Ощущение хорошего меча в руке, горячего коня под седлом или рулевого весла корабля в руках — вот в это он мог верить. Эти ощущения сейчас были для Шимаса заменой любой веры. Они вселяли в него чувство, что он в какой-то пусть и малой степени, но управляет собственной судьбой.

«И так должно быть до тех пор, пока мщение свершится! Крыло чайки, стремительно прочерчивающее небо, поднимающийся из-за моря дальний берег, окутанный синевой, солнечное тепло и холод зимней ночи, соленый вкус пены морской или пота, шелковое, чудесное ощущение женщины в объятиях… В это можно верить!»

Вернувшись в тепло постоялого двора, Шимас устроился в углу у стены, неподалеку от Иосифа Севильского, и, прикрывшись плащом, вытащил скимитар. Хасан, казалось, дремал, но он — бедуин и будет готов, когда понадобится.

Недалеко от Шимаса спал солдат, один из тех, что прохаживался по конюшне. Присмотревшись, юноша заметил, как чуть-чуть шевельнулась его рука. Это не было неловкое, непроизвольное движение спящего, но напротив — медленное, осторожное движение человека, который старается, чтобы оно осталось незамеченным.

Похоже, Шимас улыбнулся про себя, что не стоит высматривать разбойников. Должно быть, солдаты — не те, за кого себя выдают. Протянув руку, он коснулся плеча Иосифа Севильского. Глаза книгочея скользнули по солдату, потом веки чуть опустились, но ни один мускул на лице не дрогнул.

Беззвучно, одними губами, Шимас проговорил:

— Солдаты — разбойники.

Мудрец чуть-чуть шевельнул головой и быстро нашел взглядом всех солдат. Один лежал поблизости от Хасана так, что мог, вытянув руку, ударить его кинжалом в спину, еще один — неподалеку от гиганта-нубийца, охраняющего толстого купца. Каждый солдат выбрал такое место, что мог по данному сигналу сразу убить сильного бойца. Взгляд Шимаса упал на руку ближайшего разбойника. В мигающем свете от очага было видно, что он сжимает меч. Пришло время действовать.

Лежа в самом темном месте, юноша не был виден ни одному из разбойников. Бесшумным, кошачьим движением он поднялся на ноги с мечом в руке. Левой рукой он придерживал плащ, которым укрывался. В этот миг со двора донесся какой-то звук, который не был ни воем ветра, ни шумом дождя.

Шаг вперед — и Шимас выступил из тени. Его клинок слегка коснулся Хасана. Он поднял глаза, и юноша указал мечом на солдата, лежащего рядом с нубийцем. Снаружи по булыжнику зашаркали шаги, и ближайший к Хасану солдат начал подниматься. Набросив на него плащ, Шимас разжал пальцы, и разбойник запутался в полах. Юноша шагнул вперед и резко наступил ему на костяшки пальцев. Хасан тем временем выхватил меч, отвел руку и метнул его, как дротик, в солдата рядом с нубийцем. Солдат этот тоже уже поднимался, но тут меч вонзился ему в переносицу. Хасан бросился вперед и вновь схватил меч.

Иосиф был уже на ногах, и когда ближайший к двери солдат протянул руку, чтобы отодвинуть засов, запустил в него табуретом. В цель он не попал, но табурет с силой отскочил, и солдат отпрыгнул, чтобы увернуться. Иосиф ткнул его кинжалом снизу вверх, попав в почки.

В одно мгновение в гостинице воцарилось безумие. Дверь содрогнулась под ударами нападающих, которые надеялись, что она не будет заперта, но там их ждал нубиец с тяжелым топором для колки дров. Вокруг путников наступила тишина. Бандит, на которого Шимас набросил плащ, был схвачен. Из четверых солдат одного убил Иосиф Севильский, второго — толстяк, его спутник, третьего поразил Хасан. Бой кончился так же внезапно, как и начался.

Снаружи в дверь колотили несколько человек. Подтащив скамейку, юноша поставил ее поперек входа, немного отодвинув, — так, чтобы дверь могла широко распахнуться.

— Если мы оставим их снаружи, они украдут наших лошадей и уедут, — ответил он на недоуменный взгляд Иосифа. — Отодвиньте засов!

Дверь с треском распахнулась, и в помещение ввалились несколько человек — двое из них растянулись, зацепившись за скамью, а третий споткнулся о ноги упавших. Четвертый умер от удара топора, Хасан рассчитался с пятым. Выскочив в дверь, Шимас помчался к конюшне.

В гостинице караванщики расправлялись с разбойниками, но здесь, кажется, все было тихо, — и тут послышался шорох. В глубине, прислонившись спиной к стене, какой-то человек седлал лошадь Иосифа Севильского. Ученый ехал на муле, его лошадь целый день шла налегке и сохранила силы. Это был великолепный гнедой, тонконогий, резвый и выносливый.

Участь вора была решена.

Рассвет покрыл бурые холмы пятнами солнечного света и тени. Один за другим путники выходили из гостиницы, собирали свою поклажу и уезжали. Маленький мирок постоялого двора, в котором Шимас и Иосиф Севильский до прошедшей ночи были чужими, а потом разделили друг с другом драку и кровь, теперь рассыпался, словно хрупкое стекло. Через миг они снова станут чужими, лишь изредка вспоминающими эти события.

Шимас теперь покачивался в седле рядом с Иосифом Севильским, считавшим себя его должником. Долгая неторопливая беседа была для юноши одним из необходимейших уроков. Уроков, которые значили в его судьбе более чем много, но об этом он еще не догадывался.

В Арморике слишком мало знали о внешнем мире — новости приходили только от проезжих путников или от людей, вернувшихся с моря, да изредка от купеческих караванов, направляющихся на большие рынки и ярмарки в городах по остаткам древних римских дорог.

Иосиф рассказывал юноше о царях, замках и крестовых походах, об идеях и людях, посвятивших себя им.

Шимас ничего не знал ни о властителях земель, по которым собирался странствовать, ни о самих этих землях. Да, он слышал, что Генрих Второй женился на Алиеноре Аквитанской и объявил Бретань своим феодом, как объявил он своими владениями многие земли франков.

О Людовике Седьмом, называемом также Людовиком Юным, Шимас знал немного, но уж о Мануиле Комнине, правителе Византийской империи — Восточной Римской империи, — вообще ни разу не слышал. Иосиф же объяснял юноше, какие события подготовили почву для ныне сложившегося положения и отчего люди ведут себя так, как ведут.

Абд аль-Мумин стал во главе возрастающих сил Альмохадов, или унитариев, а через десять лет начал свой путь завоевателя и нанес поражение Альморавидам. Год спустя его армии вторглись в Испанию, и за пять последующих лет вся она подпала под его владычество. Разорванная на части спорами и разногласиями, Испания некоторое время была под властью разных правителей, но потом появился красивый юноша, двадцати одного года от роду, Абд аль-Рахман III, и за несколько лет, разбив всех своих противников — как христиан, так и магометан, — сплотил мавританскую Испанию в единую империю, превратив Кордову в крупнейший центр мысли в западном мире.