Книга Как если бы я спятил - Михил Строинк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед обедом у меня остается немного времени для муравьев. У них сегодня тоже врачебный день. Пора проверить их здоровье. Но как определить, здорово ли общество? Обычно бывает наоборот — общество ставит мне диагноз. Лучше всего взять инструкцию.
Важным показателем здоровья муравьиной колонии являются процессы, происходящие в террариуме. В первый день сфотографируйте или нарисуйте лазы и дороги, построенные муравьями. Время от времени наблюдайте за их деятельностью. Если муравьи построили новые дороги, значит, колония здорова и развивается. Ответы на вопросы и примеры вы можете найти на нашем сайте.
Звучит логично. Доктор Мандерс уже говорил об этом. О дорогах в будущее. Мои муравьи тоже трудятся над своими жизненными путями — на это я, по крайней мере, надеюсь. Но на всякий случай делаю эскиз их ходов в своем блокноте.
Я медленно возвращаюсь в гостиную. Я не единственный, у кого сегодня выходной. Гровер сидит в гостиной в ожидании велосипедной прогулки вдоль реки Фехт. Рядом с ним за большим столом у окна примостилась Марика. Они сортируют карточки, собранные во время «Радужного парада».
— А, Бен, как прошла встреча с доктором? — Марика отодвигает стул, приглашая меня сесть рядом.
— Хорошо. Очень хорошо. Мы приближаемся к концу моего лечения, — говорю я как можно легкомысленнее и сразу перевожу разговор на другую тему. — Это желания из заключительного спектакля? Много?
— Сто четыре, — отвечает Гровер, который сегодня разговорчивее, чем обычно.
— Да, и среди них масса всего интересного. И смешного, — Марика берет стопку и зачитывает.
— Уроки плавания, чтобы уплыть в Данию. Еды, чтобы хватило всем в мире начиная с нашей группы. Новый нападающий для «Аякса». Мир на земле — попалось раз двадцать. Завод по производству яблочного сиропа. Гадальный шар.
Зачитывая эти откровения, Марика беззвучно смеется плечами и головой. Смешно, конечно, но вообще-то скорее печально. Кто-то мечтает о заводе по производству яблочного сиропа, но шанс на то, что его мечта когда-нибудь сбудется, ничтожно мал.
— Теперь нам нужно постараться исполнить все эти желания, — размышляю я вслух. Окончательное физическое воплощение даже не столь важно. А вот чуточка внимания порой творит чудеса. — Придумал! — вскрикиваю я, сам поражаясь звучности своего голоса. — Я исполню эти желания! Я их нарисую!
Передо мной две недоумевающие физиономии.
— Если вы дадите мне карточки, я нарисую все изложенные на них желания. Картины я разбросаю по всей больнице, так что каждый сможет найти свою. Он повесит ее у себя в комнате и будет постоянно вспоминать о своем желании.
— Потрясающе! — увлеченно восклицает Марика. — И тогда никто не будет считать, что его желание неосуществимо. И будет думать о нашем шоу. Гениальная идея!
На последних словах она обнимает меня и целует в щеку.
Тут ко мне подваливает Гровер и, чтобы нарушить очарование момента, спрашивает:
— Сыграем в настольный теннис?
Велосипедная прогулка вдоль реки Фехт — прогулка не для всех. В ней разрешается участвовать только стабильным пациентам, не представляющим опасности для общества. Совещания по отбору кандидатов затягиваются порой на месяцы. Если в досье пациента зафиксировано преступление на сексуальной почве, то такая прогулка ему не светит. А в нашей больнице подобных пациентов подавляющее большинство.
Дело не столько в самих велосипедах и любовании окрестностями. Гровер, по-моему, вообще ненавидит этот двухколесный вид транспорта. Дело в том, что в намеченном живописном маршруте фигурирует улица Зандпад — красный квартал Утрехта. У въезда в город на реке пришвартованы жилые баржи. Кишащие проститутками. На любой вкус. Так, во всяком случае, кажется мне, поскольку эти вкусы всегда подолгу смакуются по окончании прогулки.
Разумеется, что это секрет Полишинеля. Сопровождающие пациентов инструкторы просто на время выходят из игры. Они понимают, что их подопечные тоже люди. Для долгосрочников, типа Гровера, это единственный шанс на секс, если в больнице никто не подвернулся. А пациенты, готовящиеся к выписке, могут заняться сексом в контролируемой среде.
Сам я не любитель борделей. Есть в этом что-то тягостное. Я уже сейчас сочувствую той девушке, которая сегодня ляжет под Гровера. Она наверняка не так представляла себе свое будущее. Может, я и неправ, но, скорее всего, мечтала она не об этом. Не в укор Гроверу будет сказано.
— Сегодня еду на велосипеде на Фехт, — наконец изрекает Гровер.
— На рыбалку? — если он иногда позволяет себе придуриваться, то мне тоже можно.
— На рыбалку? Нет, на велосипеде. На велосипеде к девушкам!
Я уже жалею, что открыл рот, но вопрос вырывается прежде, чем я успеваю опомниться:
— А как все это происходит, Гровер? Вы соблюдаете очередность? Или рвете когти одновременно к разным?
— Мы подъезжаем к баржам. Я выбираю девушку первым. У меня первый номер. Потом остальные. Потом мы катаемся на велосипедах, съедаем картошку фри. Иногда еще и шоколадные вафли. И снова подъезжаем к баржам. И делаем это еще раз. И тогда первый номер выбирает последним. Потом возвращаемся домой. Мы даже успеем сыграть с тобой после в пинг-понг.
Секс и шоколадные вафли. Основные жизненные потребности. Гровера зовут инструкторы по велосипедной прогулке, и я поднимаю за него два больших пальца.
Остаток дня я собираюсь посвятить своему проекту желаний. В любительском ателье Изабель опять ни души. Я подхожу к белому полотну и бросаю взгляд на Изабель. «Ателье в твоем полном распоряжении», — жестикулирует она, и я приступаю к работе. Первая карточка Гровера. Поскольку я не могу придумать подходящие ситуации для «синего» и «гребной лодки», я решаю изобразить синюю гребную лодку. Особое внимание я уделяю фону, что мне совсем несвойственно. Я никогда не интересовался природой, но в последнее время все чаще ловлю себя на мысли, что она меня завораживает: я готов подолгу смотреть на пруд из окна, любоваться тем, как дождевые капли касаются поверхности воды, какие следы они оставляют, что приводят в движение и так далее. И много всего такого, захватывающего дух. Почему, например, можно не отрываясь глядеть на огонь или на океан?
По-моему, это как-то связано с гармонией. Человечеству стало тесно в изначально занимаемой им экологической нише. Вместо того чтобы приспосабливаться самим, мы приспосабливаем под себя природу. И все же подсознательно мы считаем себя частью природного цикла. Нас задевает за живое история, созвучная нашему мироощущению. Или совершенное музыкальное произведение. Или картина, излучающая неуловимую эмоцию. Мы интуитивно стремимся к первозданной гармонии, которую мы сами столь целенаправленно разрушали. Мы ищем подлинное вокруг нас. Гармонирующее с нашим душевным настроем. Эти мысли все чаще проносятся в моей голове, когда я хочу создать что-то новое.
