Книга Дела семейные - Рохинтон Мистри

— О’кей, но осторожно.

— Бигглз забирается в самолет, — начал Джехангир, поднимая ложку, — закрывает кабину.

Он изобразил включение двигателя, объявил, что колодки убраны и самолет готов к взлету. Ложка описала несколько кругов в миске, поднялась в воздух, качнулась и круто пошла на снижение.

— Готовимся к посадке, дедушка.

Нариман широко раскрыл рот.

Ложка прицельно села, он сомкнул губы — пища была благополучно сгружена.

— Теперь последняя, — «объявил Джехангир, выскребая со дна остатки, — готов?

На сей раз воздушная акробатика была еще сложнее.

— Открыть бомбовый люк!

Рис просыпался мимо рта Наримана на шею и воротник.

Роксана влетела с балкона с Йезадовой рубашкой в руках.

— Я же говорила тебе! Пять минут не можешь обойтись без выдумок!

— Моя вина, — хихикнул Нариман. — Плохо рот открыл.

— Не защищай этого мальчишку, папа, а то с ним совсем сладу не будет. Будь с ним построже.

Роксана спросила, подать ли ему тазик, чтобы он прополоскал рот: он всегда ополаскивал протезы после еды. По тому, как он покачал головой, она поняла, что отец не хочет утруждать ее без крайней надобности.

— Что у нас теперь на повестке дня? — спросил он Джехангира. — Ты меня кормил, а я могу помочь тебе сделать уроки.

— Уроки не на повестке дня, — ответил Джехангир, наслаждаясь новым словечком. — На повестке дня большая мамина кровать, буду лежать и читать.

— Можешь читать здесь, почитаешь мне вслух, чтобы и я получил удовольствие.

Джехангир заколебался — вслух он читал дважды в год, на экзамене по чтению и декламации.

— Вообще-то я уже три главы прочитал. И тебе не понравится, это же детская книжка, Инид Блайтон.

— Ничего, можешь читать мне четвертую главу. Если покажется скучно, я скажу. Честное слово.

В четвертой главе Джехангир и Нариман узнали, что Джордж за плохое поведение, о котором говорилось в предыдущих главах, отправлена отцом в свою комнату, где теперь изнывает в одиночестве; хуже того, отец упрямо зовет ее Джорджиной («Она терпеть не может свое имя, потому что она сорванец», — на ходу пояснил деду Джехангир). Джулиан, Дик и Анна, которые приехали погостить на каникулы («Это кузены Джордж», — пояснил Джехангир), считают, что дядя Квентин слишком сурово обошелся с бедной Джордж. А ей-то, бедняжке, каково — не пустили с ними на прогулку по берегу, а погода просто замечательная, море этим утром такое потрясающе голубое («Лазурное», — сказал дедушка, небесно-голубое. «Лазурное», — повторил Джехангир), Тимми, безостановочно виляя пышным хвостом, отлично проводит время, обследуя каждый камень и ракушку, в испуге облаивая каждого напуганного краба, чем очень смешит их всех, хотя не так уж и хочется смеяться без милой бедняжки Джордж, и…

Мама тихонько коснулась его плеча. Он поднял глаза от книги. Она приложила палец к губам и указала на диван: дедушка заснул.

Ее отец и ее сын еще спали, когда в половине четвертого она зажгла плиту, приготовила чай, засыпав заварку прямо в чайник с кипятком. Послеполуденный чай не удостаивался заварочного чайника и стеганого чехла, которыми она пользовалась по утрам. Она подумала о распорядке своего дня, сложившемся за годы, и ей пришло в голову, что это странно, ведь утро проходит в страшной спешке, неторопливый ритуал куда больше подошел бы для чая во второй половине дня.

Но ради Йезада она тщательно накрывала стол к завтраку — он любил утренние часы. Любил завтрак — играет радио, в квартире и во всем доме суета, внизу на улице разносчики нараспев выкликают товары, с лету бросаются к покупателям, которые подзывают их хлопком в ладоши или громким шипом. Под настроение Йезад подражал ритмичным выкрикам и распевам продавцов, потом в этом соревновались и сыновья.

Роксана тоже прислушивалась к крикам разносчиков, выжидая время, чтобы спуститься вниз с кошельком. Кое-кто из соседей держал наготове корзину с веревкой; в корзину клали деньги, опускали ее на веревке из окна, потом втягивали наверх со сдачей, с картошкой, луком, бараниной, хлебом — кому что нужно. Роксана корзиной не пользовалась — ей не нравилось демонстрировать свои закупки соседям. Йезад шутил, что, наблюдая за этой корзинно-веревочной коммерцией, можно в любой день определить, кто что ест.

Йезад всегда шутит и дурачится по утрам, болтает с сыновьями, рассказывает им истории. Только вчера он рассказывал про старого мистера Энджинира, который всю жизнь прожил в их доме и недавно умер.

— Ты помнишь его фокус с веревкой, Рокси?

Она улыбнулась, Джехангир с Мурадом клянчили, чтобы им тоже рассказали. Вода еще не нагрелась, и Йезад начал рассказ о том, что придумал старый Энджинир много лет назад, когда у него было туго с деньгами. Он каждое утро дожидался у своего окна на втором этаже появления торговца яйцами. Ему было известно, что с балкона третьего этажа спустят корзину, торговец уложит в нее свой хрупкий товар, и корзину медленно потянут наверх. Когда корзина проплывала мимо окна мистера Энджинира, проворная рука выхватывала яичко — к завтраку. Корзина добиралась до места назначения, и с верхнего балкона раздавался возмущенный крик:

«Эй, ты что же делаешь, дюжина — это двенадцать яиц, а не одиннадцать!»

Торговец упирался, клялся и божился, что отсчитал ровно двенадцать штук, но ему не верили, и бедняга отправлял наверх еще одно яйцо.

Но однажды утром злодейская рука была замечена. Энджинир был пойман с яичным, сострил Йезад.

Верхние жильцы, смущаясь, отправились выяснять отношения. Но мистер Энджинир и глазом не моргнув спросил: «Да кто я такой, чтобы отказываться от того, что Бог посылает прямо в мое окно?»

Тут Джехангир и Мурад уже просто покатились со смеху. Они смеялись с восторгом и пониманием, а их отец завершал рассказ словами:

— С тех пор все в доме знают о знаменитом «Энджинировом фокусе с веревкой».

Мурад сказал, что это напоминает ему другую отцовскую историю: про царя по имени Сизиф и про его наказание в Аиде…

— Вот я и думаю, что мистер Энджинир похож на Сизифа.

— Это почему еще? — возмутился брат. — Мистеру Энджиниру не приходилось раз за разом толкать огромный камень в ropy.

— Все равно, — стоял на своем Мурад, подыскивая объяснение, — каждый день корзина то вниз, то вверх, а у бедного мистера Энджинира нет денег, он прячется за окном, чтобы украсть яйцо… Тоже ведь ежедневная кара. Печально это.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал отец. — Если вдуматься, то каждый из нас по-своему Сизиф.

Наступила тишина. Все задумались. Потом Джехангир серьезно кивнул головой:

— Я понял. Это как домашнее задание. Каждый день делаешь домашнее задание, а на другой день задают новое, и так без конца.