Книга Как я съел асфальт - Алексей Швецов

Я брел, спотыкаясь, точнее, был пьяный.

Еще улыбался. Закат был багряный.

То, что Саша написал, он потом радостно перечитал, наверное, сотню раз, и всякий раз душа его торжественно звенела в унисон мыслям и думам.

А еще, после того как Саша написал хоть и небольшое по размеру, но такое емкое по содержанию свое, настоящее произведение, он стал чувствовать себя несколько иначе. У него появилось новое видение. Он стал задумываться о других поэтах, и у Саши появились даже претензии к ним, к их стилю. Уже и Пушкин казался ему не великим русским поэтом, а дворовым хулиганом, писавшим на заборе от скуки.

А желание сесть за стихосложение возникло у Саши спонтанно и неожиданно. Окно его кабинета выходило на широкую оживленную улицу. Саша курил. Курил и выпускал дым в окно. И вот напротив своего окна в один зябкий осенний день он увидел нищенку. Но это не была старая бабка в задрипанном пальто. Женщина, которая избрала местом своей деятельности улицу напротив офиса Саши, не была старой. Точнее, нельзя сказать, что она была молода, но назвать ее бабкой у Саши не поднималась рука, вернее, язык. Скорее всего, она была самой настоящей бальзаковской женщиной и в свои тридцать лет выглядела как ровесница Бальзака, родившегося в 1799 году. Одета она была не очень. Видавший виды ватник, драные мужские трико и изъеденный молью платок.

Все это, конечно, не вдохновляло Сашу на высокую поэзию. Но что-то в ее глазах сильно его поразило. И это не синяк, лиловый фингал, украшавший почти всю левую щеку женщины. Это было нечто другое. Какая-то неудовлетворенность и безграничная тревога заставили Сашу пристальнее вглядеться в женщину. Такую тревогу он видел в детстве в далеком Ейске. Эта жуткая тревога была в глазах отца, когда Саша с матерью решили вернуться от бабушки пораньше, а папа был не один. Вот тогда Саша отчетливо понял, что такое тревога.

Вглядываясь в женщину, Саша одновременно прислушивался и к своему сердцу.

А потом он захотел написать поэму о судьбе этой нищенки. Ему захотелось написать настоящие, зрелые стихи. И вот когда ему никто не мешал, Саша сел за компьютер.

Первая строчка, точнее, даже, первое слово никак не удавалось. Выходило как-то коряво и неотчетливо. Не так, как надо, как хотелось. А потом он почувствовал приток энергии. Почувствовал так много мыслей, которые думал в своей голове, что едва успевал стучать пальцами по клавиатуре. От этого Саше стало легко и свободно. Легко и свободно он писал и радовался этой легкости и свободе. Радовался, как ребенок новой игрушке, как запойный пьяница утренней бутылке пива. Мысли, которые Саша думал так много времени, воплотились в следующий текст:

Я посмотрел на тебя,

Ты взглянула на меня.

Я, свой галстук теребя,

Попросил у тя огня.

Ты дала мне прикурить,

Прикрывая свой синяк.

Я тебя благодарить

Не решился. Вот слизняк!

Угораздило в бомжиху

Мне влюбиться в этот раз.

Мне б бежать скорее, психу,

А я стою, как… водолаз.

Вместо водолаза в голову ему почему-то приходила какая-то другая, глупая рифма, совсем некрасивая, но Саша не решался ее написать, хотя она и подходила по смыслу. «Ну что ж, водолаз – тоже неплохо, ведь водолаз может стоять», – успокаивал себя Саша, когда в десятый раз перечитывал написанные строки. А потом закончил поэму одним махом:

А еще стою и плачу,

А еще точней, в тоске.

Денег от жены заначу,

Принесу тебе в носке.

Ты снимай свою фуфайку,

С рожи выведи синяк,

Выбрось на хрен балалайку,

Приходи в мой особняк!

Правда, балалайки в ее руках Саша не замечал, точнее, ни разу не видел. Скорее всего, у нищенки не было вообще никакой балалайки, как не было и особняка у Саши. Но своей поэмой он остался очень доволен, да и особняк с балалайкой очень метафорично отражали те мысли, которые он обдумывал так много дней.

А еще Саша с удивлением обнаружил, что, дописав поэму, он совершенно потерял всякий интерес к женщине в ватнике.

Когда Саша закончил с поэмой, он взглянул на часы. Удивился, что за работой потратил так много времени. И что еще больше поразило его, так это то, что время, потраченное на поэму, прошло совершенно незаметно. А еще Саша не считал время, потраченное на поэму, потраченным временем. Точнее, он не считал, что потратил время впустую. Он перечитывал и перечитывал поэму вновь и вновь. Читал и ничего не исправлял. Поэма казалась совершенной. И Саша радовался этому, отчетливо радовался. Он упивался собственным талантом и хорошим слогом.

А еще Саше стали приходить в голову сюжеты. Много сюжетов будущих поэм. Так, он подумал, что, возможно, захочет написать поэму о том, как женщина – руководитель предприятия однажды выглянула в окно и увидела бомжа в ватнике с синяком под глазом. А тоска, тревога и тоска в глазах бездомного поразили ее, и она в него влюбилась. Саша даже придумал последние строчки поэмы: «Ты бросай свою гармошку, приходи меня любить».

Саше понравилась та мысль, которую он обдумал, и он записал эти слова, чтобы не забыть.

А потом Саша подумал, что можно написать поэму про то, как руководитель крупного предприятия однажды выглянул в окно. Выглянул в широкое окно своего большого кабинета и посмотрел на улицу. А на улице, прямо напротив окна его офиса, стоял бездомный, но не в ватнике, а в порванной рубашке, потому что было лето. И тревога с тоской в глазах просящего милостыню мужчины поразили другого мужчину, того, что находился в офисе. И он, этот мужчина, влюбился в того, что не из офиса, а в рубашке, с протянутой рукой. Влюбился и… Поэму можно было закончить так: «Приноси свою гитару, будем мы с тобой дружить!»

Саша записал и эту концовку уже нового замысла. А еще он подумал, что писать стихи – дело нехитрое. Сюжетов жизнь подкидывает много, только успевай записывать. А писать Саше нравилось. И он тут же всерьез подумал оставить, бросить навсегда этот туалетный бизнес и податься в поэты. А пока он все-таки решил доработать в «Эмжэ» хотя бы этот месяц, а уж потом уйти с головой в поэзию.

Саша распечатал несколько экземпляров своей поэмы и один из них, по его мнению самый лучший, показал Алле. Алла прочитала тогда и… расплакалась. Расплакалась и сказала, что не ожидала от Саши ничего подобного и что ей очень понравилось.

А потом он показал свою работу Оле. Показал и рассказал о дальнейших планах, о планах навсегда связать свою судьбу с мировой литературой. Оля прочла и закурила. А потом сказала:

– Саша, ты же замечательный художник. У тебя получается так точно нарисовать синюю полоску на желтом фоне. Тебе, Саша, просто классно удается выписывать, вырисовывать кляксы. Все, что ты делаешь руками, – это хорошо…

Саша тогда спросил у нее, к чему она это сказала. А Оля пояснила. Пояснила и сказала, что голова – не самое лучшее место, которым Саша может зарабатывать деньги. Видно было, что Саша старался, он нажимал на кнопочки клавиатуры, но…