Книга Робинзон. Инструкция по выживанию - Александр Покровский

– Так точно!

– Вот поэтому тебе очередная двойка. Иди и учи!

«Что делается при течи гидравлики?»

«Что такое факел гидравлики? Как с ним справляться?»

«Как растянуть тубус? Вы не знаете, что такое тубус?»

«Как устроен клапан подачи ВВД в отсек? В отсеке пожар. Тысяча градусов. Что будет с клапаном?»

Вопросы, вопросы, вопросы. Робертсону уже мерещится Фома, его голос, его говорящий рот, губы: «Вы ничего не знаете! Марш в отсек!»

Фома с ним вместе лазал по трюмам.

– Трюм десятого отсека, – задавал он вопросы, – в чем его особенности? А? Не знаем? Вы затапливаете десятый отсек перед выходом из него. Тубус на люке вы уже растянули. Потом вы даете в отсек ВВД десять атмосфер. Есть здесь цистерна с турбинным маслом? Что с ней будет? Раздавит? Масло выйдет на поверхность? А у вас снаряжена химическая регенерация. Отсек затопился, масло всплыло и встретилось с ней. Что будет? Пожар будет. Объемное возгорание. Ахнуть не успеешь. Сгоришь до кости. По яйца будешь стоять в воде и сгоришь только верхней своей частью! Факел будет из лейтенанта Робертсона!

Робертсон вваливается на пост к Рустамзаде.

– Все! Больше не могу! Чего он ко мне привязался?

– Кто? – поднимается ему навстречу Рустамзаде.

– Фома! Флагманский!

– Ах Фома. Сергей Николаевич. Хороший мужик.

– Ничего хорошего. Унижает на каждом шагу: «Вы ничего не знаете! Идите! Два!»

– Все через это прошли.

– Я – ракетчик. Я не механик. А с меня спрашивают как с механика.

– И с меня, химика, спрашивали как с механика.

– Зачем мне это?

– Ты успокойся. Все выучишь. Ничего страшного. У всех было то же самое. Чайку будешь?

И вот они уже сидят и пьют чай.

– Я не сплю почти. Мне эти клапана снятся.

– Это ничего. Это пройдет. Сейчас меня Константиныч подменит, и мы с тобой сходим до кормы на контрольный замер. Я сделаю контрольный замер по углекислому газу.

И вот они уже идут в корму. Проходят 7-й, реакторный отсек.

– Он тебя в аппаратные еще не водил? – спрашивает Рустамзаде.

– Нет еще!

– Поведет! А мы сейчас пойдем с тобой в девятый отсек.

В девятом их встречает командир.

– А вот и Саша Балаян!

– Кому Саша, а кому Александр Сергеич, – откликается тот. Впрочем, все улыбаются.

– Саня Балаян у нас бог кормы. Тут все вертится только оттого, что он здесь.

– Ладно, чего тебе?

– Покажи нам свой отсек.

– Сейчас! Вот тут у нас пульт паротурбинной установки. Здесь – главный распределительный щит по силовой сети– 380 вольт 50 герц. А внизу у нас тоже много интересного. (Они спускаются на нижнюю палубу.) Тут турбина, турбогенератор, главный конденсатор, две линии вала.

Вокруг стоит свист, жарко.

– Пятьдесят пять градусов! Это так у нас турбина свистит. Из-за нее наш проект и называют «ревущей коровой»! Авот и конденсатный колодец. Если будет прорыв пара в отсек, мы в него ныряем.

– Зачем?

– В нем всегда вода, а пар идет вверх. Чтоб не обжечься!

– Понятно! А тут не грязно?

– В трюме всегда не очень чисто, но ничего!

– Вот, Саня! – замечает Рустамзаде, – захочешь жить – и в дерьмо нырнешь!

– Как думаешь, за какое время добежишь до конденсатного колодца? – спросил Балаян у Робертсона.

– Я?

– Ты.

– Ну, секунд за пятнадцать, наверное.

– Сажин! – позвал Балаян. На его зов вылез матрос:

– А?

– До колодца за пять секунд?

– Запросто!

– Ну, сбегаешь наперегонки с Сажиным?

– С Сажиным?

Через минуту они уже бежали.

Сажин скатился вниз в одно мгновение.

– Вот так мы и бегаем, если приспичит.

– А кто не успеет?

– Тому памятник поставят.

– Знаешь, что это? – спросил Балаян Робертсона напоследок, проводив их до переборки. Он взял с переборки большой болт и показал его Робертсону.

– Обычный болт, что же еще?

– Да. Это болт. Когда там, за переборкой, горят люди, с этой стороны следует положить его вот сюда, – и Балаян показал на специальные пазы.

– Зачем это?

– Переборка – это жизнь. Если в отсеке пожар, то от него герметизируются со всех сторон, и те, кто закрыты в горящем отсеке, борются за свою жизнь сами. Они захотят открыть переборку и перебежать в соседний отсек. Но с ними придет огонь, и все сгорят и в соседнем отсеке. Вот для этого и нужен болт. Вставляешь его сюда – и никто к тебе из горящего отсека не прорвется. Ты от их криков седеть будешь, но они к тебе не войдут.

– И ничего нельзя сделать?

– Ничего. Только получше загерметизировать свой отсек. Если им суждено погибнуть, они погибнут. Если нет – выживут.

– Ну, как тебе экскурсия к Саше Балаяну? – спросил Рустамзаде Робертсона уже на обратном пути.

– Хороший мужик.

– Видел бы ты, как он своих матросов гоняет. Но иначе нельзя. И ты привыкнешь.

По дороге они увидели, как в пятом отсеке меняют фильтры в системе очистки.

– Фильтры в отсечную систему очистки воздуха? – спросил Робертсон.

– Точно, – сказал Рустамзаде. Потом он наклонился и поднял полиэтиленовый мешок, который только что сняли фильтра. – Ты знаешь, что это? – спросил он у Робертсона.

– Мешок полиэтиленовый.

– Да, мешок. Американцы примерно такой вот мешок на голову надевают, а под него небольшой баллончик с кислородом. Через маленькую такую трубочку кислород поступает почти сразу в ноздри. Американец ходит в дыму, и никакой угарный газ ему не страшен, потому что кислород заполняет все пространство мешка. А наши устройства для спасения ты уже пробовал.

– Робертсон! – флагманский Фома опять гонит Робертсона в отсек. – Сейчас опять пойдете в десятый отсек и найдете там то место, где расположены в этом отсеке аварийные фонари. А потом перейдете в девятый отсек, посмотрите, где они расположены там. Кстати, на какое время непрерывной работы рассчитан аварийный фонарь?

– Кажется, на сорок восемь часов.

– Когда «кажется», тогда крестятся. Вернемся к этому вопросу, когда вы найдете их все, по всей лодке.

Робертсон в десятом.

– Где тут у вас аварийные фонари?