Книга Лед и вода, вода и лед - Майгулль Аксельссон

— Точно?

— Точно. Ну, может, еще одну.

Он посмеивается и покачивает головой. Сюсанна улыбается шире. Где-то в глубине души крошечная женщина, сидящая на корточках, уже поднимается в знак протеста. Курение убивает! Сюсанна дает ей пинка, так что та летит вверх тормашками. Ну убивает, и что с того? Мы ведь идем навстречу смерти, как и шли, и если от единственной сигареты чувствуешь такую легкость и такое счастье, забываешь самое себя и собственную жизнь, то насколько счастливее можно стать, выкурив двадцать?

— Кому-нибудь чего-нибудь принести?

Это Винсент, он приподнялся и тянется за своей пустой пивной кружкой.

— Да, — говорит Сюсанна. — Бокал белого вина.

Когда он ушел, наступило молчание, и это хорошо.

Телу нужно время, чтобы насладиться, оно теперь совершенно расслаблено, кожа мягкая, как разношенная перчатка, мышцы тяжелые и теплые, наполненные кровью. Она откидывается назад, теперь ее затылок покоится на руке незнакомого мужчины. Мелькает мысль — кто-то заходит в мою каюту. Может, это он? — но Сюсанна присматривается к ней без страха. А если и так? Что она может сделать?

— Прошу. — Винсент ставит перед ней бокал. Она выпрямляется.

— Вы ведь на мой счет записали, надеюсь?

— Конечно. Не беспокойтесь.

Она молча кивает и поднимает бокал, обводя курилку взглядом, пока пьет. Оба парня из машинного совсем заснули, они сидят, склонив головы набок и симметрично уронив руку вниз вдоль свободного края кресла. Американцы молча курят. Мартин и София пытаются выбраться из своего кресла, она разглядывает их, досасывая остаток сигареты, потом поднимает руку в молчаливом приветствии.

— О, — говорит она, протягивая руку, чтобы загасить окурок, — а я и не подозревала…

Мужчина рядом с ней курил медленнее, но он повторяет ее движение и гасит свою наполовину выкуренную сигарету. Теперь он серьезен.

— Не подозревали о чем?

— Что мне так хотелось курить.

— Знал бы я, то никогда бы…

Она чуть отодвигается, добавляя к расстоянию между ними еще дециметр.

— Меня и раньше сигаретами угощали. Но тогда я отказывалась. А теперь взяла.

Становится тихо, они сидят не шевелясь рядом на диване. Его левая рука по-прежнему лежит позади Сюсанны, но Сюсанна больше не облокачивается на нее, она чуть повернулась в сторону и разглядывает его. Профиль грубый, нос широкий и курносый, подбородок округлый и решительный. Поначалу он не замечает ее взгляда, просто молча сидит, уставившись в пространство. Но стоило ей чуть шевельнуться, как он поворачивается и устремляет глаза на нее и рассматривает так долго, что она под конец отворачивается.

— Пошли на палубу? — предлагает он.

Снаружи — ночь. Серый сумрак летней полярной ночи. Они медленно обходят судно, застегнув молнии курток почти до подбородка и засунув руки глубоко в карманы. Здесь очень тихо, если не считать обрывков мелодии, время от времени долетающих из бара.

Теперь она знает, как его зовут. Йон Нурдстрём. Когда она заходила за курткой в каюту, то заглянула в «портретную галерею», которую в свое время аккуратно убрала в папку со сведениями о судне, выданную всем участникам экспедиции, и вот он пожалуйста. Йон Нурдстрём. Профессор Гётеборгского университета. На два года моложе ее.

Они шагают в такт, хоть и в полуметре друг от друга. Их резиновые подошвы глухо шлепают о палубу. Куртки шелестят, когда рукава задевают о полы.

— Мне кажется, что я вас почти что знаю, — вдруг произносит Йон.

Сюсанна поворачивается к нему и разглядывает его профиль. Ему бы постричься, густые белые волосы топорщатся над воротником.

— Правда?

Он кидает взгляд в ее сторону и улыбается:

— Я люблю детективы.

Ага. Она кивает.

— Тогда понятно.

— Особенно ваши.

Она улыбается любезнейшей из своих улыбок. Профессиональной улыбкой.

— Спасибо. Как приятно слышать!

Снова молчание. Что бы такое сказать? Она прокашливается:

— А вы сами что?

Он не отвечает, какое-то время они идут рядом молча.

— Написали бы лучше что-нибудь другое, — вдруг говорит Йон.

Сюсанна резко останавливается, делает вдох и снова принимается идти.

— Вы полагаете?

И слышит, как это звучит. Обиженно.

— Не обязательно детектив…

— Вы же только что сказали, что любите детективы.

— Не только.

Он остановился и роется в карманах, ищет сигареты, а сам глядит вдаль, поверх льда и воды. Сюсанна следит за его движениями, чувствуя, как все ноет внутри, просит никотина. Завтра она с этим завяжет. Да. Обязательно. А сейчас она закурит, сейчас пальцы проворно схватили сигарету из протянутой им пачки.

— Да, — произносит он, после того как дал ей закурить. — Другое бы что-нибудь.

Ноющее раздражение — ну сколько можно? — она проглатывает после первой затяжки. Теперь она больше не чувствует табачного вкуса. Занятно.

— Посмотрим, — отвечает она дипломатично и делает шаг вперед. Осторожный, разумеется, но все же шаг. Он несколько секунд стоит неподвижно и вглядывается в окружающее их серое пространство, прежде чем последовать за ней.

— Как вас сюда занесло?

Она пожимает плечами, ей вдруг совершенно расхотелось что-либо рассказывать ему, особенно про Элси, женщину, ушедшую в море.

— Подала заявку на участие в творческой программе, и меня взяли. Вот и все.

Она торопливо взглядывает на него. Он кивает.

— Значит, действие нового детектива происходит на борту «Одина»?

Ее затрясло от раздражения. Чертов трепач! Замолчит он или нет?

Они уже у трапа, ведущего на бак, Сюсанна торопливо протискивается впереди него, старательно повернувшись к Йону спиной. Она сейчас покурит и уйдет к себе в каюту. А завтра и послезавтра и все дни потом она станет делать все, чтобы избегать с ним встречи. Сама покупать себе сигареты. Никогда не садиться за один столик. Только кивать и улыбаться издали.

Он медленно поднимается по трапу следом за ней, но вдруг останавливается. Какой-то миг она не понимает почему. Тишина. На мгновение мир вокруг погружается в тишину, не слышно ни мотора, ни музыки, ни ветра, ни воды, пока слабый рокот бас-гитары не просачивается из бара, заставляя Йона снова пошевелиться.

— Слышите? — спрашивает он.

Она кивает, но не отвечает. Он, словно бы не заметив этого, делает два шага вверх по трапу и вот уже стоит возле нее на баке.

— Редко теперь услышишь, — говорит он, улыбаясь.