Книга Перелом - Ирина Грекова

Я молчала.

— Отчего молчишь? Ты не одна?

— Да, не одна (со мной — костыли, прибавила в уме).

— Тогда говорить буду я. Ты отвечай только «да» или «нет». Можешь со мной встретиться?

— Нет.

— Хотела бы со мной встретиться?

— Нет.

— У тебя что-то изменилось в жизни?

— Да.

— Ты вышла замуж?

— Нет.

— У тебя кто-то есть?

— Нет.

— Значит, ты решительно не хочешь со мной встретиться? Подумай хорошенько.

— Решительно нет.

— Тогда всего хорошего.

Трубка повешена. Дорожный попутчик… До чего он далек от меня сейчас…

Работать, работать, только работать. Без этого я умру.

Еще сложности. Пришел Митя. Волосы на голове — как птичьи перышки.

— Мама, мне надо с тобой поговорить. Только не пугайся. Вот уже побледнела.

— Ничего я не побледнела. Говори.

— Дело в том… Ну, словом, я тоже, как Валька… Очень стыдно, время неподходящее, но я тоже задумал жениться.

— Вот оно что. На ком же это?

— Не догадалась? На Люсе Шиловой.

Ну и ну! Вот, значит, чем объяснялось отчуждение Люси, ее мрачноватость. Сразу и не сообразишь, что сказать. Собралась с духом:

— Ну что же. Выбор неплох. Женщина хорошая: красивая, добрая. Но все ли ты до конца продумал? Она старше тебя. К тому же двое детей…

— Я все до конца продумал.

— И где вы все собираетесь жить?

— Не бойся, на твою площадь не посягаем. Хватит с тебя тех двух бездельников. Люсе обещали комнату в общежитии. А до тех пор будем жить, как жили. Если я тебя не очень стесняю.

— Что ты! Я просто счастлива, что ты здесь.

— Не думаю. В твоем возрасте, при твоем состоянии здоровья…

Дожила…

Вот и Митя уходит. Валюн уже ушел. Все правильно. Сыновья вырастают, женятся, отходят от матери.

Нет, работать, только работать!

26

Прошла ВТЭК. Дали вторую группу инвалидности с правом работать (выпросила). Но работать только «в щадящих условиях», неполную неделю, избегать стояния и ходьбы…

Но где? Самое естественное — у себя в больнице. Позвонила Главному. Он рад, готов оформить в любой момент, на полставки так на полставки. «Все что угодно, Кира Петровна. Сочтем за честь».

Затруднение одно, но очень существенное: дорога. Неблизко. Пешком на костылях не дойдешь. А если и дойдешь, то не очень-то поработаешь. В автобус не влезть из-за тех же костылей. На такси дорого. Что заработаешь, то и проездишь. Втайне надеялась, что Главный предложит присылать за мной машину. Не предложил.

Сменить квартиру на что-нибудь поближе к больнице? Мало шансов. Без лифта, без горячей воды — мало кто согласится. И, во всяком случае, это не скоро. А мне надо скоро.

Снять комнату там, поблизости? Объявила розыск через сестер, нянечек. Ничего нет. А если и есть, то за баснословную цену.

Позвонил доктор Чагин:

— Поздравляю. Слышал, снова будете работать у нас. Рад.

— Хотелось бы. Только не знаю…

Изложила свои трудности.

— Вас понял, — по-военному сказал Чагин. — Этому горю можно помочь. У меня двухкомнатная квартира. И совсем близко от больницы. Одна комната все равно пустует. Предлагаю вам временно поселиться у меня.

— Что значит «временно»?

— Жизнь вообще временна. Посмотрим, как она будет складываться. Поладим с вами или нет?

Подумала. Спросила:

— Какой этаж?

— Первый. Это и преимущество и недостаток. Когда хотел меняться, все пугались первого этажа. Женщины обычно боятся воров…

— Я не боюсь.

— Я тоже. Да у меня и взять-то нечего.

Я размышляла. Последний, самый деликатный, вопрос:

— И… сколько же это будет стоить?

— Очень дорого. По улыбке в день. Можно даже подешевле: по улыбке через день. Устраивают вас мои условия?

— Не знаю. Боюсь вас стеснить…

— Вы меня стеснять не будете, Фикус. Вы даже украсите собой мою квартиру. У меня как раз не хватает комнатных растений. Ну как, согласны? Только без жеманства, без всяких там «неудобно», «да что вы!». Терпеть не могу эту дамскую манеру.

— Хорошо, я согласна.

— Молодец. Люблю за решительность. Другая бы сказала: я подумаю. Когда сможете переселиться?

— Да хоть на будущей неделе.

…Можно сказать, повезло. Самое трудное — разговор с Митей.

— Мама, из-за меня? Из-за нас с Люсей? Я категорически против. И давай к этому разговору не возвращаться.

— Вовсе не из-за тебя. Из-за работы. Я на своих костылях не могу туда ни ходить, ни ездить.

— Твои костыли — препятствие временное. Перейдешь на палку.

— Жизнь вообще временна, — повторила я слова Чагина. — Так или иначе я переезжаю. Комната остается свободной. Если ты не совсем глуп, займешь ее.

— Я совсем глуп.

— Вот уж не ожидала.

— Мама! — Обнял меня, поцеловал. — Мамочка!.. Если тебе там будет нехорошо… Обещай!

— Обещаю. Вернусь. Вдруг мы с Глебом Евгеньевичем не поладим?

— Вполне вероятно. У него, кажется, сволочной характер. Кстати, сколько он с тебя возьмет за комнату?

— Ничего. По улыбке в день. Или в два дня.

— Послушай, мне это совсем не нравится. В качестве кого ты будешь там жить?

— В качестве себя.

— Ух как гордо!

Самое трудное позади. Валюн с Наташей, узнав о моем решении, никаких эмоций не выразили. Оно их не касалось. Зато Люся в отчаянии:

— Кира Петровна! Что это вы придумали? Неужели из-за нас с Дмитрием Борисычем? Да я себе этого вовек не прощу!

Плачет.

— Успокойтесь, Люся. Вовсе не из-за вас. Мне важно жить близко от больницы, а там близко: десять минут ходу на костылях. А комната моя здесь все равно будет свободна. Почему бы вам тут не пожить? Считайте, что временно, пока ему или вам не дадут квартиру.

…Временно. Все временно…

27

Вещей оказалось совсем немного: два чемодана, Один — тот самый, с которым Борис уходил в бега. Теперь и я ухожу в бега… Только носильные вещи. Ни вазочки, ни безделушки не взяла. Мите так будет легче. Пусть утешает себя, что «временно».