Книга Женщина-кошка - Роберт Линн Асприн

Женщина-кошка кивнула.

— Я подумала: везде слежка, шпион на шпионе — лучше я оденусь соответствующим образом. У меня есть настоящий камуфляж для фотосъемок, но он с оранжевыми пятнами. Прекрасно подходит для вылазок на природу, но здесь в городе выглядит глупо. Поэтому я оделась в темное и матовое, чтобы не выделяться на свету. Знаешь ли ты, Селина, сколько в городе ночью света? Здесь никогда не бывает совсем темно — ну, может быть, только в подворотнях и тому подобных местах, но на тротуарах даже вспышкой можно не пользоваться. Правда, я взяла с собой вспышку. Ведь нельзя предвидеть, какой там будет свет, правда? Две камеры, лучшая пленка, лучшая вспышка, лучшие батарейки. Теперь все в порядке, — она показала на темный нейлоновый рюкзак на диване. — Проверь его и скажи, не забыла ли я чего-нибудь. Например, треножник. Ты там была. Как ты думаешь, нужен будет треножник? — она снова кинулась в свою импровизированную темную лабораторию. — Я почти готова.

Женщина-кошка, наконец, перевела дух. Действительно ли она слышала имя Селины, или ей только показалось? Надо будет прямо сказать Бонни, как только представится возможность, что Селина, которая пришла к Воинам Дикой Природы, и Женщина-кошка, которая поведет Бонни с ее камерами в квартиру Эдди Лобба, — не одно и то же лицо. Женщина-кошка была одним из готамским костюмированных персонажей, а Селина Кайл просто знала, где ее найти.

Законы вселенной гласили, что взрослые люди склонны верить всему, что им говорят, но у Бонни были ярко выраженные черты невзрослого человека.

Возможно, законы вселенной на нее не распространялись.

Женщина-кошка пожала плечами и бегло осмотрела содержимое рюкзака.

Она профессионально оценила пару двухсотдолларовых вещиц среди оборудования, но ей уже было известно, что Бонни происходила из зажиточной семьи, и ее родители с любовью и оптимизмом щедро тратили деньги на свое единственное дитя. Это не испортило Бонни; она просто приняла как данность, что ее судьба — успех.

Когда жизнь давала Селине очередного щелчка, она испытывала стыд и унижение. Когда на Бонни сыпались синяки и шишки, она жизнерадостно полагала, что судьба слегка ошиблась и исправится при первой же возможности.

Оставив рюкзак, Женщина-кошка крадучись пробралась к двери, чтобы подсмотреть, чем занимается Бонни. Она стояла перед зеркалом, обвязывая волосы темным шарфом. Покончив с этим, она принялась намазывать что-то черное на лицо.

— Это футболисты используют — знаешь, такая боевая раскраска на лицах. Особенно защитники. Знаешь ли ты, что боевая раскраска и камуфляж — почти одно и то же? Я выпросила это у приятеля моей соседки по комнате.

Его очень развеселило, что я собираюсь этим пользоваться во время путешествий, поэтому он стащил целую упаковку из кладовой. Вау — это что-то! Он стащил это из кладовой, а я теперь использую, чтобы стащить у этого Эдди…

— Мы не будем ничего красть, — услышала Женщина-кошка собственный голос. — Мы только сделаем несколько фотографий и уйдем.

Бонни нанесла последний мазок на щеки и повернулась. «Мы украдем его секреты, Селина. Что еще мы можем украсть? Вещи можно купить новые, а секреты — нет».

Они смотрели друг на друга. Селина моргнула первая.

— Почему ты все время зовешь меня Селиной. Я не Селина Кайл. Она просто… просто моя знакомая.

Долгое молчание повисло между ними, пока Бонни рассматривала стоящую напротив женщину в черной одежде. Она вся замерла, только глаза двигались.

Но эти зеленые глаза вбирали в себя всё, медленно, методично, и, когда осмотр был закончен, у Женщины-кошки возникло совсем иное представление о невинности.

Бонни переваривала все, что увидела. «Да, теперь я понимаю, — она несколько раз кивнула, подтверждая что-то самой себе. — Женщина-кошка. Не Селина. Это моя ошибка. Знаешь, там, у нас в Индиане, нет таких людей, как ты, — добавила она, словно это объясняло нечто важное. — Я хочу сказать, мы смотрим новости по телевизору и все такое, но в Блумингтоне не происходит ничего интересного, ничего такого, ради чего стоит жить.

Поэтому у меня не было ни малейшего представления, как ты делаешь свое дело. Я думала, это какое-то актерство, как играть роль — но теперь я вижу, что ошибалась. В тебе нет ничего от Селины Кайл. Ты — Женщина-кошка, цельная и простая, верно? И мне лучше не забывать об этом, если я желаю себе добра, да?» Женщина-кошка отошла в сторону. Ее маска не годилась на то, чтобы прятать тонкие чувства, кроме простодушной улыбки. Бонни, в конце концов, была просто молодой женщиной, которая вставила черную пантеру в пейзаж с засахаренными соснами и кленами.

— Если ты готова, то я тоже, — крикнула Бонни.

Дорогу прокладывала Женщина-кошка. Ей приходилось помогать приятельнице в трудных местах, но Бонни поняла — без лишних слов — что теперь время подчиняться, а не болтать. Не жалуясь, она тащила свой тяжелый рюкзак, делала все, что ей говорили, и не проронила ни словечка, пока они не оказались в пустой квартире Эдди.

— Ты? — спросила она, показывая на исцарапанную дверь и притолоку.

Быстро кивнув, Женщина-кошка нагнулась и начала работать над замком.

Это была сложная процедура; во время первого визита механизм был поврежден. Неужели Эдди так и не был здесь с тех пор? Наконец стержни встали на место, и болт повернулся. Она нащупала выключатель, и, хотя ей было известно, что они увидят, сердце неприятно прыгнуло. Все оставалось так, как она запомнила. В глубине души она надеялась, что никто после нее не входил в эту комнату.

— О, Боже. О, Боже, — Бонни поколебалась прежде, чем переступить порог. — О, Боже. Они не поверят. Широкоугольного объектива будет недостаточно. Надо было принести кинокамеру. Это требует движения, медленной панорамы по всей комнате, чтобы глаз охватил все, что здесь находится. И стоп-кадры здесь… или здесь… или… О, Боже. Не знаю, откуда начать.

— Да просто наводи и снимай. Обязательно попадется что-то незаконное.

Там еще есть вещь, шкатулка из уссурийского тигра, в той комнате, через которую мы вошли. Оставь для нее кадр. Я посмотрю в других комнатах, нет ли там чего еще.

— Наводи и снимай, — повторила Бонни. — Снимай и наводи. О, Боже.

Она сняла рюкзак и открыла его. Когда Женщина-кошка выходила из комнаты, она уже поставила обе камеры на пол и натягивала тонкие перчатки.

Быстрый осмотр других помещений убедил Женщину-кошку в том, что, кроме шкатулки в спальне, ничего заслуживающего фотографирования не было. Она также убедилась, что Эдди Лобб не приходил домой. Это наполнило ее безотчетной тревогой. Если Эдди так долго отсутствует, он вполне может в любой момент войти в дверь. Однако это соображение никак не повлияло на кислотный обмен ее желудка. Она вернулась в тигриную комнату и велела Бонни поторапливаться. Та стояла на стуле из тигриных костей и пыталась снять со стены одну из голов.