Книга Крысолов - Михаил Ахманов

Итак, Сергей сбежал, но неудачно – нашли кудесника и тут же припечатали. Однако не альфы и не беты – те стали бы уговаривать и торговаться, а не стрелять. Может, конечно, и пристрелили бы, но потом. А так вот сразу – никаких резонов. Ну, абсолютно никаких! Альфы из команды остроносого в курсе дела, а значит, могли применить подходящую тактику: газ или ампулу с сонным зельем. А бетам пальба и вовсе не с руки – они ведь не в трупах нуждались, а в информации. Их тактика была понятна: сначала поманят пряником, счетом в швейцарском банке, а уж затем столкнут в бассейн.

Теперь я был уверен, что стреляли гаммы. Кто-то из расторопных клиентов, обскакавших разом и ФСБ, и ЦРУ, кто-то, знавший половину правды и оттого боявшийся до судорог. Я вспомнил позу Сергея, руку, протянутую над головой, и мои последние сомнения исчезли. Он что-то собирался показать – им?.. себе?.. – но показать непременно; этот жест угрозы был очевиден нападающим, и на него ответили огнем. А после забрали амулет, что находился у Сергея, и принялись за розыски остальных. Не нашли и позвонили мне…

Такой, в общих чертах, была моя версия, и, завершив ее, я приступил к неясным вопросам. Верно поставленный вопрос – тропинка к решению проблемы; однако еще существенней их иерархия – иными словами, соотносительная важность. Вопросов второстепенных скопилось множество, и я перечислил их и записал на оборотной стороне листа – в том порядке, в каком их генерировал мой распаленный любопытством мозг.

Откуда взялся пестрый амулет у Чернозуба? Контрольный экземпляр? Или нашли коробку, что спрятана на даче? И обнаружили, что не хватает трех футляров? В этом случае я – не свидетель, а подозреваемый: шкуру спустят, но свое возьмут!

Зачем Борис продемонстрировал нам «веселуху»? Остроносым было сказано – следственный эксперимент… Однако над кем? Над нами обоими скорее всего: ведь Боря-Боб мог показать эту штуку отдельно мне, отдельно Бартону. Но он желал поглядеть на нашу совместную реакцию: не начнем ли подмигивать друг другу и прикладывать палец к губам. Дик, похоже, ничего не знал, а я – я вот провалился! Выдал себя с потрохами, точно младенец в мокром подгузнике! Правда, мой промах был исправлен Бартоном – с помощью жвачки и бассейна…

Как информация о трудах Косталевского попала к бетам? Все-таки через магический кабинет? Или был осведомитель в институте? Впрочем, неважно. Я полагал, что они присматривают за интересными российскими объектами поосновательней, чем за дворцами Саддама Хусейна; к тому же, по нынешним голодным временам, осведомителей у них хватало. Но о работе Косталевского им, кажется, было известно немногое – что-то открыли, изобрели – а вот что именно?

Почему Сергей бежал и прятался? И от кого? Зачем наведывался к Дарье? И что означает забытый в лампе амулет?

Но все эти вопросы являлись – повторяю – второстепенными. Важных, в сущности, было два: где Косталевский и почему все три команды в конечном счете вышли на меня.

Зачем им я? Зачем Сергей, если имеется Косталевский – шеф, патрон, руководитель разработки? Он мог бы изготовить груду амулетов, набрать себе других помощников, нанять батальон экстрасенсов и магов под прочной «крышей» ФСБ… Существовала, конечно, опасность, что Сергей разгласит его тайны, продаст при случае шпионам Парагвая и сбежит в Австралию, но Сергей мертв, а розыск продолжается. Только ли потому, что Арнатов похитил нечто ценное, нечто такое, что обязательно надо найти? Если причина в этом, то за Иван Иванычем должен маячить Косталевский, главное из заинтересованных лиц… Но Косталевский никак себя не проявил, и даже намека об этом в речах остроносого не было. Это казалось странным, и я подумал, что шеф Сергея либо исчез, либо отправился в лучший мир – возможно, с помощью спецов команды бета. Но так или иначе, он был ключевой фигурой в нашей истории, ферзем на шахматной доске, и в силу этого не мог пропасть бесследно. Отметив данный факт, я перешел ко второму вопросу, который являлся не столько важным, сколько шкурным.

В самом деле – при чем тут я? Ни брат, ни сват, ни друг… сосед, десятая вода на киселе… в лучшем случае – приятель… Ну, распивали иногда бутылку, одалживались по мелочи… ну, гостил он на моей фазенде… И что с того?

Внезапно я понял, что все зависит от точки зрения. Я, Дмитрий Хорошев, доподлинно знал, что ничего серьезного, глубокого и доверительного нас с Арнатовым не связывает; но мог ли я вложить свое знание и свою убежденность в чужие головы? Разумеется, нет. Эти чужие головы мыслили логическими категориями и оперировали фактами, не вдаваясь в их психологическую подоплеку, в соображения духовной близости или ее отсутствия, в тайные течения души, в водовороте коих рождаются симпатия, сердечная склонность и любовь… А зримые факты бывают так обманчивы! Люди могут контактировать годами, оставаясь в рамках приличий, и кто поймет, что за внешней канвой дружелюбия и приязни таятся жуткие монстры – ненависть, злоба и зависть? Или пылает алый цветок тайной любви…

Я обратился к фактам и признал, что они весьма и весьма подозрительны. Мы с Сержем были одних лет, из одного и того же социального слоя: оба – ученые, мечтавшие сделать карьеру, а это предполагает множество общих тем: аспирантура, диссертация, защита, научные сплетни и байки, руководители и шефы, женщины, наконец… Мы оба уважали литературу – я, правда, предпочитал справочники и словари, а Сержу были милей детективы. Мы оба трудились в закрытых конторах и шли ноздря в ноздрю – в том, что касалось степеней и должностей, диссертаций и публикаций; значит, не было повода для тайной зависти. Мы не чурались взаимных услуг, а иногда пускались в откровенность – к примеру, я мог бы припомнить по именам двух или трех девиц, к которым Сергей был очень неравнодушен… А главное, он гостил неделями на моей фазенде и, как говорится, догостился… Пожалуй, ознакомившись с этими фактами, любой подумал бы, что Дмитрий Хорошев и Сергей Арнатов – друзья не разлей вода, а значит, Хорошев – поверенный всех тайн Арнатова, его вероятный сообщник и очевидный наследник… Дьявольщина! До чего же хорошо я подходил на эту роль!

К тому же я и в самом деле был сообщником и наследником. Сообщником – потому что пустил Сергея к себе на дачу, то есть предоставил ему укрытие; наследником – ибо владел сейчас шестью амулетами, похищенными Сергеем. Факты были именно таковы, и если остроносый Иван Иваныч до них доберется, то легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем мне доказать свою невинность, неведение и непричастность. Говоря без гипербол и метафор, я был бесспорным претендентом на камеру в Крестах.

Нельзя сказать, чтоб эта перспектива меня не взволновала. Обеспокоила, и даже очень! Пришлось напомнить самому себе, что крысоловы ловят крыс, а не наоборот. И если я хороший крысолов, с чувством самоуважения и профессиональной гордости, то должен – просто обязан! – расставить ловушки, рассыпать приманку и яд, а после, когда оприходую трупы, замуровать каждую дырку и щель, добавив к песку и цементу побольше битого стекла.

Эта аллегория меня вдохновила. Я уснул и увидел сон: огромный белый лист с моей воображаемой схемой, только во всех прямоугольничках и овалах нет ни надписей, ни вопросительных знаков, ни имен, ни обозначений ведомств и команд. Зато из них подмигивали, кривлялись и насмешливо скалились фигуранты моей детективной истории. Я тоже подмигнул им и нарисовал внизу листа большую прочную клетку с гостеприимно распахнутой дверцей.