Книга Алексей Орлов - Нина Молева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не о том, Катенька, толкуешь. Монархов еще никто воспитать не брался, да никому такое и в мыслях не дозволено. Да и не за себя ты вступаешься. Я-то знаю — за великую княгиню. А в ней тебе что? Разве только про умные материи толковать, так ведь оно подчас куда как потешно выходит. Что тебе последний раз великий князь на особности сказал? Побагровел даже весь — до чего его высочество рассердила.
— Странные слова, дядюшка, и на великого князя вовсе не похожие. Сказал, что благоразумнее и безопаснее иметь дело с такими чудаками, как он, нежели с такими умниками, как его супруга. От него зла не будет, а от нее всего дождешься, будто великая княгиня из тех, что, выжав весь сок из лимона, выбрасывают его вон, и мне бы, мол, тем лимоном не оказаться.
— Того ты, Катенька, уразуметь не хочешь, что не так прост и необразован великий князь, как тебе нынче кажется. Дурит его высочество назло супруге своей да и монархине нашей. Дурит, прости, Господи, а каким на деле, в свое собственное правление, окажется, еще поглядеть надо.
Не меньшие душевные беспокойства причиняют государыне ее частые припадки боязливой мнительности, сопровождаемые сильным страхом смерти; последнее достаточно видно из того, что не только вообще стараются удалить от нее малейший повод к встрече со страшными образами или к наведению ее на печальные мысли, но даже ради заботливой предосторожности ото всего подобного не дозволяется никому в траурном платье проходить мимо жилых покоев императрицы; и если случается, что кто-нибудь из вельмож и знакомых ей лиц умирает, то смерть эту скрывают от государыни не редко по целым месяцам.
К сказанным двум причинам ее душевных страданий присоединяется, в-третьих, все еще продолжающееся серьезное недовольство ее поведением великого князя и нерасположение к великой княгине, до того очевидные, что ни с тем, ни с другою государыня не имеет почти никаких сношений, и вот уже более трех месяцев, как на деле она не вела с ними никакой отдельной беседы…
Среди этой нестройной совокупности такого рода лиц и обстоятельств граф Иван Шувалов сохраняет власть и почет, более точное и близкое наименование для коих, как в отношении их объема, так и относительно тех правил, которые определяют у него их употребление, — конечно, придумать нелегко.
Из донесения австрийского посланника в Петербурге графа Мерси д’Аржанто. 11 ноября 1761. Из Венского Дворцового Государственного архива
Императорский дворец на Мойке, апартаменты великой княгини
Е. Р. Дашкова, горничная Катерина Ивановна, великая княгиня Екатерина Алексеевна
— Катерина Ивановна…
— Боже мой, кто так поздно? Кто это?
— Это я, княгиня Дашкова, не пугайтесь. Что великая княгиня?
— Ее императорское высочество давно в постели.
— Но я видела свет в окне, и передо мной кто-то вышел из дверей. Только это позволило мне набраться смелости…
— Вероятно, это был кто-то с половины его императорского высочества. Я не слышала никаких шагов.
— Но его императорское высочество все еще в Ораниенбауме. Впрочем, какое это имеет значение. Я прошу вас немедленно доложить ее императорскому высочеству о моем приходе. Это важно, Катерина Ивановна. Так и скажите великой княгине — чрезвычайно важно.
— Ваше сиятельство, вы в спальном платье. Тогда я не буду принимать у вас шубу — вы застудитесь. Здесь сквозняки.
— Не заботьтесь обо мне, лучше поспешите к великой княгине.
— Екатерина Романовна, глазам своим не верю! Что могло вас заставить в столь поздний час пренебречь своим здоровьем…
— Только забота о вашей судьбе, ваше императорское высочество. Сегодня дядюшка канцлер еще раз подтвердил: состояние государыни час от часу ухудшается. Доктора уверены, что конец близок. Слишком близок, если считать, что завещание так и не появилось, да и кто знает, в вашу ли пользу оно бы было. Здесь столько людей с совершенно отличными интересами.
— Это ужасно, мой друг, и наполняет мое сердце отчаянием. Каждая смерть не может не поражать сердца, но государыни…
— Не будем рассуждать на философские темы, ваше императорское высочество. На это не осталось времени. Надо действовать! Немедленно действовать!
— Действовать? Как действовать? Что вы имеете в виду?
— Вы должны обеспечить себе императорскую власть.
— Мой Бог, ничто подобное никогда не приходило мне в голову. Что за идея, милая княгиня?
— Не приходило вам в голову? А сколько часов мы обсуждали идеи просвещенной монархии, строили такие великолепные планы? Вы относите это к воздушным замкам?
— Но такими мечтаниями всю свою жизнь занимаются философы с утра до ночи — не более того.
— Бог с ними, с философами. У них не было возможности претворить свои планы в жизнь, а у вас она есть. Более того — от ее воплощения в действительность зависит ваша жизнь, ваше императорское высочество. Зачем вы заставляете меня повторять, что великий князь непредсказуем в своих действиях, а…
— Ваша сестра, графиня Елизавета Воронцова, мечтает о престоле. Если нечто подобное произойдет, я не в силах буду этому помешать. Более того. Я почту себя счастливой удалиться за рубеж и провести остаток жизни в уединении отцовского замка.
— Я не узнаю вас, ваше императорское высочество! Простите резкость моих суждений, но вам никто не может гарантировать спокойного и уединенного остатка жизни, не говоря о том, что ваше родное герцогство может оказаться незаинтересованным в вашем возвращении. А что если великий князь предпочтет для вас монастырь или, того хуже, тюремное заключение? Разве история не знала подобных примеров? К тому же вы созданы для порфиры, и вы должны ее накинуть на свои плечи!
— О, благодарю вас за ваши мысли и чувства, милое мое дитя, но, поверьте, я не способна противиться своей судьбе. Тем более сейчас, когда сердце мое полно скорби по уходящей от нас императрице. Но что конкретное хотели бы вы мне предложить?
— Я еще не знаю, ваше императорское величество, и хочу на первых порах заручиться вашим благорасположением, прежде чем начать действовать.
— Вы можете быть уверены в моем неизменном благорасположении. И где же вы собираетесь действовать?
— Вы знаете мои родственные и дружеские связи, ваше императорское величество. Я пользуюсь доверием и смогу многих склонить в сторону нашего замысла. Кроме того, мужа окружают гвардейские офицеры, которые разделяют наши взгляды.
— Их много?
— Их немало, и они отличаются необходимой энергией.
— Как удивительно, мой друг, сегодня вечером некоторые из них убеждали меня в том же. Например, Алексей Орлов.
Васильевский остров. Дом А. П. Антропова
Художник Алексей Антропов
Вот и все. Вот он — конец. Нет больше государыни. Преставилась дочь государя Петра Великого. Который день солома перед дворцом лежит. Известно, не к добру. То ли болела государыня Елизавета Петровна. То ли давно скончалась — народу не объявляли. Во дворце свой расчет, свои понятия. Только сегодня заупокойный звон над городом поплыл. Значит, свершилось. Да что звон! По городу карета великого князя со свитой мелькать стала. Чего ему скрывать, что своего часу дождался. Лошади вскачь несутся. Форейторы от крику хрипнут. Веселье одно!
