Книга Хозяин морей. Капитан первого ранга - Патрик О'Брайан

— Я рад, что вы остались довольны встречей с волчицей, — голосом лунатика произнес наконец Джек. — Должно быть, в этих местах они попадаются очень редко.

— Вовсе нет, мой дорогой. Их тут десятки, нельзя оставлять овец на ночь. Не в этом дело. Ее присутствие означает, что мы одни. Вот почему я радуюсь. А я радуюсь. И все равно, полагаю, нам надо спуститься к источнику. Он находится под каштанами, до них можно добраться за пару минут. А вдруг эта волчица утратила чутье или слух, вон она бродит среди можжевельника, а мне не хочется попасть в беду, когда мы почти у цели. Вдруг нам попадется какой-нибудь встречный патруль — таможенники, а не военные, какой-нибудь чересчур усердный сержант с карабином… Вы можете подняться?

Вот и источник. Джек барахтался в нем, холодной водой и крупным песком смывая с себя грязь так, что ручей помутнел, но чистая вода, стекавшая с гор, вновь делала его прозрачным. Высохнув на ветру, Джек блаженствовал, вновь и вновь ныряя в воду. В редких промежутках между синяками, ссадинами и покусами его тело было мертвенно бледным. Бесцветное лицо, распухшее и покрытое от пота коростой, походило на лицо мертвеца; спутанная борода соломенного цвета лезла в рот; глаза были красными и гноились. Но зато в них заискрилась жизнь, и, несмотря на упадок сил, Джек сиял от удовольствия.

— Вы потеряли три-четыре Стоуна[25]— заметил Стивен, взглянув на его бедра и живот.

— Уж это точно, — отозвался Джек. — И на девять десятых из-за этой мерзкой шкуры, в которой теперь добрых три стоуна отборного человеческого сала. — Он пнул ее кровоточащей ногой, обозвав черным словом, и заметил, что надо извлечь из нее бумаги, прежде чем сжечь. — Как же она завоняет на костре, и поделом ей, пусть воняет. Дайте мне ножницы, Стивен, прошу вас.

— Шкура нам еще может пригодиться, — возразил Стивен. — Давайте скатаем ее и спрячем под кустом. Когда доберемся до моего домой, я пошлю за ней.

— А далеко ли ваш дом?

— Ну что вы, — отвечал Стивен, указывая на замок. — Вот он, под нами, примерно в тысяче футов. Справа от белой расселины — мраморного карьера. Хотя, боюсь, нам понадобится не менее часа, чтобы добраться туда, но мы все равно успеем спуститься задолго до завтрака.

— Это ваш замок, Стивен?

— Мой. Эта овечья тропа принадлежит мне. Более того, — продолжал он, внимательно изучая коровьи лепешки. — Полагаю, что лягушатники из Ля-Вайля гоняют сюда через границу свой скот, который пожирает мою траву.

Глава пятая

Спустя трое суток после пересечения тропика «Лорд Нельсон» — корабль Ост-Индской компании под командованием капитана Спотисвуда, возвращавшийся из Бомбея, попал в вестовый шторм. Судно уцелело, но потеряло грота-стеньгу, марсель, а также бизань. У него треснули фок— и грот-мачты, большая часть такелажа была повреждена. Шлюпки, закрепленные на выстрелах, смыло вместе с выстрелами. Поскольку ветер был неблагоприятным для того, чтобы попасть на Мадейру, пассажиры охвачены паникой, а команда готова взбунтоваться после долгого и неудачного по всем статьям перехода, мистер Спотисвуд взял курс на Гибралтар, до которого было рукой подать, хотя, подобно всем возвращающимся домой капитанам, ему очень не хотелось заходить в военный порт. Как он и ожидал, многих опытных матросов из его команды в Гибралтаре тут же мобилизовали. Однако производить ремонт судна он не стал и, в качестве слабого утешения, принял несколько пассажиров. Первыми вступили на борт Джек Обри и Стивен Мэтьюрин; они были встречены капитаном и офицерами с известным почетом, поскольку компания, к которой принадлежало судно, обладала или, по крайней мере, претендовала на обладание особым статусом, так что на ее судах порядки были почти военные. Для этого были убедительные причины: к примеру, расположенные в шахматном порядке орудийные порты не раз заставляли капитанов вражеских крейсеров думать, что они имеют дело с военным кораблем и лучше держаться от него подальше. Но это обманчивое сходство раздражало настоящих военных моряков, и офицеры королевского флота, оказавшись на борту судов этой компании, обычно критически замечали, что курица все же не птица. Даже любой зеленый мичман без труда обнаружил бы несуразицу: несмотря на чернокожих слуг в белых перчатках, прием осуществлялся не по правилам. К примеру, на борту «Сюперба», где Джеку довелось обедать, — корабле, отличавшемся гостеприимством, от которого потом раскалывалась голова, — такой толпы вы бы не увидели. Кроме того, в этой толпе он заметил широкие улыбки, неуверенные кивки и поклоны, смущение, переходящее в фамильярность, при виде которой на его лице появилась некоторая суровость. Он с особой учтивостью разговаривал с капитаном Спотисвудом, который мысленно проклинал его за такую снисходительность. Повернувшись в сторону офицеров, Джек заметил чей-то пристальный взгляд.

— Да это же Пуллингс! — воскликнул он, и все следы недовольства тотчас исчезли с его лица, а суровая мина сменилась радостной улыбкой. — Как я рад вас видеть! Как поживаете? Как успехи? А?

— А это наш грузовой помощник, мистер Дженингс, — произнес мистер Спотисвуд, не слишком довольный, что кто-то нарушил обычный ритуал представления. — Мистер Бейтс. Мистер Уонд. С мистером Пуллингсом, вижу, вы знакомы.

— Мы служили на одном корабле, — отвечал Джек, крепко, от всей души пожимая руку молодому офицеру — пропорционально приязни, которую он испытывал к нему, бывшему помощнику штурмана, исполнявшего впоследствии обязанности помощника командира «Софи», который теперь сиял, выглядывая из-за плеча доктора Мэтьюрина.

«Лорд Нельсон» никогда не был удачливым судном. Через час после того, как он принял на борт пассажиров, в Гибралтарском проливе задул свежий левантинец и увлек его навстречу сильному атлантическому течению. Несчастный капитан Спотисвуд, по простоте душевной, решил, что это удача — наконец-то добрый знак. Его судно было неважным ходоком. Разумеется, оно было удобным для пассажиров, имело много места для груза, но все же валким, лавировало медленно, и век его подходил к концу. Возможно, это был его последний рейс, ведь уже в 1801 году страховщики настаивали на уплате им дополнительных тридцати шиллингов за пенс.

Случилось так, что это был первый корабль Ост-Индской компании, на который попал Джек Обри, и, прогуливаясь по палубе вместе с Пуллингсом во время его вахты, он с изумлением смотрел на загроможденную ненужным хламом палубу, на бочонки и бочки с водой, привязанные между орудиями. На судне было двадцать восемнадцатифунтовых пушек и шесть двенадцатифунтовых: внушительная демонстрация силы для купца.

— А какова численность команды? — поинтересовался Джек.

— Чуть больше сотни, сэр. Чтобы быть точным, сто два человека.

— Так, так, так, — отозвался Обри. На военном флоте не считали, что девять канониров и подносчик пороха — слишком много для одной восемнадцатифунтовой пушки, а семь канониров и подносчик — для двенадцатифунтовой. Требовалось сто двадцать четыре пушкаря, чтобы обслуживать орудия только одного борта — сто двадцать четыре здоровенных, досыта накормленных говядиной и свининой английских парня, и еще не меньше сотни для работы с парусами, обслуживания корабля, стрельбы из мушкетов и отпора абордажникам. Джек посмотрел на матросов-индийцев, сидевших на корточках вокруг груды ворсы и работавших под присмотром своего серанга в тюрбане. Они могли быть, по-своему, неплохими моряками, но на вид — кожа да кости: Джеку было трудно представить, что пять или шесть таких заморышей способны оттащить от порта двухтонную пушку, да еще во время частой в Атлантике качки. В придачу к худобе и низкорослости индусы страдали от холода; редкие в этой команде матросы-европейцы были в рубахах, а некоторые индусы дрожали даже в бушлатах. Их смуглые лица от холода слегка отливали синевой.