Книга Осада церкви Святого Спаса - Горан Петрович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот о чем шла речь в Савиной келье. Но ведь то же самое, что происходило с человеческими волосами, происходило и с травами. Засохшие комья земли, парящие в воздухе, стали рассыпаться, некоторые полностью превратились в прах праха. Горняя поляна – заросшее травой место посреди небес, где пасся и резвился монастырский скот, – уменьшилась в размерах. Братья, пав духом, причитали:
– Ох, горе нам! Как нам здесь передвигаться, если не будет дождя?!
– Где пасти жеребят и ягнят?!
– Дождя!
– Господи, смилуйся, даруй нам воду!
I
Комочек, щепотка, горсть и сушеная тыква
Всю ту долгую суровую зиму, которая, наподобие железных тисков, вплотную прижала друг к другу 1202 и 1203 годы, в захваченный Задар приплывали многие суда, из разных стран приезжали посланники вести переговоры с дожем Энрико Дандоло и предводителями крестового похода. Каждая из этих как явных, так и тайных миссий, словно отправившись на поклонение, привозила с собой комочек, щепотку, горсть, пригоршню, миску, медный котел, кисет, мешок, шкатулку или даже полное судно обычной земли. Подарки складывали в бывшем, теперь полуразрушенном, здании Арсенала. Ту землю, что была доставлена из наиболее удаленных мест или представляла собой особую редкость, помещали в крипту ближайшей к гавани церкви Святого Шимуна. Там, аккуратно разложенные в потайных нишах, хранились: мелкий песок из бассейна Сены, тяжелый чернозем из Баварии, податливая рассыпчатая почва долины реки По, пестрая галька быстрых ручьев Уэльса, святая земля паломничеств, собранная месяцами коленопреклонений на пути от аббатства Клюни до порога кафедрального собора Сантьяго да Компостела, клейкий фламандский ил, скользкий бурый подзол из Шампани, туманная terra nostra, которая постоянно и загадочно перемещается по всем трем королевствам – Арагону, Кастилии и Леону, пахучая тяжелая плодородная земля с берегов Сицилии, авиньонская живая грязь, рассыпчатая листовая земля с Мальты, слоистый торф из окрестностей Любека, еще теплый дерн с террас в Стоне, обманчивая пыль брошенной Наварры, свежая кремнистая почва из норвежских фиордов, спокойный серый подзол из Бургундии, перемешанный с раскаленными углями краснозем с полей Мореи, и даже, в качестве долгового обязательства за одну из оказанных ранее услуг, чистейший сахарский песок, которым умывались при дворе берберского государства Алмохад…
Считалось, однако, что самый ценный из всех видов земли хранился под замком в собственном сундуке Энрико Дандоло. Говорили, что там, завернутая в черное полотно, лежала высушенная тыква. Она содержала неиссякающую мутно-желтую грязь каждого из девяти кругов дольнего мира. Рассказывали, что одной дождливой штормовой ночью эту тыкву принес сам непоминаемый, буря тогда прижимала к земле даже взгляды, а над разрушенным Задаром стлался удушливый смрад серы. Несколько крестоносцев клялось, что видели, как, несмотря на бушующие волны, косматая фигура в маленькой лодке причалила к галере командующего, как Дандоло бросил вниз смотанную клубком толстую веревку, а потом даже протянул руку, чтобы помочь нечестивому подняться на борт. Уже на следующее утро свидетелей объявили манихеями и наказали, отрубив им языки, так что вся история осталась непроверенной. Тем не менее, за всем этим нечто скрывается, считали те, кто время от времени видел в зеницах несчастных что-то неназванное и устрашающее.
II
Как у воображаемых каналов возникают реальные берега
Замыслы дожа, сложившиеся еще в Венеции, постепенно приобретали реальные очертания. Расположение каналов, их длина и глубина, направление и сила движения воды, частота и высота волн, словом, все то, что этот хитрый властелин за коркой замороженного зрения отмерил в своей голове, незаметно перемещалось в сферу яви – уже был слышен приглушенный шум волн, уже первые барки тайком пробовали глубину, уже с наблюдательной площадки на главной мачте вырисовывалась конечная цель плаванья.
При посредничестве Филиппа Швабского Дандоло вступил в переговоры с Алексеем Ангелом, византийским принцем, только что сбежавшим из Константинополя. Дядя, брат, а ныне самозваный василевс Алексей III устранил с престола и самого принца, и его отца, Исаака, но не казнил их. Вопреки обычным мерам предосторожности и давно сложившимся традициям, новый император осудил своих родственников всего лишь на пожизненное заключение. Однако сразу же после побега неблагодарный молодой претендент на престол во всеуслышанье объявил, что не отказывается от своих прав наследования. И в случае, если венецианский дож поможет ему снова прийти к власти, принц обещал на выбор любую полезную услугу. Дандоло, со своей стороны, напомнил крестоносцам об огромных богатствах столицы Восточной империи. Предмет разговора был им хорошо известен. Долгими ночами многие дворцы в Западных странах щедро освещались одними только рассказами паломников, торговцев и бродяг о тех сокровищах, которые они там видели. Однажды в Шартре, когда некий Филше описывал всего лишь портики дивного города, произошло неслыханное – его повествование сияло такой роскошью, что ночь не наступала в течение семи зимних дней. Дамы, желая продемонстрировать свою изысканность, украшали себя детальными описаниями драгоценных камней. А бывало и такое, что ужин подавали в пересказанной византийской посуде. Таким образом, оставалось только убедить папу в том, что следует изменить направление похода – взять курс не на сынов ислама, а на христианских схизматиков.
Дож, хотя и слепой, а может быть, как раз благодаря этому, довольно хорошо разбирался в тайнах человеческой анатомии. Поэтому он знал, что гордость расположена непосредственно рядом с суетностью. Изнутри, если посмотреть более точно, ясно видно, что речь идет о двух сторонах одной и той же человеческой черты. Поэтому он упорно напоминал папе о тех оскорблениях, которые Святой престол якобы десятилетиями сносил от византийцев.
– Они не просто высокомерно игнорируют примат нашей церкви, они не только с презрением смотрят на нас и нашу веру, подобно журавлю, который с высоты мерит взглядом мелких болотных птиц, но они еще и не упускают случая унизить нас. Exempli causa, пусть понтифик только вспомнит, как их таможенники еще двести лет назад отобрали у нашего достойнейшего епископа Кремоны, как у последнего бродяги, все, что было сшито из пурпурной ткани! Шапочку, плащ, даже использованный им носовой платок! Бдительно следя за тем, чтобы соблюдался запрет на вывоз пурпура из их страны, они нагло заявили, что мы недостойны этого особого цвета! Кроме того, разве они сами не называют себя «римлянами, рожденными от сынов римлян», а нас кратко именуют «западными варварскими расами»! Думаю, не нужно перечислять другие аргументы! – писал дож столь часто, что папины приступы мигрени превратились в одну-единственную постоянную головную боль.
Все дальнейшие уговоры Энрико Дандоло завершил уверенной оценкой, что сейчас курия имеет шанс навсегда смыть с себя позор. А именно, он считал, что в случае завоевания Царьграда вполне можно было бы рассчитывать на унию латинского и ромейского вероисповедания. Разумеется, в таком случае одна из церквей теряла свою самостоятельность – вселенский патриарх должен будет признать верховную власть римского первосвященника. Тут папа Иннокентий III наконец сдался. Он обменял остатки совести на эту привлекательную возможность и позволил крестоносцам снова свернуть с курса, на сей раз в сторону Византии.
