Книга Глина - Дэвид Брин

Оказывается, я сижу возле еще одного звукопоглотителя. Наклоняясь в одну сторону, попадаю в зону относительной тишины, где теряются тяжелые ритмы музыки и пронзительные боевые вопли, а остаются лишь тонкие ручейки разговоров, просачивающиеся из кабинок.

— …что это ты куришь? Дай затянуться.

— …слышал, закрыли «Нити Пендулум»? Санинспекторы обнаружили в фильтрах вирус циммера. Твой инфицированный дитто приносит его домой и… ХЛОП! А потом твой риг пускает слюни в психушке… до конца жизни…

— …мне нравится этот пучеглазый…

Звуки эрзац-страсти… сплетшиеся в комок пары и тройки… все, что угодно. А если профиль вашего тела не соответствует партнеру, менеджер снабдит адаптером.

— Глуши, — говорю я столу, и над ним поднимается завеса «белого шума», отгораживающего меня от посторонних звуков. — Дайте новости с фронта.

— С какого фронта? — спрашивает голос. Не глиняный — силиконовый. Нужны уточнения. — В настоящее время по всей планете проходят пять больших матчей и девяносто семь в младшей лиге.

— Хм, давайте посмотрим, что там в ближайшем городе.

— В 254 километрах к югу лежит полигон «Джесс Хелмс Интернэшнл». На этой неделе у них ответный матч между «Тихоокеанской экологической зоной» США и индонезийским «Консорциумом по восстановлению лесов». На кону — права на сбор айсбергов в Антарктиде.

— То, что надо. Как дела у «ТЭЗ»?

На столе появилось голографическое изображение полигона, расположенного на выжженной солнцем гористой местности. За пределами усаженного пальмами оазиса простиралась пустыня. Вот он, истерзанный клочок Матери Геи, принесенный в жертву ради спасения остального мира. Полигон, двоюродный брат «Салона радуги», место, где люди дают выход страстям и инстинктам. Только ставки там намного выше.

— «ТЭЗ» провела успешную атаку в понедельник и добилась значительного территориального преимущества. Однако «КВЛ» заработала несколько штрафных, которые могут ликвидировать эти успехи…

Я вижу вспышки, которые можно принять за игрушечные, если не знать, что бьют ракетная артиллерия и лазеры. Там, среди этих страшных боевых машин, работает Клара. К счастью, война ведется на строго ограниченной территории. Я не знаю, где воюет резервный взвод, и уже собираюсь сделать выбор в пользу оазиса, когда…

…кто-то грубо проламывается через мою завесу «белого шума» и заслоняет от меня полстола.

— Так это ты. — Он высокий, у него «змеиная» кожа. — Какая удача.

Гладиатор, который всего пару минут назад стоял над поверженным противником, нависает надо мной. У него Пурпурные громадные руки. Все еще заляпанные чем-то липким, как у неумелого горшечника.

— Как же это ты выбрался из реки?

И тут я вспоминаю — это ведь тот любитель острых ощущений, который прошлым вечером встал у меня на пути на Одеон-сквер! Правда, тогда я был Зеленым и отчаянно пытался оторваться от желтых бандитов Беты, а этот парень пребывал в своем реальном теле.

— Из реки? — Притворюсь ничего не знающим простаком. — Почему ты считаешь, что я купался? Или мне надо помнить тебя?

Этот крепыш-дитто не настроен шутить и не создан для вежливых разговоров. Лицо его мрачнеет, когда до него доходит смысл собственной ошибки. Но потом он лишь пожимает плечами — ему не до тонкостей словесных выражений.

— Ты меня помнишь, — рычит гладиатор. — Я видел, как ты прыгнул. И знаю, что ты добрался до дома и разгрузился.

Знает? Откуда? Ну да ладно. Как гласит современная мудрость, не удивляйся тому, что даже самая скрытая информация рано или поздно просачивается и становится общим достоянием.

Посмотрим, способен ли этот громила оценить сарказм.

— Чтобы голем прошел по дну реки! Вот это да. Если бы кто-то такое совершил, об этом говорил бы весь город! Может, сам попробуешь как-нибудь?

Мое предложение ему не понравилось.

— У меня твоя рука. Хочешь получить назад?

Я невольно улыбаюсь, вспоминая, с каким ошарашенным видом смотрел на меня этот буян, оставшись стоять посреди площади с моей отрезанной кистью. Паршивый был денек, но это воспоминание — приятное.

— Оставь себе. Милая выйдет вазочка.

Он хмурится.

— Встань.

Вместо этого я зеваю и потягиваюсь, действуя ему на нервы и выигрывая время. Смелость — понятие условное. Будь мое тело предназначено для боя, я бы мог попытаться дать отпор. Реальный Альберт наверняка пустился бы в бегство, без малейшего стыда спасая драгоценную шкуру от такого разъяренного придурка. Но я не он. Я лишь Серый, сирота без единого шанса на продолжение. В оставшиеся часы мне бы хотелось решить кое-какие задачи, а там… В общем, было бы неплохо, если бы парня убрали, но, к сожалению, ни одной Ирэн не видно.

— Я сказал — встань! — ревет бугай, отводя руку для удара.

— Выбор оружия за мной? — внезапно спрашиваю я.

Он колеблется. Теперь, когда вызов принят, ему уже нельзя просто разбить меня на кусочки. На дуэлях, знаете ли, есть свои правила. Да и люди кругом.

— Конечно. После тебя.

Он кивает в сторону амфитеатра, называемого в просторечии Ямой Злобы.

Надо вырываться отсюда, пока мы не оказались на арене. Вооружение у меня слабое — резак да киберскоп, — а вчерашней ошибки мой противник не совершит.

Черт, где же Ирэн? Знал бы, что ожидание так затянется, удрал бы раньше. Прорвался бы на улицу. Может быть, добежал бы до Пэла. Надо посоветовать Альберту избегать маэстры… как чумы.

Мы пробираемся мимо столиков, и я вглядываюсь в лица сидящих. Юнцы, ни одного знакомого. Не исключено, что мой противник заявился сюда не один. Я разминаю колени. Замедляю шаг, словно охваченный сомнениями.

Сработало. Как я и ожидал, мститель подталкивает меня своей толстой лапой.

— Иди! Арсенал вперед.

У меня нет против Него ни единого шанса. Его сила в рефлексах. Моя — в голове. Вместо того чтобы пошатнуться, я прыгаю в сторону и вверх, приземляюсь на ближайший столик, сбивая ногой пару стаканов, и протискиваюсь между двумя голографическими танцовщицами, извивающимися в эротическом ритме.

Кажется, он кричит, но вокруг и так много шума — недовольные клиенты орут, тянутся ко мне, и я снова прыгаю. На этот раз мне везет меньше — вместо трущихся друг о друга бедрами красоток меня встречают бешено вращающиеся виртуальные серпы с зазубренными лезвиями. Прямо-таки смерч, запущенный самой Смертью. Зрелище настолько реалистично, что я невольно втягиваю голову в плечи — не превратиться бы в пюре! Но иллюзия не останавливает мое глиняное тело, и оно шмякается на столик, вызывая новый взрыв негодования. Подо мной что-то хрустит. Чьи-то руки хватают меня за ноги, и я отчаянно отбрыкиваюсь.